Тысячелетняя ночь - Софья Радзиевская

— Считайте! — сказал резко, и несколько человек услужливо кинулись выполнять распоряжение. Не любил Гью Гисборн расставаться с червонцами, но что-то в позе и выражении лица серого рыцаря заставило его пойти на уступку. Кучка червонцев, равная закладу на столе, со звоном соединилась с первой.

— Идёт? — Гисбурн протянул руку за стаканчиком.

Но серый рыцарь продолжал небрежно играть им, ловя кости, подброшенные чуть не до потолка.

— С этим покончено. А где же твоя новая ставка? — И, положив вместе с кубиками в стаканчик ещё два червонца, он подбросил и ловко поймал всё сразу. В толпе зрителей послышались смех и возгласы восхищения, но взгляд сэра Гью быстро успокоил их.

— Берегитесь, — угрожающе промолвил он, и рука его потянулась к одному из испанских кинжалов.

— Кого? — спокойно спросил серый рыцарь, не отрывая взгляда от летающих червонцев. — Ты поставил заклад и проиграл его. Я вправе требовать, чтобы ты, если хочешь играть дальше, ставил новый заклад.

— Верно, рыцарь говорит правду, заклад на стол! — послышались негодующие голоса. Громче всех кричал Клифтон, но, встретившись со взглядом сэра Гью, он замолчал и попятился в толпу. Тонкие губы Гью Гисбурна искривились от бешенства, из-под них блеснули клыки. Тяжело дыша, он протянул руку и взял со стола опустевший кошелёк.

— Так ты отказываешься играть на слово? — срывающимся голосом спросил он, и мало кто рискнул бы ответить ему отказом, взглянув на эти дрожащие губы и загоревшиеся наконец тусклым светом глаза.

— Отказываюсь, — так же спокойно, не глядя на него, ответил серый рыцарь и, поймав звонко стукнувшиеся на дне бокала червонцы, швырнул один дрожавшему поварёнку.

— Принеси мой седельный мешок, — приказал он и, протянув руку, взял кружку вина, подставленную ему услужливым хозяином.

При общем гробовом молчании серый рыцарь ссыпал звонкие червонцы в принесённый ему мешок и, старательно завязав его, поднял голову. Сэр Гью сильно оттолкнул попавшегося ему на пороге поварёнка и выскочил в коридор. Хозяин бросился за ним, послышался лязг засовов и громкий топот лошади: рыцарь исчез так же внезапно, как и появился.

— Не хотел бы я теперь попасться ему на дороге, — вполголоса произнёс один из игроков, возвращаясь к столу.

— Восемь лёг пропадал он то в Ирландии, то в крестовом походе, пусть черти заберут его душу, — отозвался другой. — Теперь три месяца, как вернулся и опять на Кларендонской дороге ни прохода, ни проезда.

— И что, виноват он? — небрежно спросил серый, рыцарь, застёгивая плащ.

— Неизвестно. Старая лисица хитра и ловко заметает свои следы. Но недаром рыцари в святой земле заявили, что если он не уберётся — его повесят на первом попавшемся дереве. Дворянское достоинство позорил он своими шутками А уж рыцари в походе и сами не бог весть как церемонились с сарацинами, — это проговорил Клифтон и, обернувшись к серому рыцарю, добавил:

— Советую тебе, благородный сэр, будь осторожен в дороге: Гью Гисбурн обычно старается вернуть свои червонцы обратно… разными способами. Лучше бы ты ехал с теми из нас, с кем тебе по дороге.

— Благодарю тебя, добрый сэр Клифтон, — сказал серый рыцарь торопливо и любезнее, чем обыкновенно. — Но я спешу. До сих пор к тому же мне ещё не случалось просить помощи и покровительства. Хозяин, огня! — слегка поклонившись всем, рыцарь повернулся и вышел. Игроки вернулись к столу, но игра не клеилась, чувствовалось, что мысленно они все следят за тем, где и как сойдутся в ночном мраке пути двух людей.

Глава VIII

По гребню скалы над рекой шла извилистая тропинка, местами трудная даже для лошади. Она подходила к воротам мрачного замка, вся на виду и такая узкая, что по ней могли идти в ряд только две лошади или три человека. Таким образом несколько лучников, скрываясь в стенных башнях по бокам ворот, могли легко защитить замок. Крутые скалы, на которых был он выстроен, сливались с окружавшей его стеной, сделанной из громадных глыб дикого камня, и не было смельчака, который рискнул бы подобраться к этой стене снизу. Пять поколений Гисбурнов, разбойников и грабителей, строили и укрепляли этот замок, равного которому по неприступности не было во всей Англии.

