Пафосное стремление называться - Ле Олей

сломало его линию несения себя. Тэ И полагала логичным предположить, что экстраполяция этого принципа изменения микро-веток ситуаций ровно соответствует цели её курорта здесь.

Продвигаясь в рассуждениях, Тэ И прямо перед самым входом в аудиторию громко рассмеялась — какое-то интуитивное адаптирование под психопатическое поведение. Ведь всё гениальное вновь оказалось простым, как старые сказки — любой потенциал имеет два направления.

Чтобы не допустить апофеоз доминантности Мартина Сью, в котором так комфортно чувствует себя вирус мирового зла будущего, ей нужно изменить его вектор. Если Мартин Сью — доминант, которому поклоняются, надо перевернуть это в обратную сторону.

Задоминировать Мартина Сью ей надо.

Да — похождения космической проститутки уже не кажутся какой-то шуткой.

Подавить волю Сью, альтернативно направить его самую суть.

Это будет весёлое время…

В аудиторию вошел профессор Милстроу — занятие по боевой магии началось.

* * *

Мартин закатывал глаза. Медлительный Милстроу густо и вкрадчиво объяснял очевидное по теме магических щитов и атак с ним. Все в аудитории будто бы воспринимали темп событий как само собой разумеющееся. Боже, зачем тратить время на пустое заполнение голов какой-то шелухой в сказочной форме. И кто его поставил во главу такого важного предмета, как теории и практики магии? Мартин поглядывал на часы, ожидая долгожданного момента практики.

Момент настал. Ну всё, думал Мартин, я как обычно великолепно проявлю себя в турах сражений и, конечно же, сделаю и Чудовище.

Но цыганские фокусы непредсказуемы — Мартин наблюдал, как Чудовище ловко разделывается с очередным магом с нездоровым блеском в глазах. Милстроу рукоплещет новенькой, а студенты сгущаются тучами почтительного внимания.

Новенькая… Чудовище улыбается в ответ, при этом совершенно естественно не обращая на него, старосту, внимания. Вероятно, в этой её школе только грубым месивом и занимались, потому она так блистает. Может без этого вовсе никак и женщинам — от медведей обороняться, или кто там живёт в её глуши. Пора сбить с Чудовища спесь.

На импровизированной арене дуэли мысленно Мартин уже заносил палочку в знак будущего успеха.

…а по правде жизни был откинут ответно сильным заклятием, аналогично боевой стратегии Мартина, перенимавшим энергию его щита.

Чудовище грациозно двигалось почти без усилий, тогда как гнев Мартина уже начинал мешать его концентрации.

Его надвигавшееся поражение прервал восторженный сигнал дряхлого Милстроу:

— Стоп! Молодые люди, это было великолепно! Мистер Сью, Ми…

— …сс Тэ И, сэр.

— Даже так… Мисс Тэ И и Мистер Сью, вы подарили нам незабываемое зрелище. Ничья, и наше коллективное восхищение мастерством!

Милстроу жестом призвал класс к аплодисментам, будто все отмечали огромное радостное событие.

А Мартин пытался не потерять лицо и не уничтожить Тэ И убивающим заклятием прямо сейчас.

Глава 14. Никто

— …Вы не очень-то боитесь.

— Вы не очень-то пугаете.

Мартин не мог остановиться. Днём это было ещё терпимо, но в ночи становилось невыносимо. Что-то новое из забытой части совершенно примитивного опыта человеческой импульсивности беспокоило его, но он не мог сопротивляться этому слишком долго. В течение дня он пересекался с ней всего лишь взглядами, и её свинцового взгляда было достаточно, чтобы его тело унизительно отзывалось самым примитивным образом. Когда они случайно касались рукавами мантий в классе, заряд проклятия прожигал его, и он чаще отдёргивал руку — и не всегда получалось это сделать совершенно незаметно, судя по её пронзительному выражению лица и волне дополнительного внимания со стороны зевак однокурсников.

Физические импульсы были прямой дорогой в простые способы быть подвластным иному, но даже с этим в варианте властной мужской доминантности он готов был смириться.

Освоение территории сексуального направления своих властных импульсов подтверждало бы его истинную природу, которая просто требовала новой площади.

Но то, что испытывал он, совершенно не было на это похоже. Он слышал её интонации, наблюдал движение её шеи и рельефных плеч, которые виднелись под мантией, и ощущал что-то совсем чужеродное и глубоко тянувшееся по всему его существу, что он не мог опознать. Будто это была змея, которая так долго спала, что теперь поднимала голову, обжигая вены, по которым ползла. И в этом он не узнавал себя.

В течение дня в голове мерцали картинки её взгляда, поворота головы, злости на её лице, улыбки. Она излучала особую ауру.

Днём он тщательно на относительном расстоянии коллекционировал её в своей памяти, испытывая жгучую ярость. По ночам он регулярно трогал обнажённый член, вымещая свой гнев от этих картинок и её самодовольства в такой форме сублимации, чтобы не убить человека посреди учебного года, как объяснял он себе сам.

Катастрофа началась тогда, когда он периодически стал пропадать во время уроков за дрочкой в школьном туалете, чтобы как-то унять напряжение, когда оно настигало особенно невыносимо.

По началу это были картинки его наблюдений и воспоминаний о ней, собранных в течение дня. Они и всегда были направлены только на него, и это сродни заклинанию увеличивало член в размерах.

Постепенно они превращались в более страшные картины того, как она стоит на нём и делает то, что создает мотивацию научиться магии скрытия мыслей.

Ей не приходится угрожать ему палочкой — она констатирует. Лениво, самодовольно указывает — и это и есть приказ.

В этих фантазиях она держала Мартина у своих ног и погружала свой палец в его рот, постепенно ускоряясь.

— Смотри на меня, — снисходительно, с полной уверенностью, что он сам не захочет уйти. Что он сам этого хочет: чувствовать холод мрамора в школьном туалете и слышать своё разъедающее, унизительное поскуливание от окатывающей с головой и сносящей привычный подконтрольный мир волны позора, прямо как у Паркинсон тогда.

И Тэ И его за это презирает.

Под её холодным взглядом и безумством серьёзности всего желание становится неумолимым, безудержным. Настолько, что огромная магическая сила Мартина целиком вымещала себя в темп быстрого движения руки с резкими выдохами, в тотальной отдаче всей своей досадной ярости.

В пиковых точках Мартин слышал её слова, когда она ухмылялась и говорила, что он всего лишь обиженный сиротка, не стоящий ничего за пределами своих фантазий о себе. Тогда в ходе перепалки внешне Мартин сдержался, но подсаженная болезнь её слов нашла корень, через который разрывала плоть.

И он интенсивно кончал, содрогаясь в кабинке, злясь и чувствуя глубокое отвращение к самому себе.

Он, великий ГлавГад, хотел Тэ И. Причём хотел её власти. Так же сильно, как когда-то хотел убивать.

* * *

— Признайся: ты пытаешься казаться тем, кем не являешься