Попаданка ледяного дракона (СИ) - Свадьбина Любовь

Пока трусоватые грабители спускались по внутренней лестнице постоялого двора, я, волоча мешок, заковыляла прочь. А когда они закричали совсем рядом, от страха даже побежала, и второе дыхание открылось.

Но грабители меня догнали. И потом… потом… меня спасли.

Вглядываюсь в полумрак: у изножья кровати стоит неожиданный спаситель. Пристально меня рассматривает. Я дёргаюсь сесть, но на руках и ногах натягиваются верёвки.

Я связана.

Глава 9

Судя по ощущениям, моей беспомощностью он не воспользовался. Буду считать это хорошим знаком.

Светлые волосы мужчины будто светятся в полумраке, кожа тоже, вылепливая лицо с острыми скулами и тонкими губами.

– Кто ты такая? – снова спрашивает он.

Учитывая, что он обошёлся со мной почти благородно, «ублюдок» в обращении следует опустить, как и «белобрысый».

– Витория, – представляюсь я. – А ты?

– Я спрашиваю не имя. Откуда ты? Кто родственники? Что здесь делаешь?

Раз интересуется этим, значит, не из Ордена. И это, пожалуй, тоже хорошо. Проблема в том, что моих скудных знаний о мире недостаточно, чтобы правдоподобно соврать о месте жительства.

– Не помню.

– Не верю.

– Ничем не могу помочь, – пожимаю плечами. Верёвка при этом в руки не впивается. Связана я мастерски: подвижности лишена, кровоток не нарушен. – Несколько дней назад я проснулась с рассечённой головой и ничего о себе не помня. Только имя было написано на бумажке, и, кажется, оно моё.

– Витория – аристократическое имя.

Пожимая плечами, молюсь, чтобы он не просил показать шрам на голове: тогда ложь может вскрыться. Конечно, есть надежда, что маги исцеляют раны бесследно, но тогда придётся выдумать мага, который мне помог.

– Значит, не помнишь? – Молодой мужчина медленно обходит изножье. Длинные прохладные пальцы скользят по лодыжке, пуская по коже бешеные щекотные мурашки. Он плавно двигается вдоль кровати, ведя рукой по одеялу. Дыхание перехватывает, тело так тяжелеет, что я не могу отстраниться от почти невесомой руки. Незнакомец нависает надо мной. Пахнет холодом, льдом, остро-пряным. Так близко, что губ касается его дыхание, и сердце пропускает удар. – Совсем?

Оцепенение прокатывается по телу волнами, сменяется дрожью и снова оцепенением. В безумии охвативших меня чувственных переживаний так трудно следить за незнакомцем, но я вижу: его ноздри раздуваются, а светлые глаза беспросветно чернеют. Дыхание тоже сбивается. Мягкие пальцы касаются моих губ – как удар тока, пронзивший до кончиков волос.

Химия, кажется, такой фейерверк ощущений называют химией.

Прохладные ладони скользят по рукам. Глаза в глаза, дыхание в унисон, и бешеный стук сердца один на двоих до головокружения. Я вязну в ощущениях, точно в мёде, сердце рвётся из груди, и даже удивительно, просто невероятно, что хватает сил выдохнуть против общего ритма:

– Ты кто? Как?.. – Нужно собраться, немедленно стряхнуть с себя пьянящее очарование: оно – дурман. Меня опоили. Или околдовали, я не могу так плыть от близости какого-то мужчины. – Как тебя зовут?

– Р-Ран, – выдыхает он в скулу, в висок: – Р-Ран.

Вибрация прокатывается по телу. Нет, это точно что-то ненормальное!

Изгибаюсь, разрывая дистанцию: сейчас мне нужна трезвая голова и ясные мысли без фантазий о том, каким может быть поцелуй, если от одного намёка на него меня перетряхивает.

Нет-нет, надо думать о том, что говорю и делаю. И не вести себя так, будто пытаюсь соблазнить моего пленителя. Что за идиотская расслабленность? Он связал меня, а я валяюсь, точно разомлевшая кошка. И это не попытка усыпить его бдительность.

Ран вытягивается рядом. Уцепившись за верёвку на руках, я поворачиваюсь на бок и отодвигаюсь, но всё равно остаюсь слишком близко с ним. Вглядываюсь в лицо, пытаясь понять, чего он добивается. Соблазняет?

– Развяжи меня, пожалуйста, – прошу наудачу.

– За поцелуй.

