Ответный удар 2 - Александр Афанасьев

Потому что если мы чему и научились за последние четверть века — так это воевать с партизанским движением. Жестоко, кость в кость, без сантиментов и самоограничений. И когда первые борты приземлились в ближневосточных аэропортах, когда контролирующие целые районы в городах столкнулись с беспощадным контртеррором, совсем не похожим на то, что было с американцами — тогда-то начали соображать…

Но проблема была в том, что до сего времени — союз, уже проявившийся на деле и показавший свои плоды — никак не был оформлен политически. Совсем никак.

Иран — проходил, и проходил жестко, с большими пертурбациями — отход от чисто исламистской модели, и переход к полуисламскому, полусветскому государству. Все таки поколение, родившееся в двадцать первом веке и воспитанное на мультиках с нелегальной спутниковой антенны — фанатичным не было. Ирак — тяжело и страшно отходил от охватившего страну безумия и переформатировался как единое государство с идеей экономического роста и благосостояния для всех. Сирия — с трудом восстанавливалась после катастрофической войны, рецидивы которой наблюдались и сейчас. Ливан — с трудом удерживал межнациональное и межконфессиональное равновесие. И нельзя забывать Китай, который вот теперь — то — не против был, очень даже не против был зайти в регион после того, как была сбита, сбита силовым путем самая активная фаза противостояния. И даже деньги у него были, а главное — влияние. Поэтому — через Среднюю Азию, через Казахстан — он блокировал все попытки России включить страны Востока в некую уже существующую политическую конструкцию, такую как ШОС[23] или Таможенный союз. И все это — с переменным успехом продолжалось уже два года. Если называть вещи своими именами — у нас не только отобрали нашу историческую зону влияния, которая теперь работала против нас — Среднюю Азию, но и не давали закрепить за собой новую — Средний Восток. В мире, постепенно привыкающем жить в условиях перманентного экономического кризиса — нащупывалось новое равновесие. И одним из элементов этого равновесия — была договоренность всех мировых игроков о том, что Россия права на свою зону влияния не имеет — слишком слаба.

И это устраивало всех, кроме нас.

Что ж, пришло время определяться и мы, кажется, определились. В самое ближайшее время — должен был состояться визит в Багдад Президента России. И одновременно с этим — столицу Ирака должны были посетить Президент Ирана, Президент Ливана и Президент Сирии. Теперь понимаете, какая каша заваривается?

Я то понимал. И все присутствующие в зале — тоже понимали. Ставки — не ниже, чем во время встречи «тройки» в Тегеране в сорок третьем. И сорвать эту встречу будут пытаться все. Китаю — нужен этот регион, его можно развернуть на китайские товары и получать взамен нефть и газ — а вот в ломящейся от нефтедолларов Саудовской Аравии дешевые китайские машины как то не очень продаются. Евросоюз — отчетливо понимает, что с заключением этого пакта диктовать волю на рынке энергоносителей будут русские, и что самое главное — учить кого-то демократии уже не получится. США — теряют регион, в который они вкладывались семьдесят лет. Турция — должна будет распрощаться с идеей Османской Империи. Саудовская Аравия — будет постоянно чувствовать военную угрозу с севера и неспроста. Это у них ваххабизм — является единственной официальной религией в стране. А у русских при слове «ваххабит» реакцию спрогнозировать нетрудно.

Против нас будут все. Весь мир. Но черт меня возьми, разве это не круто — идти против всего мира. Встать и сказать — а мы будем вот так, а вы, со своими советами, рекомендациями, требованиями как можно скорее провести демократические выборы[24] и прочей бзденью — идите к…

Подальше, в общем.

На то, чтобы припрячь нас к высочайшему делу (Слово и дело государево!) обеспечения безопасности, и довести до нас, сирых и убогих, что теперь мы подчиняемся вот этому, состоящему из москвичей оперативному штабу — у гостей ушло только полтора часа. Честно — мне жаль и их. Придурки жизненные.

На улице — подходит Павел Константинович, мрачный как туча

— Без этого не можешь, да?

Я моргаю невинными глазами.

— А чего? Я ничего, товарищ полковник.

— Женился вот…

— Чего?!

— Женился, говорю. Гражданским браком, пока. Но думаю, скоро и…

— Твою…

Дальше — полетел такой мат что на нас стали оборачиваться все. в том числе и москвичи. Дело в общем обычное — шеф подчиненного честит. Хотя… наверное, я все же вылечу когда-нибудь со службы — как пробка из бутылки. И, наверное, я даже все делаю для этого. Просто все осточертело — свободы хочется, а не этой вот хрени с костюмчиками.

Немного проматерившись, шеф приходит в себя.

— Сволочь ты… — устало говорит он

— За что? Я разве не работаю.

— Кончай подъебывать. Б…, зачем ты с ГУОшниками[25] на входе сцепился, а? Неужели нельзя без этого?

— Они мне ксиву не предъявили. Зато оружие сдать — попросили. Я все же на улице работаю — сами понимаете, что такое, без оружия.

