На чужой территории - Олег Герантиди

— Но я хотел...

— Подожди, я тебя слушал, хотя мне и неприятно было. Что касается мировой революции. Странно, что эту тему поднял француз. Вообще-то, это лозунг вашей революции, Великой французской. Это вы собрались нести свободу на кончиках штыков по всей Европе. Это ваш лозунг был — Свободную Францию должны окружать только свободные страны. Что из этого вышло? Большая кровь по всей Европе. Я не хочу сказать, что вы самые кровожадные люди, но! Топить людей баржами придумали вы. Толпой связывать и стрелять в них картечью — тоже вы, что поделать, пулеметов тогда еще не изобрели. А вспомни Тридцатилетнюю войну. Из двадцати миллионов немцев, дай Бог, если осталось миллиона четыре, и при этом — Россией там и не пахло. А что касается мировой революции, это ведь идея Троцкого, моего идейного противника. Именно отрицанием мировой революции и идеей построения социализма в одном государстве я и победил его. Победил в открытой дискуссии. Партия более 90% голосов отдала мне, моему курсу. А Троцкий попробовал противостоять всей партии. Ну и был за это наказан. Вы приписываете мне идеи моего врага, идеи, за которые я его уничтожил политически. А казнило его советское государство не за идеи, а за конкретные преступления против СССР: организацию подполья, теракты, связь с Гитлером и за другие «шалости». Поверь, за каждую шалость в отдельности, если бы она была проведена против любой западной страны, его бы четвертовали по решению вашего гуманного суда. Вот смотри, как вбиты в тебя предрассудки по отношению к нам. Даже то, что Красная Армия не грабит и не насилует, вы и то ставите нам в вину, по-вашему что, пусть лучше грабит? Пойми, я не для того это говорю, чтобы унизить тебя или другим образом подмять. Раз уж мы с тобой договорились стать союзниками, я хочу, чтобы ты понимал и наши интересы, и нашу политику. Сколько себя русский народ помнит, всегда вы, предварительно попугав своих сограждан, собирались и шли к нам грабить, насиловать, убивать. Поводы придумывались разные — здесь и борьба за чистоту веры, и распространение свободы, и прочий бред. Кончалось это всегда большим разгромом незваных гостей, после чего в Европу приходили русские войска. Сколько раз русские были в Берлине, даже в Париже, и что, сожгли они Париж, хотя бы в отместку за сожжение Москвы? Теперь у вас новые затеи. После того, как вы у себя в Европе устроите хорошее кровопускание, когда вырежете всех, кого можно вырезать, после этого, как пьяный задира, мутным взглядом порыщете по сторонам и вновь претесь к нам. То Фридрих, то Наполеон, то Антанта. Вот и сейчас — Гитлер. Нам надоело! Наша политика далее будет заключаться в том, чтобы в Европе не возникла еще раз такая гангрена. И поэтому мы, с Францией ли во главе, с Германией ли, но построим милую и безопасную для НАС Европу. Вы нам не нужны, ни бабы ваши, ни дома, ни скот. Вы нам нужны вменяемыми и добрыми соседями.

Де Голлю было что сказать на эти слова, но он решил промолчать пока, все обдумать. А при дальнейшем размышлении он решил, что роль, предписанная Сталиным Европе, гораздо более привлекательна, чем та роль, которую ей отводили и англосаксы, и нацисты. И он для себя принял эту роль и свое участие в ней.

Руан, Северная Франция. Декабрь 1941 года.

Еще довольно новый, но уже раздолбанный частыми зенитными обстрелами и тысячами километров, оставленных за хвостом, «Дуглас» затрясся и, выпустив сизый дым из патрубков заработавших двигателей на взлетном режиме, начал пробежку по лесному аэродрому. В небе к ним присоединились еще несколько транспортников. Внутри самолетов — сводная группа осназовцев под командованием гвардии майора Александра Чернышкова. Осназовское прозвище — Черный. Группа, помимо одного взвода роты самого Чернышкова, имела в своем составе еще и воздушно-десантную роту одной из дивизий Западного фронта.

Цель десанта — захват стратегически важного транспортного узла — города Руан. Сначала высадку назначили на ночь, но не подоспело вовремя воздушное прикрытие, заняты были расчисткой дорог для танков Западного фронта.

Самолеты поднялись на высоту трех километров и взяли курс на запад. Чуть позже их догнала девятка дальних бомбардировщиков Ил-4. Сама операция по высадке была довольно замысловатой. Две ночи назад самолет из этой самой девятки разбросал над Руаном тысячи листовок, в которых призвал все местное население в следующую ночь не спать, а прятаться по бомбоубежищам, так как планируется большой авианалет на город. А лучше, если все мирное население покинет Руан. Французы решили встретить советские бомбардировщики, но вместо них пришли два истребительных полка, которые сняли всех перехватчиков. Затем на позиции зенитной артиллерии и на прожекторы налетели десятки штурмовиков Ил-2, и только когда подавили их, на цель вышла девятка дальних бомбардировщиков, засыпавшая бомбами город.

