Кавказ в воде - Андрей Ефремов

Владислав развозил отряд по блокпостам на автобусе КАВЗ: в то время он являлся заместителем командира, и единственным из отряда имеющим соответствующую категорию на управление автобусом.

Выехав из столицы, и лихо объезжая колонны увязших в снегу автомашин приближался к блокпосту «Кавдаламит». Дальше уже Ингушетия. Примерно посередине между поворотом на посёлок Редант-II и Кавдаламитом — затор. В кучу собралось примерно машин двадцать. Посреди этой колонны выделяется милицейский уазик с ингушскими номерами.

— Ну, что, мужики, пгиехали, — сообщил Владик ребятам, — дальше уж как-нибудь пешочком. Вы уж извините, если бы не эти машины.

— Ну, пешочком, так пешочком.

Парни высадились, собрав бутор, пошли. А иначе никак нельзя: справа высокая скала, слева обрывчик, по обочинам — машины стоят вкривь и вкось. Между ними автобусу не протиснуться.

Владислав уже сдавал назад, чтобы развернуться, но тут заметил, что к автобусу бежит черноглазый бровастый милиционер, руками радостно машет:

— Стой, стой!

Влад открыл дверь:

— Что случилось?

Выяснилось, что сержант, водитель ингушского уазика, заметил, как Владислав с автобусом по снегу лихо управляется, будто его и нет вовсе:

— Помоги, друг! Вытащим машину, спешу! А то пока сюда бульдозер подгонят!

— Так я же к тебе не подъеду, — Владик показал на колонну, — как я между ними?

— А как это ты так ездишь, — ингуш показал на автобус, — другие бы застряли уже давно! Садись на мою, как брата прошу, помоги выехать! — Сержант незаметно кивнул в сторону «доброжелательно» настроенных к ингушу водителей осетин, — я же один, помоги, прошу, больше некого просить.

После таких слов трудно отказать.

— Ладно…

Поставив автобус на обочину, Владик прошёлся до уазика, завёл, ловко лавируя промеж легковушек, выехал. Даже до накатанной колеи проехался.

— Спасибо, брат! Век не забуду! — Сержант протянул руку, — Ахмет.

— Владислав.

— Сколько с меня?

— Да ты что, уху… очумел?

— Ты откуда? Не ногаец?

— Север, якут.

— Пузырь хоть возьмёшь?

— Давай.

— Выручил, брат, — Ахмет выудил из-под сидения бутылку, протянул Владу, — будешь у нас в Назрани…

Наши люди за ответом на такси не ездят:

— Да нет, уж лучше вы к нам!

Оба засмеялись.

— А что у тебя автобус прострелянный?

— До меня калмыки ездили, стреляли в них. И нас недавно подорвать пытались…

Вот и вся «героическая» байка, но ребяткам понравилась:

— Ездить не умеют, понимаешь…

— …Чайники!

— Ну, ладно, Владик, мы поехали, бывай! Тебе курево оставить?

— Ага… спасибо, б`атцы!

Машина, хрустнув коробкой передач и брызгаясь ошмётками грязи, пошлёпала на ПВД.

Возможно с Торговкиным в чём-то и можно согласиться — мутно всё это. Никакой определённости с союзниками нет. Если они между собой враждуют непонятно из-за чего, так и в отношении нас — что они за пазухой держат?

Однажды пришла скупая весть про того ингушского участкового — Хасана. Он приехал по каким-то делам в Назрань, где его буквально в центре города поджидала бандитская засада в количестве шести человек вооружённых автоматами и пулемётом. Из-за угла, шесть на одного — романтика.

Из какого оружия в его сторону выпустили очередь — мне неизвестно, но ингушскому милиционеру Хасану в ответ хватило шесть пистолетных патронов и несколько секунд для того, чтобы прикончить всех шестерых ингушских боевиков. Воины джихада умерли как настоящие мужчины: с оружием в руках.

В том, что все они погибли, виноват не случай, как могут со злорадным чувством подумать неверные, и не заслуга противника, — так было угодно Аллаху: всё что ни творится в этом мире, происходит по воле Всевышнего! Тем более что, выходя на тропу войны, на джихад, воин уже внутренне готов к тому, что он вероятнее всего не вернётся домой живым, но это его мало беспокоит, ибо награда Аллаха неизмеримо выше. Смерть молодых героев — это также и не трагедия, не горе, — это означает только одно: Аллах выбрал самых достойных и сделал их шахидами[11], то есть людьми, погибшими за свою веру, их испытания закончились, и врата рая для них открыты.

