Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн

Если бы в тюрьме поднялся настоящий мятеж, меня непременно послали бы на передний край. Но беспорядки были замечены лишь в одном из коридоров, на месте находилось достаточно офицеров из отряда быстрого реагирования, поэтому смотритель Поллак попросил меня сделать обход и проверить участки, где относительно спокойно. Неблагодарная работа. Все зэки сидели, запертые в своих камерах, и не представляли опасности, однако вели себя оживленнее, чем обычно, особенно если я находилась поблизости. Со всех сторон летели насмешки и разного рода оскорбления.

К полуночи пришла моя очередь отправиться в мятежный блок «Г» и старательно изображать, будто мы полностью контролируем ситуацию. Заместитель начальника тюрьмы стоял посреди коридора, держа в руках мобильный телефон. Разумеется, никто не напомнил ему, что в тюрьму нельзя проносить сотовые телефоны. Около него околачивались еще три парня из тюремной администрации. Я даже не посмотрела в их сторону, когда проходила мимо. Шесть надзирателей, включая ответственного офицера, смотрителя Уоллеса, держали линию обороны. В бронежилете он казался особенно грузным, а в его темных глазах, как всегда, отражаюсь усталость. Я подменила Кеона — еще одного офицера из отряда быстрого реагирования. Он направился к шкафчику, посмотрев на меня с благодарностью.

— Надеюсь, там никто не уснул на моей лавке.

Уоллес спросил меня об обстановке в других блоках. Я сказала, что ничего выходящего за рамки не произошло. Зэки вели себя беспокойно, но ситуация находилась под контролем.

Рей Маккей тоже был здесь. Он поднял маску и улыбнулся мне, как ребенок, вырядившийся на Хэллоуин. Мы стояли у самого входа в блок, и он быстро ввел меня в курс дела, рассказав обо всем, что здесь произошло.

— Зэки на первом этаже отказались подчиняться, им велели разойтись по камерам. Начали всё Хэдли и Варгас, остальные сокамерники последовали их примеру. Пару часов спустя Хэдли уснул прямо на полу и попросил, чтобы ему спели колыбельную на ночь. Он сказал, что ночует на улице и любуется звездным небом.

Хэдли крикнул из своей камеры:

— Эй, лейтенант Уоллес, кажется, дела налаживаются. Я так рад, что ты привел сюда красотку Уильямс. Причем в шлеме и бронежилете.

Несколько заключенных рассмеялись.

— Пошлите ее к нам на переговоры. Даю слово, мы не будем кусаться…

— Больно не укусим!

Однажды я видела, как Хэдли сосал член Варгасу. Можно напомнить ему об этом, но только не в присутствии Уоллеса.

— Почему эти двое оказались на одном уровне? Их что, привезли сюда вместе? — Я говорила тихо, поскольку не хотела, чтобы заместитель начальника тюрьмы или кто-нибудь из его людей услышал мои жалобы.

— Да причина все та же, будь она неладна, — безо всякой опаски заявил Маккей. — Мы привыкли все прощать.

Уоллес покачал головой. Он тяжело опустился на стул и положил дубинку на складной столик.

— Рано или поздно им это надоест. — Он повысил голос: — Хэдли, ты только скажи, когда мы сможем позаботиться о раненых. И запомни: твое положение ухудшается с каждой минутой.

— Да пошел ты к е… матери, жирный боров! — заорал Варгас.

— Я все записываю, Варгас, — отозвался Уоллес. — Все!

Варгас и Хэдли рассмеялись, как орангутанги, при мысли о том, что их накажут за использование нецензурной лексики.

— И я не шучу! — заметил Уоллес, обращаясь скорее к самому себе.

Через полтора часа, в два двенадцать ночи, Хэдли разрешил, чтобы Феликса Роуза отвели в больницу.

— Достал меня этот уе…к, все время хнычет и скулит, — пожаловался Хэдли. — Ты еще легко отделался, что мы тебе только почку отбили. Будешь теперь кровью ссать, педик неволосящий!

Я с удивлением посмотрела на Маккея:

— Неволосящий, это как?

— Понятия не имею, — признался Маккей. — Вроде Феликс Роуз не лысый.

Я с трудом сдержала улыбку.

— Он сказал неверующий, — объяснил Уоллес. Наша шутка вызвала у него раздражение. — Он постоянно называет Роуза еретиком.

— Бог мой. — пробормотал Маккей. — Похоже, в наши дни все конфликты происходят на почве религиозной нетерпимости.

— Замолчите вы оба и приготовьтесь, — оборвал его Уоллес.

