Капитали$т: Часть 4. 1990 - Деметрио Росси

— Да перестаньте, — улыбнулся я. — Журналистов менты сейчас не трогают, не те времена. Про «600 секунд» слышали?

— Слышал, конечно, слышал! — подтвердил Борис Борисович. — Сильная программа! Только, честно говоря, этот ведущий как-то мне не очень…

— Бог с ним, с ведущим, — махнул рукой я. — Факт тот, что он такие расследования выдает и никто его не трогает. И вас не тронут.

— Скорее всего, вы правы, — со вздохом сказал Борис Борисович. — Но, Алексей Владимирович, у вас все?

— Не совсем. Есть еще одна тема. Это уже после наперстков поставите, в следующем номере.

Борис Борисович посмотрел на меня и в глазах его сияло оскорбленное достоинство.

— Что за тема? — обреченно осведомился он.

— Азербайджанские спекулянты овощами и фруктами, — сказал я. — Что, опять мелко? Там целая мафия, зарабатывают громадные деньги и цены у них немилосердные. Еще скажите, что не актуально и не интересно никому!

Борис Борисович тяжело вздохнул.

— Одно же дело делаем, — сказал я, положив перед моим несговорчивым партнером пачку банкнот. Тысяча рублей. — Вот. Премия вашим ребятам, ну и вообще…

Борис Борисович одним небрежным движением смахнул пачку в недра своего модного портфеля.

— Все сделаем! — заверил он меня.

Выпроводив Бориса Борисовича, я потребовал у Люси кофе и некоторое время просто сидел, глядя в окно и думая о том, что мы, кажется, начали войну…

После разговора с Борисом Борисовичем, я провел совещание и со своими компаньонами. Компаньоны были мрачны и решительны. Горели жаждой мщения настолько, что мне даже пришлось остужать их пыл.

— В общем, — сказал я, — кажется, мы выяснили, кто нам гадит. Это Гусар. Уважаемый наш Виктор Федорович.

Серега долбанул кулаком по столу так, что стаканы с чаем подпрыгнули.

— Я же так и знал! — заявил он. — Они доиграются, Лех! Ты сам видишь — не получается с ними в мире жить. Гасить! Всех гасить нахрен!

— Ты погоди, — сказал я. — Воинственность свою на время оставь. Гусар — хрен бы с ним, не проблема. Проблема, что за ним могут менты стоять.

— И стоят, сто пудов, — сказал Валерик. — Ты где видел не ссучившихся блатных? Все как один — агенты.

Я тяжело вздохнул.

— Все не так просто, как кажется. Во-первых, я с Матвеем говорил. Выяснил, что Гусар хочет авторынок.

— А там уже Матюха закрепился? — с удивлением спросил Валерик. — Шустрый парень!

— Закрепился, — подтвердил я. — Бабки там большие, жулики хотят долю.

Валерик нервно утер вспотевший лоб.

— Ну авторынок, я понимаю… — сказал он задумчиво. — Но мы тут каким боком? Мы к нему вообще никакого отношения не имеем! Хотят авторынок, пусть с Матвеем решают. С хрена ли они к нам полезли?

Я усмехнулся.

— В природе все взаимосвязано, Валер. Гусар считает, что мы вместе работаем. И считает не без оснований. Мы же друзья, союзники и все такое.

— Херня полная, — раздраженно сказал Валерик. — У нас водка и прочее. У них — охрана. Вообще ничего общего.

— Открою секрет, — ответил я Валерику. — мы по ментовской картотеке как одна группировка проходим. Еще в прошлом году разговор был с Николаем Николаевичем.

— Это чего получается? — возмущенно спросил Валерик. — Это получается, что Гусар на нас давит, чтобы…

— Да все ясно, — перебил его Серега. — Давит, чтобы сначала создать проблемы, а потом помочь решить. Так?

Я молча показал Сереге большой палец.

— И попросить взамен авторынок? — спросил Валерик.

— Да, похоже, что так, — подтвердил я. — Авторынок или какую-то долю оттуда.

Валерик с сомнением покачал головой.

— А не проще им было бы Матюху… — Он сделал рукой короткий выразительный жест. — И тогда уже все забрать.

— Ни хрена не проще, — сказал Серега. — Если они сейчас Матюху замочат, то Андрей и оставшиеся пацаны их пойдут валить по полной программе. А потом менты выживших пересажают и все закончится.

— Да, — сказал я задумчиво. — Виктор Федорович все же не мясник. Он скорее шахматист, комбинацию разыгрывает, хочет большие бабки малой кровью. Довольно гуманно с его стороны, если вдуматься.

— Гуманный, да, — усмехнулся Серега. — Чего делать-то будем, товарищи командиры?

Я развел руками.

— Они напали на нашу структуру. На племянника Жору. Нужно отвечать, если не ответим, то они решат, что мы не можем ничего. Ответим по их структурам.

— По их — это Гусара? — переспросил Серега.

— Да, — сказал я. — В воскресенье планируем погром наперсточников на центральном рынке. С соответствующим освещением в прессе. Борисыч организует освещение, Матвей организует бойцов. Есть у него там околоплавающие.

— Вот это дело! — оживился Серега. — Чего, съездим, поучаствуем?

— Нет, — сказал я с улыбкой. — Участвовать не будем. А вот понаблюдать можно. Как считаете?

— Съездим! — тряхнул головой Серега.

— А как там наш мент? — спросил Валерик, понижая голос. — Не вернулся еще?

— В отъезде, — сказал я с досадой. — Николай Николаевич перенимает опыт. Вот вернется, поинтересуемся — что за бардак в их конторе творится? Сращивание сотрудников с уголовным элементом. А сейчас пока действуем по обстоятельствам.

На этом наше совещание завершилось. Валерик предложил проехать в ресторан и выпить за нашу будущую победу, но мы с Серегой отказались — настроение было не то. Попрощавшись, мы отправились по домам.

А на улице пахло весной и переменами, что-то такое было разлито в воздухе, что-то бунтарское и соблазняющее, неопределенное и невысказанное… и «Ламбада» отовсюду — все помешались на «Ламбаде». Кажется, даже металлисты и гопники слушают эту мелодию из чужого мира — легкую, даже легкомысленную, но при этом — жизнерадостную и лучащуюся каким-то тропическим позитивом. Люди жадно слушают «Ламбаду», особенно молодежь, а потом смотрят вокруг, на привычное наше убожество, на очереди, на всеобщую серость, среди которой светлым пятном выделяется белое здание обкома… И кажется им эта привычная, довольно унылая действительность просто невыносимой. И думают советские люди о том, что вот есть же на свете места, где жизнерадостные мулатки поют и танцуют на пляже среди пальм, где все легко и весело, где солнце триста пятьдесят дней в году… И тоскует советский человек,