После этого снова россыпи листовок, и вот здесь уже нервы защитников дрогнули. Толпы беженцев рванули на юг, а оставшиеся срочно стали копать бомбоубежища и переоборудовать в них подвалы наиболее крепких домов. Комендант города решил от греха подальше тоже вывести войска из города. Защищать их от атак с воздуха стало нечем, так зачем же подвергать солдат бессмысленному избиению. Об этом стало известно командованию ВДВ, и группа Чернышкова поднялась в воздух.

И сегодня, сразу же после удара истребителей, штурмовиков и бомбежки, на центральный парк, район железнодорожной станции и мосты через Сену будут выброшены почти полторы сотни бойцов.

Чернышков пересел к иллюминатору, посмотрел на приближающийся Руан. В небе над городом уже свирепствовали истребители и штурмовики. Нижний край облаков освещался вспышками зенитных снарядов. Столбом стоял один и неумело шарил по небу второй луч зенитных прожекторов. Их во множестве пересекали маленькие самолеты, но ни один, ни второй луч не могли за них зацепиться, а потом оба они погасли, скорее всего подавленные штурмовиками. Александру не видны были бомберы. но, когда они сбросили свой смертоносный груз на город, огненным ковром взметнулось в небо пламя разрывов.

Загорелась красная лампа на двери пилотской кабины, и дверь сразу же открылась, выпустив бортмеханика самолета.

— Минута до точки сброса! — проорал он, перекрикивая могучий гул двигателей, и пошел в конец салона, открывать десантную дверь.

— Понял! Приготовиться. — Чернышков, как старший по званию, сам начал руководить выброской. Все десантники поднялись, защелкнули вытяжные карабины парашютов на тросе, тянущемся по всей длине салона к выходной двери. Александр прошел, внимательно осмотрев как крепление карабинов, так и внешний вид уложенных парашютов, вроде все в порядке, потом прошел к уже открытой бортмехаником двери и замер в ожидании. Красную лампу сменила желтая, мигающая. Парашютисты повернулись лицом к выходу, и как только взревела сирена, а мигающая желтая лампа сменилась зеленой, майор скомандовал: — Пошел! — Все ринулись в пустоту за дверью. Чернышков успевал хлопать каждого по плечу, следя одновременно за тем, чтобы шнуры, вытягивающие купола парашютов из укладки, оставались на привязи за бортом и не мешали следующему десантнику. Когда прыгнул крайний десантник, Чернышков прищелкнул карабин и своего парашюта к тросу и сам, хлопнув по руке незнакомого борттехника, нырнул в черноту ночи.

Ему нравилось прыгать с парашютом, особенно нравились вот такие ночные прыжки. Только когда это в последний раз было? Еще до войны, в училище Осназа ГРУ. Да на войне один раз, на лес, севернее Братиславы. Вот и сейчас Александр внутренне сжался, когда, пролетев слой пограничного воздуха, который обволакивает самолет, словно кокон, он врезался во встречный, более холодный и неприветливый поток. Как в холодную воду нырнул. Потом сразу же пошел парашют из укладки на спине, купол, а за ним и стропы заскользили по затылку, шурша по летному шлему. Наконец купол хлопнул, наполнившись воздухом, и Александра по бедрам хлестанули ремни упряжи. Он посмотрел вверх, определяя правильность раскрытия парашюта. Вроде все в порядке, вышел весь, перехлестов нет, хотя ночью и не видно ни черта, но подсвет от наземных пожаров дает возможность разглядеть хоть что-то.

Поерзал в упряжке, усаживаясь поудобнее, и затем начал осматриваться по сторонам, чтобы не влететь кому в стропы. Небо над Руаном покрылось полутора сотнями куполов. В стороне от места высадки на новый круг зашла девятка Ил-4, а транспортники, круто набрав высоту, скрылись в облаках. «Только бы зенитчики не включили прожектора, — подумал майор, — а то в воздухе начнется бойня». Пара истребителей прошла над ними и устремилась прочь, должно быть, увидев какую-то привлекательную для штурмовки цель.

Земля начала приближаться все быстрее. Александр и его группа должны были приземлиться на центральный парк Руана. По опыту предыдущих боев они знали, что в парках обычно и расположены позиции зенитной артиллерии. Дай Бог, чтобы не малокалиберные скорострельные пушки. Те сразу изрубят десантников в капусту, не дав им приблизиться даже на расстояние автоматного выстрела. Но то ли штурмовики хорошо поработали, то ли нервы у французов дрогнули, но из темноты парка не последовало ни одного выстрела.