Игра мистера Рипли - Патриция Хайсмит

Доктор Венцель, крупный мужчина с седыми волосами и усами, как у моржа, говорил немного по-английски, но длинные предложения составлять и не пытался. «Давно?» Шесть лет. Джонатана взвесили, спросили, не потерял ли он сколько-нибудь в весе за последнее время, раздели до пояса, пропальпировали селезенку. Врач все это время бормотал что-то по-немецки сестре, а та делала записи. Ему измерили кровяное давление, осмотрели веки, взяли анализы мочи и крови и, наконец, образец костного мозга с помощью инструмента, похожего на компостер, который работал быстрее и доставлял меньше дискомфорта, чем тот, которым пользовался доктор Перье. Осмотр занял минут сорок пять – не больше.

Джонатан и Рудольф вышли из больницы. Машина стояла в нескольких ярдах среди других припаркованных машин.

– Ну как?.. Когда будет ответ? – спросил Ривз. – Вернемся ко мне или поедете в гостиницу?

– Благодарю вас, думаю, мне лучше в гостиницу, – Джонатан с облегчением опустился на заднее сиденье.

Рудольф, похоже, вовсю расхваливал Венце-ля. Они подъехали к гостинице.

– Мы заедем за вами перед ужином, – бодрым голосом произнес Ривз. – В семь.

Джонатан взял ключ и поднялся в свой номер. Сняв пиджак, он повалился на кровать лицом вниз. Пролежав так минуты две-три, он резко поднялся и подошел к письменному столу. В ящике лежала писчая бумага. Он сел за стол и принялся писать:

"4 апреля 19..

Дорогая Симона!

Меня только что осмотрели, результаты узнаю завтра утром. Очень хорошая больница, врач похож на самого императора Франца Иосифа, говорят, это лучший гематолог в мире! Каким бы ни был результат, мне будет гораздо легче, если я узнаю правду. Может, я вернусь домой еще до того, как ты получишь это письмо, если только доктор Венцель не захочет взять еще какие-нибудь анализы.

Телеграфирую сейчас же, чтобы сообщить, что со мной все в порядке. Скучаю по тебе, думаю о тебе и Caillou[39].

A bientot, с любовью, Джон".

Джонатан достал из чемодана свой лучший темно-синий костюм и повесил его в шкаф, затем спустился вниз, чтобы отправить письмо. Минувшим вечером в аэропорту он разменял десятифунтовый чек из старой книжки, в которой оставалось чека три или четыре. Симоне он отослал короткую телеграмму, сообщив, что с ним все в порядке, а подробности в письме. Потом вышел из гостиницы, отметил для себя название улицы и осмотрелся в поисках чего-нибудь запоминающегося. В глаза бросился огромный щит с рекламой пива. Теперь можно и прогуляться.

На улице толпились прохожие, разносчики фруктов, попадались таксы на поводках, на каждом углу продавали газеты. Джонатан засмотрелся на красивые свитеры в одной из витрин. Его внимание привлек также голубой шелковый халат, висевший на фоне мягких белых овечьих кож. Он попытался было перевести цену на франки, но бросил, поскольку вовсе не собирался его покупать. Перейдя через оживленный проспект, по которому шли трамваи и автобусы, он оказался перед каналом с пешеходным мостом. Переходить на другую сторону он не стал. Пожалуй, можно выпить кофе. Джонатан приблизился к приятному на вид кафе с пирожными в витрине, со стойкой и маленькими столиками внутри, но заставить себя зайти не смог. Он понял, что боится результатов анализов, которые станут известны завтра. Его вдруг охватило знакомое ему чувство опустошенности, появилось ощущение, будто он выжат как лимон, а на лбу появилась испарина, словно сама жизнь покидала его вместе с потом.

Еще Джонатан знал или, по крайней мере, подозревал, что завтра он получит липовые результаты. Джонатан не доверял Рудольфу. Студент-медик. Рудольф ничем не помог, да в его помощи и не было нужды. Сестра говорила по-английски. Возможно, Рудольф сам и напишет сегодня вечером липовый отчет. Или каким-то образом его подменит. Джонатан даже представил себе Рудольфа, который пробирается днем в больницу и крадет там больничные бланки. Только не сходи с ума, сказал себе Джонатан.

Он повернул обратно к гостинице, стараясь выбрать путь покороче. Добравшись до «Виктории», он взял ключ и поднялся в номер. Снял башмаки, зашел в ванную, смочил полотенце и лег на кровать, накрыв полотенцем лоб и глаза. Спать ему не хотелось, но состояние было какое-то странное. Чудной этот Ривз Мино. Дать взаймы шестьсот франков совершенно незнакомому человеку, сделать это безумное предложение и пообещать больше сорока тысяч фунтов… Тут что-то не так. Ривз Мино никогда не добьется ничего путного. Ривз Мино живет в мире фантазий. Может, он и не мошенник, просто немного не в своем уме, из тех, кто воображает, будто обладает влиянием и властью.

