Смерть на холме Монте-Марио - Чингиз Абдуллаев

— Согласен, — кивнул Дронго, — можно позвать Обозова и переговорить с ним. Если хотите, я даже выйду из гостиной, чтобы вам не мешать.

— Не нужно на меня обижаться, — устало вздохнул комиссар, — я только хочу установить истину. Каким образом неизвестный убийца мог попасть в номер сеньоры Лабунской, и кто это был? Ответив на первый вопрос, мы, возможно, сможем ответить и на второй.

Из спальной комнаты вынесли носилки с телом. Все мужчины, сидевшие в гостиной, невольно встали. Один из криминалистов, проводивших осмотр места происшествия, подошел к Террачини.

— Мы закончили, комиссар. Проведем патологоанатомическую экспертизу и еще раз все проверим. Но думаю, почти убежден, причина смерти — механическое сдавливание горла.

— Ясно, — сказал комиссар, — можете уезжать. Мы останемся здесь и побеседуем с остальными участниками этого «банкета».

Когда носилки вынесли, Хеккет сел на свое место и недовольно сказал:

— Не люблю покойников, даже если при жизни они были очаровательными женщинами.

— Позовите Обозова, — приказал комиссар, — он, кажется, сидит в соседнем номере.

Обозов появился в гостиной через минуту. Он уже успел несколько отойти от первоначального шока. Его изжеванное морщинами лицо превратилось в застывшую маску. Обозов вошел в комнату и, кивнув комиссару, сразу прошел к стулу, стоявшему рядом со столом, словно уже знал, куда именно нужно сесть.

— Разрешите? — спросил Обозов.

— Садитесь, — кивнул комиссар и включил диктофон. — Вы давно работаете с сеньором Лабунским?

— Непосредственно пять лет, а до этого мы были знакомы. В общей сложности — более десяти лет.

— У вас всегда были хорошие отношения?

— Если мы работаем вместе столько лет, значит, отношения были нормальными, — рассудительно заметил Обозов.

— А какие отношения были у сеньора Лабунского с супругой?

— Нормальные, — ответил Обозов, — иногда они ссорились, иногда спорили. Но в общем отношения были нормальные. Как у любых супругов.

— У вас есть жена? — улыбнулся комиссар.

— Нет. Мы разведены больше десяти лет, — ответил Обозов и, заметив улыбку на лице комиссара, кивнул. — Конечно, в семейной жизни многое бывает. Но не обязательно доводить до развода. У нас был именно такой случай. А если люди живут вместе, значит, они хотят жить вместе. Сеньор Лабунский — очень состоятельный человек, и по нашим законам супруга не всегда получает такие деньги, как в западных странах. У нас нет брачного контракта. Тем более у них не было детей. Поэтому Лабунскому не нужно было убивать свою жену. Если она ему не нравилась, он мог с ней развестись. Кстати, она тоже была довольно состоятельным человеком, хотя и не такой богатой, как ее муж.

— Вы, кажется, юрист по профессии? — уточнил комиссар.

— Да. Я руководитель юридической службы.

— Сеньор Лабунский рассказал нам, что именно вам он доверил свои карточки и разрешил подняться в его номер.

— Да, — кивнул Обозов, — сначала он поднялся сам и забрал договор, чтобы уточнить один из его пунктов. Потом он передал мне договор и ключи, и я поднялся в его номер.

— Но до этого в номер поднялась сеньора Лабунская?

— Поднялась, — подтвердил Обозов, — она испачкала платье и решила переодеться. Она ушла чуть раньше. А мы поднялись следом.

— Вы сказали «мы», сеньор Обозов. Значит, вас было двое?

— Мы поднялись вместе с мистером Дронго. — По-английски Обозов говорил с сильным акцентом, делая паузы, но довольно четко выговаривал все слова.

— Очень хорошо, — кивнул Террачини. — Вы можете рассказать более подробно, желательно по минутам, весь ваш путь наверх и возвращение в ресторан?

— Конечно, могу. Я взял договор и две карточки, которые передал мне Лабунский. Они и сейчас со мной.

— Вы можете их нам показать?

— Конечно.

Обозов достал из кармана две пластиковые карточки. Одна была от кабины лифта, другая служила ключом к входным дверям апартаментов. Комиссар взял обе карточки, повертел в руках и вернул их Обозову.

— Продолжайте, — разрешил он.

— Я успел вбежать в кабину лифта, где уже находился мистер Дронго, и предложил ему подняться со мной.

— Это вы сами предложили?

— Да, я вставил карточку и нажал кнопку десятого этажа. Мы поднялись, и я попросил мистера Дронго пройти со мной, чтобы оставить текст договора в сейфе. Потом мы вместе пошли за его мобильным телефоном.