Война не прекращается ни на день: прогремел взрыв на Старопромысловско шоссе в сотне метрах от въезда на территорию комплекса правительственных (!) зданий. Были ранены три милиционера, один из которых скончался по дороге в больницу. Террорист-смертник взорвал себя у входа в Государственный театрально-концертный зал, где начинался спектакль. Погибли шесть человек. Террорист-смертник на велосипеде подорвал сам себя в самом центре города, у здания МВД Чечни, убив двух милиционеров, и ранив не менее пяти человек. Обстрелы, подрывы — ежедневно, ликвидация сотрудников силовых структур — ежедневно…

Каждый раз после очередного теракта, официоз заявляет что это — «свидетельство агонии боевиков». Агония затянулась надолго — это факт.

Давайте ненадолго отвлечёмся от основного повествования и вернёмся в ту семью в горном ауле, куда имеют привычку заходить члены НВБФ после опасных операций по подрыву федеральных стратегически важных электролиний, и послушаем обычный семейный разговор во время вечернего ужина. Устроившись поближе к огромному семейному столу, благо полное отсутствие освещения позволяет быть неузнанным, навострим ухо и начнём удивляться: мнения по поводу крайней необходимости отстрела ментов, оказывается, даже в семьях разделяются. Что впрочем, и не удивительно: мнения в любой семье, даже в русской, могут различаться по всякому вопросу. А уж по поводу ментов — тем более.

Для начала необходимо уловить и уяснить суть вечернего вопроса: отстрел ментов — польза или вред, и — нужно ли муджахидам целенаправленно истреблять пророссийских милиционеров[12]? — Дико звучит? Тут уж ничего не поделаешь — в некоторых кругах сей вопрос на сегодняшний день весьма и весьма актуален, и он существует.

Итак, занавес поднимается…

— Поубивал-бы, всех ментов, — задаёт тему беседы один из гостей, — начиная с моего участкового и кончая последним гаишником, на дороге…

— Но, зачем брать грех на душу? — рассуждает младший сын — трезвомыслящий правоверный мусульманин, — по поводу ментов, я и сам их не люблю: огромное количество психов, людей которые потеряли человеческое лицо, которые чувствуя безнаказанность и вседозволенность, ведут себя просто бесчеловечно. Так же факт остается фактом: вы, муджахиды не уступаете ни в чем этим ментам, только первые на пути Аллаха, а вторые на другом, неправильном, пути. Так вот, у меня к тебе вопрос: как нам быть, какой ты видишь выход из этой ситуации? Только предлагаемые варианты должны быть приземлёнными, реальными, с учётом численности вооружённой группировки федералов находящейся на нашей территории, с учётом жёсткости и жестокости специальных ведомств и отдельных лиц, с учётом того, что хотим мы этого или нет, но Россия сегодня, пока ещё остаётся одной из ядерных держав и, соответственно, из-за Чечни с ней никто за нас впрягаться не будет. С учётом того, что ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра Доку Умарова никто к власти и на метр не подпустит, потому-что в горах он приносит гораздо больше пользы для Кремля и генералов: благодаря им столько медалек получили и зарплаты большие, в общем, нужен он там, причём больше чем тут.

— С учётом реальной ситуации, мне хотелось бы знать, что ты можешь предложить? — вступает в обсуждение темы старший сын хозяина семейства, из «идейных» борцов, — понятное дело, что с выкрикиваниями мы ни к чему не придём и ничего не исправим. Давайте спокойно всё обсудим.

— Для начала нужно прекратить друг друга убивать, — дельно предлагает младший, — враг он один, и общий.

— Что за чеченская привычка пытаться решить всё разом, за всех, и как можно глобальнее? — достопочтенная мудрая матушка тоже изъявила желание поучаствовать в обсуждении, — начни с себя — в этом наше спасение, на словах мы все за единение, на деле даже дома не можем понять, признать ошибки, или простить друг друга.

— Помните, когда я был маленьким, я носил октябрятскую звездочку на груди, торжественно клялся перед красным знаменем, носил красный галстук, — сокрушается старший сын, — сейчас вспоминаю и ужасаюсь: это до чего же нас довели-то: мы носили атрибуты своих убийц и гордились этим. Так же будет и с теми, кто сейчас носит на своих фуражках орлов. Реально тех, кто готов закрыть глаза на всю нашу историю ради каких-то материальных выгод на самом деле очень мало в нашей среде. Просто сейчас, как и при СССР, идет мощная пропаганда безальтернативности существующего строя, всяческое его восхваление. А вообще, я думаю, что главная причина пассивности нахов[13] в отсутствии сильного и харизматичного лидера, и, самое главное — справедливого.