Опасный винтаж - Рина Осинкина

доказательств достаточно, – подумав, спокойно согласилась Алина, – Ритке не отвертеться. Хотя, ты знаешь, тут у меня кое-что есть любопытное…

И она достала из сумки магнитофонную кассету.

– Я не уверена, имеет ли это отношение к убийству, но вдруг… Короче, вот почему я к тебе опоздала.

И она рассказала Марьяне, почему же она опоздала. И про случайно обнаруженную запись странного разговора вот на этой самой кассете, и про предмет, напоминающий то ли шкатулку, то ли пудреницу, и про сволочного антиквара. Только про своего нового знакомого она рассказывать не стала. Зачем мельчить события?

Но сильного впечатления на Марьяну ее рассказ не произвел. Она лишь пожала плечами и скучным голосом высказалась примерно в том духе, что у покойного до его кончины, естественно, была какая-то жизнь с сопровождающими ее, эту жизнь, обстоятельствами и незачем их, то есть эти обстоятельства, силой притягивать за уши, а также добавила, что не собирается терять на их проверку время и «тянуть пустышку». Потому что ей с высоты ее профессионального опыта отлично видно, что это именно «пустышка» и есть.

Алина подумала с досадой: «Кто знает, может, Ритка и вправду отправила его в параллельный мир. А может, и нет. Некстати все это. Придется разобраться».

Нельзя сказать, что Трофимова Алина имела такое большое благородное сердце. Нет, благородное сердце тут ни при чем. Но, ёлы-палы, она почти восемь школьных лет угрохала на эту нескладеху Ритку, да и потом периодически подключалась к ее проблемам, стараясь сделать из нее хоть что-нибудь более жизнеспособное!.. Выходит, плохо она ее воспитывала.

Когда во втором классе ей поручили «подтягивать» Риту Радову, Алина отнеслась к этому серьезно и, если можно так выразиться, масштабно. Ритка «хромает» по математике и русскому языку вкупе с английским? Придется впрячься и помочь. Не может подтянуться на перекладине на уроке физкультуры? Что ж, заставим дома потренироваться. Пусть ноет, Алине дела нет до этого. Алине дело только до того, чтобы Ритка оценку по физре получила отличную от двух баллов, а лучше бы и от трех.

Когда Алина заметила, какие ломаные каракули Ритка выводит вместо своей подписи, они отработали с ней затейливую подпись. Они и осанку ее исправляли, и походку, и даже пробовали биться над ее произношением звука «л», который у Ритки получался как «в».

Алина кидалась ее защищать на переменах, когда к ней лезли с издевками вредные и хулиганистые девки из параллельного класса. Она с такой яростью налетала на этих наглых юных бандиток, что те, даже будучи в большинстве, трусливо отступали, неуверенно переглядываясь и вертя пальцами у виска.

Как-то, придя к Радовым домой, она застала в квартире, кроме самой Ритки, еще парочку накрашенных чувих из их класса с джин-тоником и сигаретками. Ритка им и даром была не нужна, а вот постоянное отсутствие мамаши в квартире – эта да, это клево. Алина гнала их по лестнице до самого первого этажа, гнала и орала, а Ритке потом устроила разбор полетов.

И вот теперь что-то опять нужно делать. Ясно, что тютеха попала в переплет, но все-таки следует выяснить подробности. Хотя бы для того, чтобы знать, во сколько Алине обойдется хороший адвокат.

Алина встала, вновь взялась за лямки сумки с тети-Тамариным шмотьем.

– Что там у тебя? Вещи для задержанной? Да оставь ты их тут, я ее все равно скоро выпущу, пусть сама домой тащит, – недовольно произнесла Путято. – Да, и не вздумай Ритку свою предупредить. Или я тебе не друг больше.

Егор Росомахин ювелирно выруливал по тесным лазейкам между стоящими вкривь и вкось пыльными высокими фурами с немосковскими номерами. Все длинное асфальтовое пространство, огороженное по периметру тремя гигантскими складскими терминалами, было плотно заставлено фурами. В промежутках ловко сновали автокары, разгружая и увозя куда-то в глубь ангаров громадные контейнеры, связки, тюки и коробки.

Вот где-то тут и трудится школьный друг и товарищ Колька Ревякин. Друг и товарищ – естественно, в кавычках. Но его нужно еще найти.

Егор не сразу дозвонился до ревякинского офиса, было плотно занято, а когда на том конце трубку все же сняли, вместо ожидаемого сексапильного сопрано донесся бас, совсем немузыкально проревевший «Аллё».

Егор невозмутимо проговорил дежурное приветствие и, сличаясь с визиткой, попросил к телефону Николая Викторовича Ревякина.

Трубка ему рявкнула в ответ: «У телефона!»

Егор сразу понял, что такой фигней, как телефонный этикет, Колян себя не утруждает. Поэтому он смело предположил, что Колька Ревякин в этой конторе, именуемой «Трейд-авто, склад и логистика», либо грузчик, либо уж сам босс. Грузчика Егор тут же отмел. Значит, босс. Клево.

Босс Ревякин сказал: «Ну – приезжай, раз нужно» – и отсоединился.

Егору было нужно, и он приехал.

Покатавшись еще чуть-чуть по длинному грузоперевалочному загону, он пробрался подальше вглубь, насколько позволили фуры и автокары, кое-как приткнул свой автомобиль и вылез наружу.

Поймал за рукав пробегающего мимо мужика. Мужик был одет в черно-белую форменную спецовку с логотипом конторы на спине, значит, местный. Но данный местный не знал, как попасть в кабинет начальника, и отправил Егора в бухгалтерию, а там подскажут. В бухгалтерию Егору не хотелось, поэтому он поймал еще одного местного, более продвинутого, и тот ему наконец объяснил.

Егор не стал бы ни у кого ничего выспрашивать, если бы среди бесконечного ряда однообразно-серых пандусов, рольставней и ворот наткнулся взглядом хоть на что-нибудь нетипичное. Например, какой-нибудь широкий, весь в зеркальном стекле подъезд или отдельно стоящий особнячок в стиле модерн или хоть бы и в купеческом, не важно.

Ничего подобного он не увидел, поэтому и приставал с расспросами, однако то, на что в конце концов указал ему пальцем продвинутый абориген, никак не тянуло ни на модерн, ни на ренессанс.

Никаких вам бело-мраморных ступеней и чугунных вензельных перил. Всего лишь узкая металлическая лестница, ведущая наверх, по наружной стене дальнего ангара, и заканчивающаяся крохотной площадкой с единственной дверью на ней. Дверка простая, металлическая, без выкрутасов. Вот вам и понтярщик.

За дверью то ли холл, то ли приемная, обставленная самой обычной серой мебелью, да и той негусто. Стол, два стула, шкаф, одноногая вешалка.

За столом пацанчик с курчавой челкой, в очках и тесной курточке, которую Егору захотелось назвать гимназической.

Егор поздоровался вежливо с пацанчиком и поинтересовался, на месте ли господин Ревякин. Он начисто забыл Колькино отчество, а называть его просто по имени счел неполитичным.

На шум выглянул сам «господин Ревякин», огромный, как двухкамерный американский холодильник, и проворчал:

– Впусти его, Марк, он ко