— Очень интересно, — нетерпеливо перебил его комиссар, — получается, что вы чего-то боялись и вам нужен был свидетель.

— Нет, — сказал Обозов, посмотрев на Дронго. — Нет, — повторил он, — я ничего не боялся, и мне не нужен был свидетель. Просто я предложил мистеру Дронго пройти вместе со мной.

Он не стал говорить о напряженных отношениях между супругами и своем подозрении о возможной встрече Торчинского с Екатериной Лабунской. А Дронго также не стал ничего уточнять. По взаимному согласию они решили не вспоминать столь неприятный инцидент.

— Вы всегда ходите в паре с другими мужчинами? — спросил комиссар.

— Нет. Но поскольку дело касалось такого договора, я хотел подстраховаться, — ответил Обозов, — я думал, будет лучше, если вместе со мной будет такой известный эксперт, как мистер Дронго. Мы прошли по коридору, я открыл дверь. Мы вошли в гостиную, и я сразу повернул в кабинет. Обычно сейфы стоят у входа, рядом с вешалкой, но в наших апартаментах сейф находится в кабинете. Я прошел туда, открыл сейф и положил документы. После чего вернулся обратно и увидел, что мистер Дронго говорит с Катей Лабунской. Затем она вошла в спальню и закрыла дверь. А мы ушли. Вот собственно и все.

— Вы не видели больше никого? Может, кто-то был в спальной комнате?

— Нет, — нахмурился Обозов, — там никого не было. Во всяком случае мы никого не заметили.

— Вы сами видели женщину, или она говорила с вами из-за закрытой двери? — вмешался Хеккет.

— Я сам ее видел, — ответил Обозов, — она как раз закончила говорить с мистером Дронго и прошла в спальню.

— Он видел, как она закрывала дверь, — вспомнил Дронго. — Возможно, ему кажется, что, выгораживая меня, он невольно подтверждает и собственное алиби.

— Что было дальше? — спросил комиссар.

— Мы вышли из номера, прошли по коридору. Спустились на третий этаж и забрали мобильный телефон из номера мистера Дронго. Затем вернулись вниз, в ресторан. Это все.

— И вы не заметили ничего подозрительного?

— Нет, ничего.

— Подождите, Обозов, — снова вмешался Хеккет, — когда вы вернулись, нескольких человек не было за столом. Я разговаривал с сеньором Лицци и видел, как в туалет пошли несколько человек. Сначала вернулся Жураев, потом — Лабунский, а вот Соренко пришел очень поздно, и у него был сильно помятый вид.

— Да, — подтвердил Обозов, — все так и было. Но Леонид слишком слабый человек, чтобы его можно было подозревать в таком страшном преступлении.

— Иногда именно слабые люди совершают самые жестокие преступления, — философски заметил Террачини. — Вы больше ничего не хотите сказать?

— Нет, ничего.

— Вы можете проверить сейф? — спросил комиссар и выключил диктофон.

— Конечно.

Обозов поднялся, пошел в кабинет. Комиссар пошел следом. Обозов набрал известную ему комбинацию, открыл сейф и достал документы. Затем показал их Террачини.

— Все в порядке, — сказал он, — я их сам сюда положил.

— Очень хорошо, — кивнул Террачини, — положите обратно и закройте дверцу сейфа. Спасибо за сотрудничество, сеньор Обозов.

Комиссар вернулся в гостиную. Снова сел в кресло. Подождал, пока Обозов вернулся, и попросил его оставить обе карточки, которые ему дал Лабунский. Обозов передал комиссару карточки и вышел из гостиной.

— Кажется, вы были правы, Дронго. Он подтвердил ваше алиби, — невозмутимо заметил Хеккет, — но я все равно настаиваю, что женщину убил Торчинский.

— Давайте позовем его, — предложил комиссар, — сегодня все равно нам уже не отдохнуть до утра. — Позовите Торчинского! — крикнул он своему помощнику.

Через несколько минут в гостиной появился Олег Торчинский. Очевидно, ему удалось убедить сотрудников полиции и они разрешили ему спуститься в свой номер. Он успел переодеться и был теперь в серых брюках и темно-зеленом свитере. Войдя в гостиную, Торчинский кивнул всем сидящим, прошел к столу и уселся на стул, не спросив разрешения. Очевидно, он привык к особому вниманию и чувствовал себя уверенно. Но его самоуверенность явно не понравилась комиссару.

Террачини достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись, он посмотрел на Торчинского.

— Извините, — сказал певец, — вы не могли бы не курить в моем присутствии. На меня плохо действует дым.

— Хорошо, — комиссар затушил сигарету.

Затем подвинул к себе диктофон и подчеркнуто вежливо спросил у Торчинского:

— Вы не возражаете?

— Нет, — ответил певец, — пожалуйста.