Джонатана разбудил телефонный звонок. Мужской голос произнес по-английски:

– К вам джентльмен, сэр. Он здесь, внизу. Джонатан взглянул на часы – шел восьмой час.

– Скажите ему, что я спущусь через пару минут.

Джонатан вымыл лицо, надел свитер с высоким воротником, пиджак и взял пальто. В машине сидел один Карл.

– Хорошо провели день, сэр? – спросил он по-английски.

Они поболтали о том о сем, и Джонатан убедился, что у Карла неплохой запас английских слов. Интересно, подумал Джонатан, сколько иностранцев обхаживал Карл таким образом для Ривза Мино? И чем, по мнению Карла, Ривз занимается? А может, это ему и не нужно знать? И все-таки – чем же занимается Ривз?

Карл остановил машину на том же наклонном подъезде к дому. На этот раз Джонатан один поднялся на третий этаж.

Ривз Мино приветствовал Джонатана у дверей. Он был в серых фланелевых брюках и в свитере.

– Заходите! Надеюсь, сегодня вы не волнуетесь?

Они выпили виски. Стол был накрыт на двоих, из чего Джонатан заключил, что вечер они проведут вдвоем.

– Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на того человека, о котором я говорил, – сказал Ривз.

Поднявшись с дивана, он подошел к своему бидермейерскому письменному столу и достал из ящика две фотографии. На одной из них был запечатлен в фас, а на другой – в профиль мужчина в группе из нескольких человек, склонившихся над столом.

За таким столом играют в рулетку. Джонатан стал рассматривать фотографию, сделанную в фас, – снимок четкий, как фото на паспорт. Мужчине лет сорок, у него квадратное, мясистое лицо, какое бывает у многих итальянцев, от носа к уголкам толстых губ уже протянулись морщины. В темных глазах угадывалась усталость, почти испуг, и вместе с тем в слабой улыбке можно было прочитать: «И что я такого сделал, а?» Ривз заметил, что его зовут Сальваторе Бьянка.

– Этот снимок, – Ривз указал на групповое фото, – был сделан в Гамбурге примерно неделю назад. Сам он никогда не играет, лишь наблюдает со стороны. Это тот редкий случай, когда он смотрит на колесо… Бьянка лично убил, наверное, дюжину человек, иначе он не был бы членом мафии, но как мафиозо он ничего собой не представляет. Ему всегда найдется замена. Его уберешь – найдутся другие…

Ривз продолжал говорить, а Джонатан тем временем допил свое виски. Ривз налил ему еще.

– Бьянка все время в шляпе – то есть, когда на улице. Фетровая шляпа, обычное твидовое пальто…

У Ривза был проигрыватель, и Джонатан с удовольствием послушал бы какую-нибудь музыку, но ему казалось, что с его стороны будет неловко, если он об этом скажет, хотя ему нетрудно было вообразить, как Ривз бросится к проигрывателю и поставит то, что Джонатан пожелает.

Наконец он перебил его:

– Самый обыкновенный человек – шляпа надвинута на глаза, воротник пальто поднят, и вы хотите, чтобы его опознали в толпе лишь по этим двум фотографиям?

– Один мой приятель поедет тем же маршрутом от станции «Ратхаус», где садится Бьянка, до станции «Мессберг» – это следующая и единственная остановка перед «Штайнштрассе». Смотрите!

Ривз снова пустился в объяснения. Он показал Джонатану карту Гамбурга, которая складывалась гармошкой. Линии у-бана были изображены на ней голубыми точками.

– Вы садитесь с Фрицем в у-бан на станции «Ратхаус». Фриц зайдет после обеда.

«Мне жаль разочаровывать вас», – хотелось сказать Джонатану. Ему было немного неловко оттого, что он позволил Ривзу зайти в своих объяснениях так далеко. Или же он невольно подстрекал его к этому? Ну уж нет. Ривз затеял безумную игру. Он, вероятно, привык к таким вещам, и Джонатан, быть может, не первый, кому Ривз делает подобное предложение. Джонатан хотел спросить, первый он или нет, но Ривз продолжал долдонить.

– Вполне может случиться так, что выстрелить придется еще раз. Мне бы не хотелось вводить вас в заблуждение…

Джонатана порадовало, что в этом деле есть и плохая сторона. До сих пор Ривз представлял все в розовом свете – выстрелил, и привет от дядюшки Боба, потом карманы, полные денег и распрекрасная жизнь во Франции или еще где-нибудь, круиз вокруг света, все самое лучшее для Джорджа (Ривз спрашивал, как зовут его сына), обеспеченная жизнь для Симоны. «Как же я объясню ей, откуда все эти деньги?» – подумал Джонатан.