Меня горячей волной окатывает гнев, но где-то в глубине души хочется придвинуться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Хорошо, – ласково соглашаюсь я. Подавшись вперёд, еле избегаю его губ и прижимаюсь к щеке. – Чмок!

Азарт и какая-то глупая злость кружит голову от дурманящего ощущения, что я его обошла, хоть и нахожусь в его власти.

– Ты обещал, – сдерживаю улыбку, но уголки губ, чувствую, приподнимаются.

– И правда. – Ран проводит ладонью по моему предплечью, запястьям.

Просто движение, но верёвки с запястий опадают, концы змеями соскальзывают на подушки.

– Ты маг? – Страх охватывает сердце: если Ран маг, то реакция на него может быть наколдована, он… способен магией притянуть меня к себе, как тот громила из Ордена, заставить делать, что угодно. И некому меня защитить.

– Да, маг, – признаётся Ран. Указательным пальцем проводит по моей нижней губе. – А ты? В той подворотне, где на тебя напали, была вспышка магии. Твоя?

– Боюсь, что нет.

Ран наклоняется, шумно вдыхает воздух у моего виска, шеи, обнажённого плеча. Точно зверь. Хищный. Расчётливый.

– Не боишься, что я убью тебя? За обман… – Его дыхание пробегает холодком по шее. – Ты ведь обманываешь.

С мучительной тревожной медленностью Ран тянет одеяло вниз. Перехватываю его запястье. Он такой приятно прохладный, что хочется прижаться.

– Ты меня околдовал? – шепчу, выискивая в темноте его глаз хоть искру света.

– А ты меня? – Молниеносным движением он освобождается, и вот уже обе мои руки прижаты ладонью к подушкам, а его свободная рука тянет одеяло с обнажённого бедра. – Околдовала?

– Я не ведьма, – шепчу, трепеща. В голове сиреной воет предупреждение: остановись, одумайся. Чужие пальцы касаются голой кожи, и снова как удар тока. – Остановись…

– Не бойся, – шепчет Ран. – Я просто хочу посмотреть…

Его пальцы проникают под сорочку. Мурашки и дрожь пробегают по телу, сердце сбивается с ритма. Рука скользит, ногти у Рана неожиданно острые. Это безумие. Это сон – чувственный, от которого низ живота наливается жаром, а перед глазами вспыхивают яркие пятна, и стон срывается с приоткрытых губ. Трещит задранная до груди ткань, прохладный воздух… прохладная рука, обхватывающая грудь – как влитая. Тело сводит сладкой судорогой.

– Т-ты не только смотришь…

Тонкие губы растягиваются в улыбке.

– Никогда не видел обнажённой девушки так близко… – Ладонь скользит, открывая вторую грудь, и Ран так внимательно смотрит, даже в сумраке видно мутную поволоку его глаз и пробивающееся сквозь неё любопытство.

Так, наверное, это мне всё-таки снится. Сознание чуть просветляется, я широко распахиваю глаза.

– Как это ты не видел голой девушки? – Мой голос резко звучит в мягкой тишине комнаты, приправленной едва уловимым шумом улицы, цокотом копыт.

Значит, мы не в удалённом имении, мы всё ещё в городе, среди людей.

– Было неинтересно. И бессмысленно. – Ран скользит ладонью по моему бедру. Прижимается так тесно, что сквозь штаны ясно чувствуется его вполне определённая на меня реакция. Он посмеивается мне в шею. – Это всё кровь. Как огонь по венам, как мороз по костям. Пьянит. Ты пьянишь…

Верёвки соскальзывают с моих лодыжек. Свободна, но можно ли убежать? Сильные руки в мгновение ока вскидывают меня вверх, усаживая на бёдра Рана, прижимая, не давая соскользнуть. И снова бешеный стук сердца, тяжёлое частое дыхание. И не хватает, дико не хватает воздуха, потому что внутри всё кипит, и ему нет места. Ран что, предлагает себя соблазнить? Эта мысль неожиданно горяча. Это ведь выход, такой по-женски естественный, обыденный и древний: очаровать, соблазнить, проникнуть под кожу, точно яд, и отравить волю, стать незаменимым наркотиком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Что ж, – наклоняюсь вперёд, почти позволяя ему коснуться губами груди, но так и не позволяя. Показываю привязанную к изголовью верёвку. Не знаю, удержит ли она его: мышцы у него стальные. Но попробовать стоит. – Поиграем?