Даже в то суровое и дикое время, когда придворные дамы с улыбкой присутствовали при самых мучительных казнях, а рыцари бились об заклад — какая нога оторвётся первой у человека, раздираемого в пытке на колесе, имя барона Гисбурна произносилось с ужасом и отвращением. Виллан, прогневавший сэра Гью, торопился повеситься, чтобы не попасть ему в руки, и родственники его почитали счастливым, если он успел таким образом уйти от ярости господина. Но не каждый виллан решался на это, так как разгневанный сэр Гью мог схватить жену или детей «преступника» и с ними рассчитаться за своё разочарование.

Ходили тёмные слухи об ограбленных и зарезанных путниках, и купцы делали большой крюк, объезжая стороной владения Гисбурна. Но и это не всегда помогало: кони приспешников сэра Гью были быстры и часто ночь подсчитывала свои жертвы далеко от разбойничьего замка, в подвалы которого попадало имущество неудачливых путешественников, а подчас и сами они в качестве пленников.

Таков был сэр Гью Гисбурн и за десять лет до описываемых событий в то весёлое майское утро, когда неожиданно на дороге встретился он со старым бароном Локслей, ехавшим в Лондон на королевские празднества.

Барон был испытанным воином, слуги, сопровождавшие его, одеты и вооружены, как на войну, и он не опасался нападения дорожных грабителей. Рядом с ним безбоязненно на белой лошади в серебряной сбруе скакала его дочь. Её синие глаза смеялись, радуясь жизни и рассказам отца, недаром соседи звали его «Весёлый сэр Джон». Золотые длинные косы она перекинула на грудь, и они струились по белому платью, а одна упала на белую гриву коня.

Такой и увидел её сэр Гью Гисбурн, возвращаясь в свой замок, и она поразила его. В то время он ещё не носил своего платья из лошадиной шкуры, но лицом был не намного приятнее. Вид его тоже поразил Элеонору так, что она невольно приблизила своего коня к отцу и положила руку на его рукав. Это не укрылось от внимания сэра Гью, однако он не привык обуздывать свои желания.

— Счастливой дороги тебе, благородный сэр Джон, — сказал он, сдержав громадного чёрного жеребца. — И тебе, благородная девица. Куда лежит ваш путь?

— В Лондон, благородный сэр Гью, — сухо ответил старик, — на королевские празднества. Не решаюсь тебя задерживать.

Но от Гью Гисбурна не так легко было отделаться: весело болтая, он повернул своего жеребца и поставил рядом с белым конём. Старый сэр Джон невольно сдвинул брови, а Элеонора побледнела, но сэр Гью не желал замечать этого.

— Разреши мне, добрый сэр Джон, сказать тебе два слова наедине, — проговорил он, и губы его искривились улыбкой при виде того, как торопливо отвернула свою лошадь Элеонора.

А через несколько минут Гисбурн мчался по дороге как одержимый, до крови раздирая плетью бока обезумевшего коня.

— Отказать, — повторял он в припадке дикой ярости. — Мне отказать! Дочь твоя ещё слишком молода, старый хрыч? Она, может быть, слишком молода для того, чтобы твой капеллан бормотал над ней свои молитвы, но Гью Гисбурн сумеет обойтись и без капеллана.

Между тем сэр Джон, встревоженный неожиданной опасностью, предложил заехать в замок Гентингдонов.

— Благородная госпожа Беатриса с сыном тоже собираются в Лондон, — сказал он, — почему бы не присоединиться к ним?

— Отец, — прошептала догадливая Элеонора, — ведь ты не отдашь меня этому дикому зверю?

— Скорее собственной рукой убью тебя, моё дитя, — ответил старик, и девочка, успокоенная таким выразительным обещанием, весело ему улыбнулась.

В замке Гентингдонов приветливо встретили благородных гостей, и путешествие их в Лондон было удачным. Вернулась Элеонора невестой Уильяма Фицуса, а скоро отпраздновали и свадьбу.

Тщетно Гью Гисбурн искал случая выполнить своё обещание — граф зорко берёг свою молодую жену. И взбешённый сэр Гью на много лет исчез из своего замка. Ходили слухи, что рыцари потребовали его удаления из армии крестоносцев. Домой он вернулся так же внезапно, как и исчез, и в диких кутежах проматывал громадные деньги. Столько лет прошло, а обида горела в душе Гью Гисбурна, и только тот, кто совсем его не знал, мог поверить, что он отказался мщения.

Сегодня в замке Гисбурна слуги ходили на цыпочках и говорили вполголоса: сэр Гью вернулся на рассвете, пинком ноги отшвырнул любимую собаку и прошёл к себе в спальню чернее тучи. Такие дни не проходили спокойно. Каждый, от самого приближённого слуги до последнего поварёнка, со страхом спрашивали себя: не ему ли придётся стать жертвой страшного гнева господина?