Учение о предварительных практиках - Чоки Нима

Хорошо?

Спасибо. Сегодня я задержался, и у монахов была пуджа. Другая комната недостаточно велика и я слышал, что некоторые могут не поместиться, и многим было слишком жарко, слишком тесно, и почти убегали.

Поэтому я чувствовал себя неважно. Я повторял то, что говорят Будды и Бодхисаттвы и вы пришли слушать это, так что вы кое что получили. Сегодня мы начали поздно, однако вы были терпеливы. Это хорошо!

Бывает хорошее терпение, плохое терпение, полезное терпение, безполезное терпение. Однако ваше терпение сегодня было полезным. Огромное вам спасибо!!!

<…>

http://www.spiritual.ru/

Далай-лама XIV. Комментарий на «Восемь строф для тренировки ума» Лангри Тангпа (1054 — 1123)

«Этот короткий текст, написанный геше Лангри Тхангпа (1054 — 1123), известен как «Восемь строф для тренировки ума».

Этот труд побудил геше Чекаву (1101 — 1175) отправиться на поиски живого держателя традиции преобразования ума.

Я впервые услышал объяснение этих стихов еще в Лхасе, будучи маленьким мальчиком, и с тех пор их ежедневное чтение входит в мою личную практику.»

«Я произношу эти строфы каждый день и, когда сталкиваюсь с трудными обстоятельствами, раздумываю над их смыслом. Мне это помогает. Полагаю, что они могут оказать помощь и другим, как и то, что мною здесь растолковано. Если это помогает вашему уму, то практикуйте. Если нет, то, не оспаривая, оставьте их в покое. Дхарма, или доктрина, не предмет спора. Эти учения, провозглашенные великими мастерами, призваны служить людям, а не для того, чтобы они ругались из-за них. Если бы я, будучи буддистом, ссорился с верующим в другую религию, то, думаю, явись сюда сегодня Будда, он бы распек меня за это. Эта доктрина должна привносить смирение в нашу собственную ментальную целостность.»

Тензин Гьяцо, Его Святейшество Далай-лама XIV

Лангри Тхангпа (1054 — 1123) (Геше) {glang ri thang pa} — геше школы Кадампа; ученик геше Потова — автора Тренировки сознания в восьми стихах и основателя монастыря Лангтханг.

Коренной текст

1.

Исполнившись решимости привести

К высшему благу всех живых существ,

Превосходящих даже Драгоценность исполнения желаний,

Да возлюблю я их навеки.

2.

В какие бы отношения я не вступал с другими,

Я научусь считать себя, нижайшим среди всех

И от всего сердца

Почитать других как высших.

3.

Я научусь во всех делах исследовать свой ум,

И лишь в нем омрачения родятся,

Опасные и для меня, и для других,

Узрею их и устраню со всей решимостью.

4.

При виде тех существ, чей нрав зловреден,

И тех, кто угнетен страданиями и сквернами,

Да возлюблю их, словно обнаружил

Редчайшее из всех сокровищ.

5.

Когда завистники обходятся со мною дурно,

Злословя, унижая и тому подобное,

Пусть испытаю я муки поражения

И восславлю их победу.

6.

Если тот, кому я помогал

И приносил благо с великой надеждой,

Вдруг нанесет мне тяжкий удар, да сочту его

Лучшим из своих учителей.

7.

Итак, пусть принесу я прямо и косвенно

Благоденствие и счастье всем без исключения

И почтительно приму на себя

Все беды и страдания своих матерей.

8.

Пусть не коснутся всех этих практик

Скверны восьми мирских устремлений.

И пусть я, постигая, что все иллюзорно,

Вырвусь из пут привязанностей.

Комментарий

Комментарий дан в Ламаистском Буддийском монастыре Америки, Вашингтон, штат Нью-Джерси.

Я очень счастлив посетить один из самых старых тибетских буддийских центров в Америке, и мне бы хотелось, чтобы мои теплые слова приветствия достигли всех пришедших сюда и особенно американцев калмыкского происхождения, которые по сравнению с нами, тибетцами, являются более давними беженцами. Долгие столетия существовали крепкие связи между тибетским и монгольским народами, благодаря чему тибетский буддизм стал буддизмом Монголии. Современные монголы изучают буддийскую религию на тибетском языке и молятся в основном по-тибетски, в то время как мое собственное имя — Далай — дал монгольский военный вождь. Таким образом, Далай Лама тесно связан с монгольским народом.