Уоллес сообщил последние сведения заместителю начальника тюрьмы, и ему было велено продолжать. Он открыл ворота и пропустил меня и Маккея внутрь. Я удивилась, что Уоллес позволил мне принять участие в операции, ведь он не хотел допускать меня в отряд быстрого реагирования, а я не собиралась упускать подобную возможность. Я не стала надевать маску. Мне хотелось установить зрительный контакт с каждым из зэков, чтобы Хэдли, Варгас и остальные выродки знали, что я не боюсь их. На полу валились шприцы и самодельные ножи. Их выбрасывали из каждой камеры, готовясь к неизбежному обыску, который состоится после того, как власти заключенных придет конец. Хэдли держался на расстоянии. Он сжимал в руках металлическую трубу, рукоятка которой была обмотана изолентой. Двое зэков кричали и улюлюкали, предлагая надзирателям подойти к ним поближе, но никто не двинулся с места. Мне показалось, что они устали не меньше, чем мы. Когда все закончится, зэки снова займутся своими делами. Лягут под свои одеяла в обнимку со своими плюшевыми мишками. Эти маленькие восстания, организованные уродами-садистами вроде Шона Хэдли, лишь на время нарушали спокойный ход событий.

В коридоре стоял кислый, затхлый запах немытых человеческих тел и еще какой-то едкий запашок, вызывающий у меня ассоциацию с кошачьей мочой. Я подумала, не случилось ли у Феликса Роуза непроизвольного мочеиспускания. Роуз лежал на полу в своей камере. Он стащил со своей койки простыню и накрылся ею. Простыня была мокрой и прилипла к его телу. Он не шевелился.

— Феликс? — спросила я.

Снова никакой реакции. Я подошла поближе и отдернула простыню, опасаясь самого худшего. Его лицо было мертвенно-бледным и покрыто испариной. На лбу выступили фиолетовые шишки, возвышающиеся, как жерла вулкана. Но помимо синяков я увидела то, что привело меня в ужас. На его коже был выжжен треугольник. Я заметила, что клеймо совсем свежее.

Он широко раскрыл глаза и уставился на меня, как испуганный кролик. Затем стал учащенно дышать, словно роженица, и пробормотал несколько раз:

— Господи, пожалуйста!..

— Нам нужны носилки, — сказала я Маккею. Феликс застонал от моих прикосновений. — Я останусь с ним.

Маккей вышел из маленькой камеры. Я приложила палец к шее Роуза и нащупала слабый пульс.

— Мы уведем тебя отсюда, Феликс. — пообещала я.

В прежней жизни Феликс был убогим наркозависимым педерастом. Он поджег дом, чтобы уничтожить тело женщины, которую забил до смерти. Теперь же Роуз напоминал жалкий мешок с дерьмом. И все равно, оказавшись в подобной ситуации, поневоле начинаешь переживать за жизнь человека. Воспользовавшись временной передышкой, я огляделась. Среди столичных вещей я обратила внимание на рисунок размером с почтовую открытку, прикрепленный к единственной полке над столом. Та же самая тыква и те же пирамиды.

Неужели они здесь всюду? Я вспомнила, что Роуз — друг Кроули. Возможно, между ними существовала какая-то связь? Я подумала о Нищем, который шел через пустыню к городу с башнями, и о его многочисленных последователях.

— Какая ты сладенькая, — проговорил Хэдли, подходя ко мне сзади.

Я так быстро развернулась, что едва не ударила Роуза коленом.

— Ты станешь самым лучшим рождественским подарком за всю мою жизнь.

Я привыкла к общению с этими безмозглыми громилами, но никогда не оставалась с ними один на один в замкнутом пространстве. Хэдли перегородил собою проход. В руках он сжимал трубу. Рубашка расстегнута, свободной рукой он держался за пояс брюк. Разумеется, я сразу представила самое худшее. Когда в последний раз изнасиловали работающую в тюрьме женщину — медсестру из лазарета, — ребята из отряда быстрого реагирования боялись рисковать ее жизнью и хотели сначала провести переговоры с захватившим ее преступником, поэтому они несколько часов стояли у двери в камеру и слушали, как тот сукин сын содомирует ее. Я не могла допустить, чтобы со мной случилось подобное. На поясе у меня дубинка, и я знаю, что успею схватить ее прежде, чем он набросится на меня с трубой. Но затем мне пришлось бы вступить с ним в рукопашную, а я не питала иллюзий по поводу того, что смогу побороть его.

— Сейчас я выбью из тебя все дерьмо, Хэдли. Ты готов? — спросила я.

Он уставился на меня и расплылся в улыбке.

— Иди сюда, Рей, врежь ему посильнее!

Хэдли обернулся. Я размахнулась и изо всех сил ударила его по коленке. Он рухнул как подстреленный и перекатился на бок, сжимая коленную чашечку и обзывая меня самыми последними словами.

Тяжело дыша, я наблюдала за ним, пытаясь понять, что он еще может вытворить, если подойти к нему поближе.