Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791) - Екатерина Вторая

Lises се biller et si Vous le trouves bien, je seres venir Pouschkin tantot et l'enverres avec ce billet.[101]

Из сих трех выбирать одного для посылки в Швецию: Князь Несвицкий, Василья Бибикова, Алексея Нарышкина1.

Envoyes Millissino а Га[т]чина avec des plans et dites lui, qu'il empeche qu'il ne se noye.[102]

Батинька, здравствуй. Чуть ли дурак не опять приходил к Татьяне. Но истопники его вытолкнули и побежали по пикету, и он стремглав с лестницы побежал.

Брюс мне сказал, что когда от Салтыкова1 возвратился человек с капитаном, он его отдал полицейскому офицеру. А человек Ардатова [?] отстав[ного] поручика, и Брюс более ничего не знает.

Сто лет, как я тебя не видала. Как хочешь, но очисти горницу, как прийду из Комедии, чтоб прийти могла. А то день несносен будет, и так ведь грус[т]ен проходил. Черт Фонвизина к Вам привел. Добро, душенька, он забавнее меня знатно. Однако я тебя люблю, а он, кроме себя, никого1.

Голубчик, завтра ответ напишу, а сегодня голова болит. Я не сердита и прошу Вас также не гневаться и не грустить. В прочем же остаюсь Вам в[ерной] ж[еной] до гроба, буде изволишь; буде нет, то ты Г[яур], м[осков], к[азак].

Естьли, батинька, необходимая тебе нужда меня видеть, то пришли сказать. У меня понос пресильный с шестого часа. Боюсь проходом чрез студеную галерею в такой сырой погоде умножит резь, а что ты болен, о том сердечно жалею. Tranquillises-Vous, mon Ami. C'est le meilleur conseil que je puis Vous donner.[103]

Un grand vent contribueroit-il a donner de l'imagination?

Le bon ou le mauvais tems contribueroit-il a la bonne on a la mauvaise humeur?

La bonne ou la mauvaise constitution du corps contribueroit-elle a la force ou а la faiblesse de l'esprit, du coeur, ou de l'ame?

[104]

Кнорингу аренду дать немудрено, наипаче по Вашей рекомендации и прошению1, но, о которой прозьба их идет, — велика. А приказала выправиться, сколько гак дается таковым чинам по правилам о раздаче аренд, мною конфирмованным. Пребываю, как обыкновенно. Je dinerai a l'Hermitage, Monseigneur.[105]

Слушай, миленький. Два раза помешал ты мне своими билетушками слушать дело превеликое. Я сбиралась ответствовать после, но терпенья стало — выгнала Козьмина. Что ты, сударушка, болен, о том сердечно сожалею. После обеда к тебе буду, естьли не будет у тебя ни гусар, ни арнаут, ни образцов, то есть originali.[106]

Табатьерку к тебе послала. Что-то это за фигура у тебя на носу сидит? Конечно, это та фигура, что у золотых фазанов вместо мантильи. Она-то растет и оно так и надобно, прилично и уместно.

Adieu, mon beau faisan, je Vous aime de tout mes facultes.[107] И приказываю тебе быть здоровому и веселому.

Три рескрипта черные и отнюдь не белые мне были читаны и чернены, и исправлены во многих местах. За все мои труды только одну отраду имею. И при многих неблагодарностях ото всех лестна мне одна Ваша ласка. Естьли б ею еще ласкаться могла, желала бы я, чтоб Вы предстали предо мною, но отнюдь не в виде Плутона гневного, но снисходительного божка. К слабости моей, сказав Вам сие, примолвлю при том еще и то, что естьли Вы в сем найдете малейшее затрудненье, то буду предпочитать волю Вашу моим Вам тягостным иногда прихотям.

Встав рано, пришло мне на мысли написать письмом мои бродящие мысли. Посылаю тебе оныя. Отнюдь не настою, чтоб оное письмо послано было, буде в них слово несходное с обстоятельствами; прошу приметить, que cette lettre est ecrite d'un seul trait de plume без концепта и copie нету.[108] Из двух одно: либо кинуть в камин, либо послать.