Под ярким солнцем в этом прекрасном парке собрались люди, говорящие на множестве языков, носящие одежду разных стилей и, может быть, принадлежащие нескольким вероисповеданиям. Однако все мы человеческие существа в равной мере. Мы все врожденно думаем о Я, все хотим счастья и не желаем страданий. И те, кто пришел с фотокамерами для съемок, и монахи, сидящие передо мной, и все те, кто стоят и сидят в качестве слушателей, разделяют мою мысль: «Пусть я буду счастлив и пусть минует меня беда». Наши жизни протекают с этой думой, являющейся соприродной нашим умам.

Далее, мы все равно обладаем правом обрести счастье и избежать страданий. Каждый из нас по-своему убежден, какая из этих многочисленных духовных техник, служащих этому, наилучшая и соответствует его жизни. Когда мы изучаем и определяем природу счастья, искомого нами, и страдания, избегаемого нами, мы находим множество различных форм этих феноменов. Но по большому счету они распадаются на два типа: (1) физические удовольствие и боль, (2) ментальные наслаждение и страдание.

Материальный прогресс служит для достижения того счастья и облегчения того страдания, которые зависимы от тела. Но на самом деле трудно устранить все беды внешними средствами и в связи с этим получить полное удовлетворение. Отсюда происходит большая разница между поисками счастья посредством внешних вещей и его поисками путем внутреннего духовного развития. Более того, даже если бы основное страдание было одинаковым, а не двояким, то и тогда существовало бы огромное различие между тем, как мы переживаем его, и тем умственным и психическим расстройством, которое вызывается страданием в зависимости от отношения к нему. Значит, наш ментальный подход весьма важен для устройства наших жизней.

Многие религии дают предписания и советы о том, как привести в порядок наше ментальное строение, и они все без исключения заняты тем, чтобы сделать ум более миролюбивым, дисциплинированным и нравственным. Таким образом, сущность всех религий одинакова, несмотря на значительные расхождения в философских вопросах. Пришлось бы спорить без конца, если бы мы сосредоточились лишь на различиях в философии. Много более полезным и ценным должно расценить стремление выполнять в повседневной жизни предписания творить добро, о которых мы слышали в любой религии.

В некотором смысле религиозный практик по-настоящему является солдатом, вовлеченным в поединок. С какими же врагами он или она сражаются? С внутренними. Невежество, злость, привязчивость и гордыня — вот истинные враги. Они не вне, но внутри нас, и с ними необходимо бороться оружием мудрости и сосредоточенности. Мудрость — это пули, и снаряды; сосредоточение, т. е. спокойное пребывание ума, — это орудие для стрельбы ими. Когда мы сражаемся с внешним врагом, неизбежны повреждения и страдания, и точно так же — когда мы боремся внутренне, неизбежны внутренние боль и лишения. Значит, религия есть дело сугубо внутреннее, а религиозные предписания должны творить духовное совершенствование.

Подойдем к этому с другой точки зрения. Мы собираемся углубиться во внешнее космическое пространство, опираясь на современные науку и технологию, развитые человеческим разумом. Однако существует множество вопросов, которые подлежат проверке и обдумыванию в отношении природы ума. Является ли она причинно возникшей или нет? Если есть причина, то какова ее субстанциальность, каковы ее сопутствующие условия возникновения, каковы ее следствия и т. д.?

В целях совершенствования сознания создано много предписаний, и среди них важнейшими является любовь и сострадание. Буддийское учение содержит немало тонко разработанных и мощных техник, способных продвинуть ум в направлении к любви и состраданию. Благожелательный ум, доброе сердце, теплые чувства чрезвычайно важны. Если у вас такой хороший ум, то вам всегда с ним будет удобно, а ваши семья, друзья, дети, родители, соседи и другие будут просто счастливы. Если же у вас плохой ум, то все наоборот. В этом кроется причина не сложившихся отношений между государствами, континентами, народами. Таким образом, в человеческом обществе благая воля и доброта — наиболее важные вещи. Они ценны и необходимы для каждой жизни, и они стоят того, чтобы делать усилия по развитию добросердия.

С любой точки зрения мы все равны в жажде счастья и нежелания страданий. Однако одинокий человек всего лишь, один, тогда как других бесчисленное множество. Следовательно, основываясь на огромной разнице между удовольствием быть счастливым одному и счастливым удовлетворением неисчислимого множества людей, приходим к выводу, что другие более значимы, нежели один. Если одна личность сама по себе не может вынести страдание, то как же его может стерпеть другое существо? Поэтому справедливо использовать одного во благо других, и ошибочно пользоваться другими ради собственных целей.