Комиссар (СИ) - Алексей Федорович Константинов

кнут в сторону, взял заранее приготовленное ведро и облил спину лежавшего на земле обращенца водой. Мужчина вздрогнул, пошевелился.

— Продолжаем, — выдавил он из себя, едва ворочая языком. — Я сейчас встану.

— Немедленно прекратить! — сквозь зубы процедил император. — С вами граф, мне хотелось бы поговорить наедине!

Ошарашенный Воронцов перепугался, понурив голову направился к императору. Люди стали расходиться, Кирилл оставался на месте. Кандалы с ног продолжавшего лежать обращенца сняли, его самого отволокли обратно к клетке, бросили внутрь прямо на спину, заставив того по-собачьи заскулить. Догадались, перевернули на живот, закрыли дверку и ушли. Взгляд Кирилла упал на поляну, залитую кровью. Оболенский вспомнил грязуша, которого зарубил. К горлу подступил «шампань», Кирилл наклонился, его вырвало. Хорошо, что никого рядом не было.

«Мы и есть чернь, дорвавшаяся до власти!» — с ужасом понял Оболенский.

2

Когда стемнело Салтыков с подручными остановились у опушки кедрового леса, отвели коней в сторону от дороги. Гришка неуверенно шел следом, с интересом глядя по сторонам. Он никогда прежде не видел кедра, исполинские деревья произвели на него впечатление. Пока он глазел, его новые союзники стали устраивать место для ночлега.

— Ты чего застрял, Гришака, помогай иди, — потребовал один из подручных Салтыкова.

Нарармеец подчинился, сняв скудный скарб с лошадей, начал собирать хворост.

Рослый народоборец попросил Салтыкова помочь ему, а на деле хотел поговорить с ним.

— Сергей Дмитриевич, все сложилось не так, как вы хотели. Что делать будем?

— С чего вы взяли, Павел Евгеньевич?

— Как с чего — вы понадеялись, что Эразм управится с Оболенским, а от волшебника ни весточки. Значит, его нет в живых.

— Я был уверен, что Кирилл его убьет, — запросто ответил Салтыков.

— Тогда почему мы не остались там и не оказали поддержку?

— Во-первых, Эразм стал неуправляем, наладив контакт с крестьянами, он возомнил себя местным князьком и стал позволять себе лишнего, подрывая доверие середняков и бедняков к нашему движению, так что его смерть нам на руку. Во-вторых, нам нет никакой нужды убивать Кирилла.

— Как это нет нужды?! — народоборец сверкнул глазами. — Да он же может сорвать все наши планы! Я понимаю, он был вашим близким другом, но подобное поведение — это… это измена!

Он ожидал, что Салтыков взорвется, может быть, даже в драку бросится, но ничего из этого не произошло.

— И как он сорвет наши планы, будьте любезны, поведайте мне?

— Вернется назад и по телеграфу доложит о том, что нашел подполье.

— Какое подполье? Он перебил кучку народоборцев в подвалах. Нарармия готовит решающее наступление на наши позиции на западе и не станет перебрасывать для борьбы с мелкими бандами крупные соединения. Даже если допустить, что Кирилл не погонится за нами, уверяя вас, для борьбы с бандитами ему выделят не больше полка, что скорее пойдет нам на пользу. Хотя, строго говоря, в этом случае наши планы действительно окажутся сорваны.

— Ну, вот видите! — с упреком бросил Павел Евгеньевич.

— Вижу, что вы не знаете Кирилла, — улыбнулся Салтыков. — На деле, все сложилось даже лучше, чем я хотел. Не мог себе представить, что народники отправят к нам на восток, такого авторитетного комиссара, как Оболенский. Информации, которую Гришка передаст якобы от имени комиссара, сразу поверят. Председатель Латунин оценил Кирилла по достоинству и уверен в его лояльности народникам.

— Слова этого мальчишки, — народоборец кивнул головой в сторону бродившего между деревьев Гришки, — вообще ничего не будут стоить, если Оболенский направится в столицу. Народники не дураки и быстро смекнут, чего мы хотим.

— Как выдумаете, зачем я оставил Захара в живых? — спокойно спросил Салтыков.

— Потому что пожалели его! Вы вообще слишком милосердны к швали, с которой были когда-то знакомы.

— Осторожно, Павел Евгеньевич, — Салтыков холодно посмотрел на взбеленившегося собеседника. — Я многое могу стерпеть, но вы переходите черту.

— Простите, — одернул себя народоборец, — но пока я не вижу смысла в ваших действиях.

— Это потому что не хотите выслушать до конца. Я не из жалости или иных сентиментальных соображений сохранил жизнь Захару, а для того, чтобы он рассказал обо мне Кириллу. Когда комиссар узнает о моем присутствии, он погонится за нами. Я вам это гарантирую.

— Почему вы так уверены?

— Потому что знаю, Кирилла лучше, чем кто бы то ни было. В отличие от меня, он подвластен влиянию эмоций, в том числе сентиментальным. Будучи уверен, что у нас здесь банда, он поедет сюда в надежде переманить меня на сторону народников, уверенный, что так спасет мою жизнь.

— А что со вторым, Захаром? Они погонятся за нами вместе.

— Нет, Захара он отошлет назад, в Талое, отправить телеграмму в центр.

— Так это же катастрофа!

— Какой же вы нервный, право слово. Это не только не катастрофа, это нам на руку. Что сообщит Захар? Правильно — обнаружили бандитское подполье, нужна помощь, Захар, тчк. Гришка же свою легенду разбавит правдой о том, что они с Кириллом разделились, уверенные, что имеют дело с подпольем, а после, обнаружив умирающего Оболенского, выяснили, что готовится грандиозная провокация — народоборцы попытаются создать на востоке видимость грандиозного наступления, в надежде отвлечь основные силы нарармии, тогда как удар последует с юга. И тогда реакция на наше развертывание здесь поначалу будет неадекватной угрозе, при удачном стечении обстоятельств опомнятся они только после захвата областного центра, только будет поздно.

— Положим, — вздохнул Павел Евгеньевич, явно чем-то недовольный. — Я не буду упрекать вас в том, что весь план построен на предположениях и догадках относительно непредсказуемого поведения других людей. Я упрекну вас в грубой ошибке, допущенной даже при, как вы выразились, удачном стечении обстоятельств. Что помешает Захару в телеграмме добавить коротенькое сообщение — Гриша предал тчк? Теперь понимаете, насколько безответственными оказались ваши действия, понимает, что нужно срочно поворачивать и ловить Оболенского?

— Понимаю, что вы очень низкого мнения обо мне, Павел Евгеньевич. Если в телеграмме будет содержаться информация, которая нас не устраивает, она никуда не пойдет. Когда мы отъезжали от Оболенского, я приказал Федору и Семену ехать в Талое, объяснил, что от них требуется. На телеграфе они переговорят с нужными людьми, убедят их нам помочь — знаете ведь, на востоке нас поддерживают, местами горячо. Ну а Захара они в любом случае уберут.

— Вот как, — Павел Евгеньевич призадумался. — Выходит, — усмехнулся он, — зря я вам не доверял. Правду говорят про гвардейцев — цвет наших воинов.

— И голова, что немаловажно, — улыбнулся в ответ Салтыков. — Но давайте заканчивать нашу беседу, остальные на нас уже с недоверием поглядывают. Нужно подготовить Гришку — желательно,