Длинное Ваше письмо и рассказы весьма изрядны, но то весьма глупо, что ни единое ласковое слово нету. Мне что нужда до того, хто как врет в длинну и поперек, а Вы, перевираючи, мне казалось, по себе судя, обязаны были вспомнить, что и я на свете и что я ласку желать право имею. Дурак, татарин, казак, Гяур, москов, morbleu.[109]

Изодранное мною мне неприятное письмецо при сем возвращаю. Сожалею, что попустому горячи[шь]ся. Но как сердце сие без основания, то надеюся, что останется и без дальнего хвоста, car coute que coute je Vous aime de tout mon coeur et Vous estime de meme.[110]

1775

285. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[После 5 января 1775. С-Петербург]

Как Ген[ерал]-Ад[ъютант] дежурный Фельдм[аршал] Разумовский, то я приложенное письмо написала к обер-коменданту, которое к нему пошлите. Bonsoir, mon coeur, je Vous aime bien sincerement.[111]

286. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[До 8 января 1775]

Ответ на вопрос, что делать, буде Порта [потребует] о перемене артикула мирного трак[тата]. Отзыв Кн[язя] Долгорукова.

287. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[10 января 1775. С-Петербург]

Письмы от 7 генваря — оне ответные на те, кои отправлены в Новый Год1. В них пишут, что когда ответ мой получат на их письмы от 2 числа, тогда надеются все кончить в три дни2. А ты моя сударушка безпримерная.

288. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[До 3 февраля 1775. Москва]

По получении твоего письма, голубчик, я послала реестр Аннен[ских] кандидатов к Вел[икому] Кн[язю], друг сердечной и милой.

289. Г.А. Потемкин — Екатерине II

[18 февраля 1775. Москва]

Матушка, apres demain c'est le jour de naissance de notre esprit.[112] Цалую ручки твои. Меня насморк замучил. Donnes-moi conseil, que faut-il lui donner[113]

290. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[19 февраля 1775. Москва]

Il у a trois jours que je ne Vous ai pas vu a mon grand regret.[114] Тебя замучил насморк, а меня боль в голове. Но как мне лехче, то могу вечеру прийти к тебе. Однако ж до того прошу написать, что вчера сказать хотел1 par rapport au jour de naissance, qui est demain, de l'esprit[115]

291. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[После 1 марта 1775]

Душа милая и безценная, казаки твои знатно что хороши, ибо я от них без ума. Плевать на твои кирасиры, не прогневайся. Посылаю рисунки, м[уж] родной.

292. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[Начало марта 1775]

Гришифишенька, врешь, очень я тебя помню и [люблю?], ибо ты почивал, а я нет. Вот тебе, душечка, письмо Принца Генриха. Он не будет.

293. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[Начало марта 1775]

Весьма желаю знать, сударушка, каков ты сегодня. Я не поеду гулять по причине стужи. Милюша, голубчик, пришли ко мне письмо Принца Генриха и Гр[афа] Ал[ексея] Гр[игорьевича] Орлова. Прощай, душа родная.

294. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[Март 1775]

Для изследования и щета соляных дел1 я никого не вижу и придумать не могу, окроме Павла Сер[геевича]. Да ему придать брата его Ми[хаила], да двух офицер в гвардии, как то Маврина2 и еще кого.

Оне хорошохонько в ясность приведут и выдут из унынья, будто в опале. А буде, голубчик, на то скажешь, что неловко, то Андрея Шувалова3 не изволишь ли. Он щет знает. А буде найдешь, что все мои пропозиции бешены, то не прогневайся, аще за неименьем людей, луче не придумала.

295. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[Март 1775]

Друг мой сердечный, указ о соляном разбирательстве весьма пространен. Это первый его порок. Другой есть то, что дело сие до кончания века не кончится тем обрядом, и столько винных по всей Империи сыщем, что более будет крика, нежели добра. И на конец из двух одно выйдет: или иных простить и других наказать придет[ся], или же покрыть дойдет Генеральным указом. Третий порок есть тот, что, называя везде директора, сие уже похоже будет на персональное гоненье в умах людей, кои того, может быть, и стерегут, чтоб кричать о чем. И четвертые: все сие будет делаться под Свят[ым] имянем твоим. Пятые: все дело сие есть свойства такого нежного, что Петр Шува[лов], который, конечно, был человек с отменными качествами и который желал сим делом прославиться и принести Империи пользу, от нея понес народную ненависть1.

И так, дабы добро зделано было, а вред, колико возможно, отвращен был, мое мнение есть указ сей написать коротче и просто сказать, что как мое желание есть видеть устройство и порядок во всех частях и доходах и того для…

Второе, делать исполнение его короткое и возможное. Третье, избегнуть в нем все то, чтоб отзываться могло персональным гоненьем на директора или ином кого. Четвертое, тебя сим не отягощать, ибо от сего более будет ненависти и труда и хлопот, нежели истинного добра. Сверх того, пока сие Вы велите изготовить, я Князю Вязем[скому] велю также написать и который мне понравится, того и подпишу, или же из обеих сочиню своим лаконическим и нервезным штилем2, в котором обыкновенно более дела, нежели слов.