Десять поколений - Белла Арфуди

Глава V

Ари лежал на старом пледе с торчавшими по краям нитками. Его левая ступня чуть касалась травы, щекотавшей пальцы. Иногда казалось, что по ноге ползают не то муравьи, не то жуки, но Ари не двигался. Его внимание было приковано к растущим над головой сливам. Еще зеленоватые, есть нельзя. Но совсем скоро из них сварят варенье или компот и закатают в банки.

Как называется варенье из сливы? Сливочное? Нет, сливовое!

Старое дерево, посаженное еще дедом Ари, все еще плодоносило. Деда давно не было в живых. Его внук лежал под сливой и думал о том, что толком не помнит лица деда, его голоса, да и вовсе не знает, каким он был человеком. Зато Ари навсегда запомнил, что варенье из слив сливовое, а не сливочное. Это ли не позорное свидетельство его полной ассимиляции?

Ари помнил, как пошел в первый класс. Это было буквально спустя полгода после переезда в Москву. Осень была холодной. Не то что в Ереване. Ари в новенькой белой рубашке и черных брюках держал в руках хилый букет гладиолусов. Его надо было отдать учительнице, как только она поведет всех в класс. Маленький Ари старался сохранить улыбку на лице, несмотря на то что ветер и мелкий накрапывающий дождь оставляли мало веры в то, что день все еще можно считать праздничным. Скорее он был дико промозглым и заставлял Ари мечтать о том, чтобы самолет забрал его обратно в Ереван.

– Улыбнись, Ари-джан, – говорила ему мама, одетая в длинный черный кожаный плащ, от которого она постоянно теряла пояс. – Не могу поверить, что ты уже первоклассник.

Ари послушно продолжал улыбаться, пока классная руководительница Надежда Петровна не развернула его со школьной линейки в сторону длинных бело-зеленых коридоров. По ним Ари предстояло бродить, как путнику, целых одиннадцать лет. Первым делом Надежда Петровна решила проверить, как каждый из детей умеет читать. Ари понял это, видя, как один за другим его одноклассники склоняют голову над букварем и читают по паре предложений. Когда очередь дошла до Ари, то единственное, что он мог сделать, – это назвать буквы в каждом слове. Отец научил его русскому алфавиту, но чтение оставил на школу. Ари убедился, что он не лучший. И хотя к концу учебного года это кардинально изменилось, чувство, что нужно стараться больше, чтобы не отстать, осталось с Ари на всю жизнь.

Первые полгода в школе были странными. Странно же слышать звуки вокруг себя, но совершенно не понимать, что они значат? Учительница и одноклассники Ари открывали и закрывали рты. Из них выходили слова, но для Ари это были как будто сцены из немого черно-белого кино, которое так любила смотреть мама, когда случайно натыкалась на него по телевизору. Она всегда хохотала, когда кто-то в фильме оступался и падал. Ари чувствовал, что он тоже постоянно оступается и падает, только ему хотелось плакать.

Надежда Петровна строго относилась к ученикам.

– Не «тота», Ари, а «тетя». Слово пишется не так, как слышится. Дети, ну разве «тота» – это не глупость?

Ари стоял у доски красный, сжимал в карманах кулаки и до последнего сдерживал слезы. Мальчик терпел смех детей, вынужденных так реагировать на слова Надежды Петровны. Не секрет, что надо смеяться, если не хочешь, чтобы потом тебя тоже отчитали при всех. Пусть смеются, они ведь не знают, что на армянском «тота» и есть «тетя». Так что русская транскрипция Ари, может, была и не так далека от истины.

Когда Ари стал понимать, что ему говорят, немного полегчало, но проблемы в школе остались. После каждой контрольной тетрадь Ари возвращалась к нему вся в красных чернилах. До конца третьего класса Ари постоянно путал ударения в словах. Если сказать честно, то не путал, а ставил их наобум. Никак он не мог понять, почему черточку над словом «корова» надо ставить на второй слог, а не на первый или третий. Если бы у Ари кто-то спросил, как же он в итоге понял, он бы ни за что в жизни не сумел объяснить. Но мог бы сказать, в какой день его мучения с русским языком кончились.

Третий класс. Четвертая четверть. Ари – крепкий хорошист, но никак не дотягивает до отличника. Виной всему русский язык, постоянно где-то да схватит четверку. Итоговая контрольная – это его шанс вырваться вперед. Ари получает тест. В последнем задании нарисована большая банка варенья и рядом с ней некая бабушка Вани. Нужно написать, какое варенье сварит бабушка Ване, когда мальчик соберет все сливы с дерева. Ари ухмыляется, его рука выписывает на белой бумаге синими чернилами одно слово – «сливовое». Варенье будет сливовым.

Ари получил долгожданную пятерку в четверти. И пусть годовая оценка по русскому все равно была «четыре», Ари знал, что это временно. Больше четверок в его дневнике не будет. Он одолел русский язык. Понял. Вкусил. Сжился с ним. Русский стал языком его бесед, мыслей и чувств.

«Варенье сливовое, а не сливочное», – думал Ари.

– Я уже решил, что ты уснул. – Дядя Мсто плюхнулся всей тяжестью своего стокилограммового тела на плед рядом с племянником.

– Увлекся мыслями о разном.

Ари сел, скрестив ноги.

– Об отце думаешь? – Дядя смотрел на Ари, но тот все молчал. – Ты же знаешь, что он желал тебе только лучшего? Иначе на кой черт ему нужно было переезжать в эту вашу ледяную Москву, жить вдали от всех и пахать то на стройке, то еще где как вол?

– Знаю, – буркнул Ари, хотя в голове у него собралась целая стопка возражений.

– Не злись на отца, Ари, – продолжал настаивать дядя Мсто. – Мы даем только то, что у нас есть. Если отец чем-то с тобой не поделился – значит, у него этого не было. Нельзя судить человека, не прожив его жизнь и не пережив его травм.

– Он не говорил со мной три года, а потом оставил просто записку как ни в чем не бывало. Теперь я в Армении и сам не знаю зачем.

– Знаешь, ты знаешь! Эти поездки нужны тебе больше, чем ему. Может, так тебе удастся наконец понять его чуть лучше и перестать обижаться на него. Поверь, он старался как мог. Да, не всегда получалось хорошо, но кто из нас без греха?

Ари молча кивнул. Солнце клонилось к закату, сил на споры не осталось, слишком длинным был день. Со двора раздались шаги Хато.

– Амиран приехал! – крикнула она по-русски. – Поведет вас к пулпулаку,