Ева и её братья - Елена Леоновна Барбаш

А потом ей кто-то стал названивать с неопределяющихся номеров и рассказывать подробно весь её день: где была, что делала. День Тани и сына в Лондоне.

Она сначала пыталась поговорить с Сашей по-хорошему. Просила его прекратить дразнить гусей, пожалеть семью. Но не тут-то было. Александр закусил удила. Слишком многое оказалось поставлено на карту. Это же не РЯДОВАЯ разборка про направление валютных потоков. Речь шла о том, тварь ли он дрожащая или. И он решил, что за это свое право он будет биться до конца. А жена должна быть тылом. Крепким.

Но Татьяна не захотела в этой войне участвовать, да и за время совместной жизни накопилось у неё много обид. Измены, аборты… Саша совсем её не берёг. Но вместе они были со студенческой скамьи, и, выйдя замуж за лейтенанта, бросать его генералом, со всеми положенными генералу славой и довольствием, было ей как-то не с руки. А вот сейчас настал подходящий момент. И тогда она выкатила Саше ультиматум. Саша в ответ только посмеялся, но на следующий день Таня подала заявление на развод.

Те, кто следил за ней, могли радостно потирать ладошки: цель была достигнута, ещё один удар по несгибаемому Конькову нанесён. Мужик, всю жизнь проживший в браке, оставшись один, слабеет.

Ничего этого Александр Еве рассказывать не собирался, справедливо полагая, что лучше в этой истории выглядеть жертвой. И правильно, потому что Ева про себя подумала: «Вот же сука». Но сказала вслух другое, поскольку позорить бывшую жену – это уж совсем последнее дело:

– Наверное, у неё были ещё какие-то причины. Вряд ли тут страх конфискации. Но мне спокойней знать, что ты свободен.

– Так значит, я тебе интересен не только с профессиональной точки зрения? – заулыбался Саша и положил руку Еве на коленку.

– Конечно. Единственное, что меня смущает, – это глубина твоего погружения в военно-политическую доктрину.

– Почему? Я, между прочим, член ЕдРа. И не последний член.

Ева расхохоталась, так двусмысленно это прозвучало.

Он позвонил ей через два дня, и, несмотря на решение быть благоразумной, Ева записала адрес, села в машину и поехала в гости. Что-то двигало ею, что-то более сильное, чем просто желание секса с красивым мужиком, и даже хорошо развитый инстинкт самосохранения не смог её остановить.

Всё случилось молниеносно. Саша обнял её на пороге, и Ева, не успев опомниться, оказалась в его постели. Ощущение силы и заботы обволакивало её, и она наконец расслабилась, забыла, кто она и откуда, притворилась обыкновенной женщиной, отдала всю инициативу Саше, позволив ему ласкать её, как ему заблагорассудится.

Они начали встречаться. Чем больше Ева его узнавала, тем больше он ей нравился. Она была совершенно очарована его интеллектом, необычайной начитанностью, блестящим логическим умом. Да, именно очарована, потому что, когда Александр начинал о чём-нибудь рассказывать, Ева замирала, ловя каждое его слово…

Она обнаружила, что в его присутствии чувствует себя неопытной девчонкой. Ева, привыкшая манипулировать мужчинами, привыкшая к тому, что каждый, ищущий её внимания и расположения, должен был расшибиться в лепёшку и выслужиться, без всяких упрёков часами ждала его, накрыв на стол, мечтая, чтобы он остался ночевать. Её истосковавшееся сердце строило планы, оставляя за скобками то, что она не понимала и не принимала в его жизни: государственнические потуги и скрепные устремления… У женщин это иногда получается: удаётся сконцентрироваться на любимом, каким-то чудесным образом напрочь позабыв о том, кто он и чем зарабатывает на жизнь. Любовь легко побеждает принципы.

Ева никогда даже намёком не давала ему понять о своих тайных знаниях, о ночных встречах с Мириам… С его оголтелым материализмом не было никакой надежды, что он когда-нибудь поймёт.

Однажды, когда они лежали, обнявшись, Ева водила своим нежным пальчиком по огромной ладони Александра. Пальчик как раз двигался вдоль линии жизни, а Ева думала о чем-то своём, как вдруг её подбросило. Она схватила Сашу за руку и поднесла его ладонь поближе к лицу. Так и есть. Линия жизни заканчивалась ямкой на середине ладони. И никакого продолжения. Всё было настолько очевидно, и никаких шансов на помилование, что у Евы даже перехватило дыхание. Она, стараясь не выдать волнение и не выглядеть идиоткой, оделась и, кое-как попрощавшись, выскочила на улицу.

Ничего не замечая вокруг, натыкаясь на прохожих, она шла вдоль проспекта, уходя всё дальше от своей припаркованной рядом с его домом машины. Страх и отчаянье овладели её рассудком. Через час она вернулась к его дому. Сев за руль, Ева сосредоточилась, и, когда наконец добралась до родной металлической двери, ей стало ясно, что перед ней только две возможности: либо сбежать немедленно, либо бороться.

Сбежать, забыть, как будто ничего не было, завести новый роман, она за это не отвечает, как здорово бы могло всё устроиться, если бы было возможно. Но – невозможно. Но, может быть, чуть позже, завтра? Нет. И завтра тоже нет.

Ева стояла, упёршись лбом в холодную дверь, и не могла смириться со своей беспомощностью. Она не хотела борьбы. Она устала от борьбы. В её жизни уже были страшные потери. На сколько хватит у неё сил, чтобы держать его, не давая неумолимой воронке затянуть его в смерть? Кто поставил эту точку ещё до его рождения? Зачем дал знать о грядущей беде неумолимым прочерком на ладони?

Юное ощущение всемогущества уже давно сделало Еве ручкой. Жизнь уже научила её, что исполнение приговора – всего лишь вопрос времени. Может ли она хоть чуть-чуть изменить предначертанное? Или все её старания лишь тем вернее приведут к предрешённому результату? Как у сбежавшего Эдипа…

Ева поняла, что, хотя с момента знакомства прошло уже достаточно времени, она, в сущности, ничего не знает об этом человеке. Он выбрал судьбу или судьба выбрала его? Что́ движет им? Не говоря уже о том, сколько жизней подряд надо будет это расхлёбывать. Тут до Евы дошло, что она лукавит сама с собой. Плевать ей на то, как он отягощает свою карму. Она не хочет его терять, кем бы он ни был. Просто не хочет.

В следующую встречу Ева спросила у Александра: что, собственно, происходит с его уголовным преследованием? «А то придётся мне передачи носить», – грустно пошутила она. Её издание напечатало уже серию хвалебных статей, которые, как она надеялась, должны были способствовать мобилизации общественности и прекращению страннейшего уголовного дела в отношении её любимого. С супостатами из конкурирующего издания, она, извиняясь и пятясь, отказалась работать, и это была жертва, принесённая на алтарь любви. Хотя за пару пламенных