Кость для Пойнтера (СИ) - Мартыненко Всеволод Юрьевич

Помнится, в последний раз меня так клинило во время весеннего наступления под Та-Ханхом, когда пошли в атаку в пятницу, а до котлов добрались в понедельник. Остальные перекусывали трофейным или запасами, а я просто не мог вспомнить про жратву, пока миску с ложкой не сунули мне прямо под нос. Берт Коровий Дядюшка, как сейчас помню…

Сейчас неуместное напоминание о еде тоже заставило внутренности скрутиться узлом, так что смотреть на степенное перебирание камней гномом стало совсем невмочь. Но и подгонять недотепу-инсургента, впервые на моей памяти занявшегося осмысленным делом, тоже не стоило. Не в силах сдержаться, я встал и принялся расхаживать по гроту взад-вперед. Казалось, что эхо от урчания в моем животе отдается от каменных стенок.

Наконец будущий добытчик жратвы удовлетворился отобранной дюжиной каменюк, увязал их в какой-то из кошелей на поясе и поднялся на ноги. Развернувшись, я с облегчением направился обратно -- однако гном за мной не последовал, махнув рукой на дальний конец грота, где громоздились частоколом каменные зубцы. На самом краю нашего недолгого убежища, где эти надолбы естественного происхождения смыкались с потолком, превращаясь в колонны, скрывался второй ход. Может, даже и не один, но мой проводник, уже во власти охотничьего азарта, по каким-то неуловимым признакам выбрал именно ту расщелину, в которую я едва смог пролезть.

Спустя несколько ярдов стенки лаза разошлись, зато потолок начал неуклонно понижаться. Причем путь, по которому вскоре пришлось передвигаться уже не согнувшись, а на четвереньках, для разнообразия вел вниз. К счастью, недолго и с меньшим уклоном, а то летел бы я по нему кувырком через голову, как суслик под гору, тормозя об инсургента.

Тот как раз остановился сам, так что я едва не ткнулся носом в его кожаные одежки. Как раз перед выходом из лаза, за которым разливался довольно сильный свет, причем странного, ранее невиданного синеватого оттенка. Осторожно выползая наружу, гном дал мне дорогу.

Лаз выходил на неширокий, футов в пять карниз над довольно большой и длинной пещерой примерно на первой трети ее высоты. Все ее стены и потолок усеивали грибы-пуховики самых разных размеров, нежно мерцающие при каждом дуновении воздуха. Чувствовалась небольшая тяга, и по синеве свода то и дело пробегали волны свечения. Совсем как прибой Рассветного Океана в Хасире…

Приподнявшись с четверенек, я хотел было получше рассмотреть грибной прибой, но внезапно мой спутник дернул меня за полу брезентового пончо. Сопровождалось это действие какими-то замысловатыми знаками свободной рукой и целой серией столь же беззвучно скорченных рож. Неправильно истолковать этот немой призыв было никак нельзя, и подчинившись безмолвному напору, я тут же залег, осторожно выглядывая из-за края карниза. Видимо, предстояла засадная охота, и наша добыча уже появилась -- или вот-вот готовилась появиться, только малость запаздывала, заставляя охотников ждать.

Долгие минуты тянулись, как часы, под порывами подгорного сквозняка и завораживающими переливами грибного моря, а внизу все еще никого и ничего не было. Но вдруг на дне пещеры, среди валунов, когда-то обточенных потоком, почудилось какое-то шевеление -- искристые отблески, вроде тех, что Старшая Луна короткими летними ночами кладет на спинки речных котиков, резвящихся в низовьях Анара. Только неведомые зверьки внизу были ощутимо мельче, длиной с локоть или немногим больше. Да и передвигались куда большей стаей, растянувшейся на полдюжины ярдов.

Прижимаясь к стене в поисках пологого участка, длинная лента мохнатых спин то и дело пыталась добраться до грибов. Казалось, волнам мерцания сверху вторит темный прибой снизу, бессильно пытающийся достичь желанной цели.

