Хроники ЛИАПа или Сказки о потерянном времени - Виктор Точинов

Не обращая внимания на дегенеративно отвисшую челюсть Муканаева и избегая смотреть в недоуменные глаза комиссарши, Шик быстренько поставил вопрос о переизбрании на голосование. Через пару минут в отряде “Спектр” был новый комиссар.

Но это все были шуточки, присказка и запевка. Антисоветский мятеж случился позже, в конце августа.

Сколько бы ни брызгали ядовитой слюной молодые реформаторы и старые диссиденты на КГБ тех времен, я всегда уважал эту организацию. По одной простой причине: туда отбирали лучших. Отовсюду. Например, задолго до выпуска и распределения в нашем институте пару-тройку самых толковых ребят приглашали по одному в кабинет проректора. И вежливые люди в хороших костюмах предлагали после защиты диплома интересную и очень перспективную работу в вычислительном центре Большого дома на Литейном. Про отказавшихся я не слышал. А на прокуренных кухнях диссиденствовали в основном неудачники и троечники…

Но, как уже говорилось, что за семья без урода? И в такие элитные, как госбезопасность, организации просачиваются довольно никчемные индивиды. А уродов в любой семье стремятся спрятать с глаз подальше. В нашем случае – заслать куда-нибудь в медвежий угол. Таким углом и был Усинск.

У всех без исключения сотрудников Усинского отдела КГБ была заветная мечта – свершить что-либо весьма героическое, раскрыть какую-либо особо опасную крамолу и убедить тем самым начальство в необходимости использовать их таланты в более обжитых и цивилизованных местах. Вот только возможностей для реализации подобных намерений было ничтожно мало. Преступности в окруженном зонами и химиями Усинске хватало с избытком, но ввиду мелкости масштабов, никак не угрожавших основам государства, борьбу с ней вела донельзя перегруженная милиция. А случившееся два года назад дело усинского ОРСа, попадавшее по размерам хищений в компетенцию наследников железного Феликса, наследники бездарно прохлопали ушами. Награды, повышения и переводы в столицу автономии достались размотавшим клубок ребятам из усинского ОБХСС.

Ну а шпионов в Усинске отродясь не было. Не было также диссидентов и коми-националистов. Вообще-то в тех краях националисты водились, поругивали российский империализм, не дающий им воссоединиться с близкородственным финским народом. Вторым объектом националистических нападок был несправедливый раскрой границ между Ненецким АО и КомиАССР, лишивший республику выхода к морю. (Что, интересно, собирались они делать на бесплодном и лишенном портов участке побережья вечно замерзшего Карского моря? Прокладывать санный путь через полюс в Америку?)

Да, националисты были бы темой благодатной… Но вот беда, в возникшем из ничего на пустом месте Усинске жили понаехавшие со всей страны русские и татары, украинцы и казахи, были и кавказские строители, а вот коренная национальность напрочь отсутствовала. Заезжали порой оленеводы из более северных районов, но те политикой не интересовались, а интересовались прикупить водки и других необходимых в тундре товаров… Так и скучали наши ангелы-хранители, отправляя начальству нагоняющие скуку отчеты о разоблаченных рассказчиках политанекдотов и слушателях вражьих радиоголосов. Единственной отдушиной были те два летних месяца, когда приезжали студенты.

Ведь студенты, понятное дело, люди вольнодумные, опять же учились большей частью в северной столице – известном рассаднике диссидентства, так что вместе со студенческими отрядами каждый год прибывал и циркуляр, предписывающий укрепить и усилить, повысить и недопустить, тащить и не пущать. Но в этот год (как и в предыдущие) никакой особой крамолы за студентами не числилось, так, мелочи разные. Например, полюбопытствовал один из бойцов невидимого фронта: а что, собственно, означает название отряда Ухтинского педагогического института, состоящего из одних девушек – “Юнона”? Заглянул боец в книжку и выяснил, что одноименная римская богиня, помимо прочих своих функций, покровительствовала деторождению и счастливому зачатию. Учитывая, что вокруг юных педагогов роями вились парни из всех прочих отрядов и значительная часть местного сильного пола, название, согласитесь, двусмысленное…

Поставленный в известность зональный штаб спешно переименовал отряд в “Юность” и дело само собой заглохло. Так же ничем закончилась и связанная со студентами суета с памятником Ильичу… А потом лето прошло, студенческий эшелон потянулся из Усинска к югу, хранители опять скучали, и тут в их контору ворвался запыхавшийся начальник узла связи и шлепнул на стол крайне любопытную телеграмму…

Студенты уехали, но не все. Самые закоренелые работяги каждый год оставались на шабашку – заработать побольше деньжат за первые две недели сентября, без необходимости кормить комсомольское начальство и делать отчисления в Фонд Мира.

Остающихся обычно очень интересовали два вопроса. Во-первых, отправят ли в сентябре группу на месяц в колхоз – отработавшие в стройотряде на картошку посылались по желанию, и, соответственно, могли задержаться в Коми еще дольше. Во-вторых, когда будет первая “война” – занятие по военной подготовке. Если пропуски прочих предметов прощались при последующей успешной сдаче зачетов, то на военной кафедре народ подобрался серьезный, за два подряд прогула можно было легко и просто пойти на отчисление. Поэтому уезжавшим был дан строгий наказ – немедленно по приезду ответить телеграммой на два этих жизненных вопроса.

Они и ответили. Но ответ к четверым оставшимся на шабашку бойцам нашего отряда не пришел. Вместо него неожиданно, как Карлссон из поднебесья, на голову студентам свалилась кавалькада из двух черных “Волг” и одного микроавтобуса. Один из десантировавшихся из “Волги” людей в штатском вежливо поинтересовался: а кто здесь, собственно, студент Свиридов И.П.? Насупившийся Свиридов сознался, что это он. Настырный штатский стал допытываться, кем ему приходятся остальные члены маленького коллектива. Шабашка без договора и трудовых книжек, с расплатой черной наличкой в те годы каралась достаточно строго и совсем помрачневший И.П. ответил весомо, но уклончиво: это со мной. Тут-то всех и замели…

Допрос развивался по всем правилам нелегкого искусства контрразведки: студентам, разведенным по разным комнатам, чекисты показывали грозные статьи из Кодекса, в конце которых стояли неутешительные цифры и грозили отсидкой; затем, перейдя из кабинета в кабинет и поменявшись таким образом клиентами, намекали что их долг старших товарищей помочь молодым и запутавшимся, а дело, при активной помощи следствию, можно спустить на тормозах; наконец, потребовали самим изложить историю своих прегрешений…