— Я все понимаю, когда вынимаю… — нехорошо говорит Павел Константинович — короче, вот что. К москвичам, к любой работе по визиту- ни ногой. Нарушишь — вылетишь отсюда как пробка из бутылки. Я серьезно.

Полковник смотрит на меня даже просительно. Я его понимаю. С одной стороны — долболомы из Москвы, а с другой — кто-то должен давать результат с улиц. Это в России можно гастарбайтеров похватать и палок себе нарубить.[26] А тут нужен результат. Реальный результат, не фуфло. Я его и даю. И такие как я. Проблема в том, что такие как я не вписываются ни в одну иерархически-бюрократическую структуру — просто инстинктивно протестуют против всех этих шаманских ритуалов с совещаниями, хамскими разносами на ковре, поедание начальства глазами и прочими. Я, наверное, даже перегибаю с протестами и сильно.

И результат давать — надо. Просто — надо. Потому что если не мы — звиздец тут будет. Сначала здесь, потом и у нас — потому что мы на одной планете живем.

— А чего мне делать? Отпуск взять, на Маврикий уехать с женой? Так я не против.

Ага щаз-з-з…

— Сейчас идешь к Станиславскому, поступаешь в его полное распоряжение. Полное, слышал? И отрабатываешь имеющуюся у тебя информацию по враждебной активности МОССАДа и ЦРУ в городе. Больше ничем не занимаешься, понял?

Станиславский, он же Музыкант — серьезный дядя, он еще в Ставропольском УФСБ работал, в период 96–99 годов вел разведывательную работу против независимой Чеченской Республики Ичкерия, пленных вытаскивал, об обменах договаривался, агентов забрасывал. Это на него — в свое время вышел Ахмад-хаджи Кадыров, когда понял, что дальше — край и надо договариваться на любых условиях. С тех саамы времен — он и приговорен Исламской Шурой моджахедов к смерти. А кличка Музыкант у него потому, что он и в самом деле музыкальное заканчивал, в армии в оркестре служил. Потом в органы пошел и бандитам такой оркестр устроил… С таким дядечкой поработать — в уважение будет.

— Он — что знает?

— Все. Создана опергруппа, ты в ее составе. Дальше он доведет.

Павел Константинович мнется

— Ты чего там про свадьбу говорил. Шо — реально? С этой — ваххабиткой твоей

— Что значит — ваххабиткой? — возмущенно говорю я — во-первых, она моя жена, попрошу с уважением. Во-вторых — она не ваххабитка, ее ваххабиты на прицеле держат, как и нас всех, она им как кость поперек горла. Она — из дружественной разведки.

— Ох… нарвешься. Дружественных разведок не бывает. Лишат допуска и таких бздей навтыкают! И мне заодно. За потерю бдительности и развал работы с личным составом. Тут уже какой-то… Пушкин, бля…. Телегу написал, что у нас тут беспредел полный, эскадроны смерти действуют. И ты еще со своей…

— Пусть на улицу пойдет, поработает. Эскадрон смерти…

В нашу сторону — начинает двигаться москвич, Павел Константинович замечает это

— Все… иди с глаз…

Вот тебе и медовый месяц. С поздравлением заодно.

Станиславский — который вел работу по Аль-Малику, ока мне не удалось его завалить на сирийской границе — был и в самом деле человеком очень серьезным.

Он не подчинялся даже резиденту — а выходил напрямую на АТЦ-Москва. Для неразумеющих — Антитеррористический центр — Москва, управление ФСБ, реорганизованное из управлений А и В, которые, в свою очередь — берут начало от легендарных советских групп Альфа и Вымпел. В отличие от подразделений многих других стран — они начинались «с противоположной стороны». Не к аналитическим отделам набирали боевые подразделения — а боевые подразделения обрастали аналитическими и обеспечивающими службами. После нескольких провалов — стало понятно, что эффективно — с терроризмом может бороться только герметичная структура с минимум межведомственного и даже внутриведомственного взаимодействия. В первую чеченскую — все это взаимодействие превращалось в противодействие — спецназ, забрасываемые в тыл оперативные группы элементарно и цинично сливали противнику. А тут недалеко и до невыполнения приказа — никто не пойдет за линию фронта, если знает о том, что за спиной — враги. Решение — нашли в объединении аналитики и действия, причем а аналитике — было немало бывших, неспособных больше ходить в поле по возрасту или по ранению спецов. Таких, которые в принципе не сдадут — это будет значит для них предать товарищей и навсегда отрезать себя от братства спецназа. Это принесло результат — в течение пяти лет, даже без особых технических ухищрений, таких как американские БПЛА — вся верхушка банддвижения была ликвидирована, человек за человеком. А АТЦ стали развиваться, и теперь — они уже инструмент политики, то есть действуют в Ираке по договоренности. Антитеррористический полк в Аль-Азизии, который мы подготовили — это наш силовой блок. А аналитика — генерал-майор Станиславский, он же — Музыкант.