Наконец напротив нас зверью удалось вскарабкаться достаточно высоко и закрепиться там. Задние полезли на передних, громоздясь шаткой пирамидой, и уже были готовы вцепиться невидимыми отсюда лапами в синюю пену грибного прибоя…

В этот момент инсургент вскочил на одно колено и, что есть силы раскрутив импровизированную пращу из какого-то лоскута, пустил в живую кучу первый камень. Раздался смачный шлепок, оглушительный визг, и звериная пирамида принялась суматошно рассыпаться. Гном успел кинуть в нее следующие два камня, и еще один вслед удиравшим искристым шкурам, но больше не добился столь удачного попадания. На камнях внизу осталась лишь одна визжащая тушка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На удивление споро спустившись с карниза -- я и то за ним не поспевал, -- удачливый охотник подбежал к ней, ухватил за один конец, а противоположным что есть силы приложил по ближайшему валуну. Глухо хрустнуло, и визг прекратился. Из этого следовало, что у данной твари как минимум имеется голова. А то после муфточного землезмея я уже был готов ждать от местной фауны чего угодно.

При более тщательном рассмотрении у зверюги обнаружились и лапы, и хвост, и морда с торчащими резцами. Все честь по чести, как у любого грызуна вроде той же крысы. Вот только я никогда не оскорбил бы крысу сравнением с этим существом. Ни одна уважающая себя крыса не разъестся до пропорций трансальтийской свиной сардельки с чуть ли не начисто заплывшими жиром глазами! Похоже, по близости места, как раз от данного животного те сардельки и произошли. И совершенно явно изначально они не были свиными…

-- Это еще что за уродец? – прорвалось мое любопытство.

-- Хавчик! -- гном с гордостью встряхнул свой трофей. -- И вовсе не уродец. Вполне нормальный, ничего лишнего не отрастил.

-- Да нет, как он называется? -- уточнил я вопрос.

-- Так и называется! -- не понял меня донельзя довольный добытчик. -- Хавчиком!

Ага, стало быть, не одни сардельки ведут родословную от этого подгорного зверя. Даже у нас, в далеком Анариссе, одно из обозначений жратвы сохранило память об Альтийских горах, из которых хозяева города, эльфы, были изгнаны давным-давно…

-- Удачно они полезли на стену, -- попытался я сбить неловкость от своего непонимания. – Здесь как специально откос насыпан…

-- Конечно, специально! -- подгорный подросток широко ухмыльнулся. -- Мы с братом сами и насыпали. Сбегали сюда с уроков, чтоб поохотиться.

Не желая третий раз садиться в лужу, спрашивать про брата и его судьбу я уже не стал. А то не дай бог вся радость от удачной охоты пропадет без следа, сменившись тоской беглеца или очередным нагромождением безумных планов. И так инсургент начал суетиться, наскоро спуская кровь из тушки своим крохотным ножичком и подвязывая добычу на кукан, похоже, сделанный из той же пращи.

-- Спешить надо, -- коротко бросил он, не дожидаясь моего вопроса. – Скоро опять пустят воду.

Обкатанные камни на дне пещеры и подмытый карниз сразу получили объяснение. Не грот -- отводной канал, или еще какой полезный тракт подгорного водохозяйства, вот что это такое! Так что действительно имеет смысл драпать отсюда со всей мыслимой скоростью…

Возможно, мне показалось, но от дальнего конца пещеры донесся глухой шум. Подтверждая мои опасения, гном заторопился еще сильнее, сунув мне в руки узел лоскута, продетого сквозь челюсть хавчика. Словно само собой подразумевалось, что перед лицом надвигающегося потопа тащить улов предстоит кому угодно, кроме него.

Впрочем, так оно действительно лучше -- я же на фут больше его. Не говоря уже о том, что много взрослее и тащу на себе не бесчисленную луковую шелуху кожано-войлочных одежек с кошелями да кисетами, а всего-то пару слоев брезента поверх привычного комбинезона, тесак в ножнах и всякие мелочи по карманам. В конце концов, мой спутник явно был младшим из двух братьев, раз приобрел привычку сваливать на другого более тяжелую работу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гуськом мы потрусили по валунам обратно к карнизу, но не к тому месту, где спускались, а подальше, вдоль обрывистой стенки, навстречу уже совершенно точно не послышавшемуся мне гулу. Внизу, в середине канала, между валунов заблестели первые струйки воды, несущей грязь и мусор. Пришлось еще наддать шагу.

И все равно, когда мой проводник решил, что пора влезать на карниз, поток уже захлестывал нам щиколотки, вторя своим плеском волнам синего света, перебегающим поверху. Неуклюжий инсургент дважды срывался с обрыва, а подсадить его никак не получалось, пока я не догадался закинуть тушку хавчика наверх, чтобы освободить руки. Только тогда удалось отправить гнома следом, лишь пару раз получив по морде полами его верхнего кожаного пончо и вымокнув уже по колено.