Приют вечного сна - Евгения Грановская

Экзотическое имя причиняло Виолетте не меньше проблем, чем серенькая внешность и тихий нрав, который одноклассники воспринимали как забитость. Еще в четвертом классе кто-то придумал шутку – «Виолетта из туалета», с тех пор дурацкая поговорка сопровождала ее всю жизнь.

И сейчас, глядя на Антона и на обступивших его одноклассниц, она вдруг вскочила со скамьи и крикнула:

– Перестаньте!

– Смотрите, какая защитница выискалась… – засмеялся кто-то.

– Точно! Они же друг другу подходят! «Виолетта из туалета» и «мальчик – тощий пальчик»…

И все потонуло в хохоте. Антон помнил, что Виолетта пыталась прорваться к нему, но ей не давали. Потом все закончилось. Кто-то натянул ему штаны и вытолкнул из раздевалки в коридор.

– Топайте, любовнички!

– Совет вам да любовь!

– Удачной брачной ночи, уроды!

В коридоре Антон напустился на Виолетту:

– Какого черта ты влезла?

Она моргнула два или три раза и промямлила:

– Я думала…

– Что ты думала? – вспылил Антон. Ему вдруг захотелось пнуть эту дуру. Захотелось так сильно, что он испугался собственной ярости. – Еще раз ко мне подойдешь – убью! – рявкнул мальчуган на притихшую девчонку и, сунув руки в карманы, зашагал по коридору прочь.

Принять жалость и сочувствие от неприкасаемой значило опуститься до ее уровня и стать вечным посмешищем без всякой надежды на избавление от мук.

С тех пор, сидя на своей последней парте, Антон часто ловил на себе взгляды Виолетты, как бы невзначай брошенные через плечо. Сначала они его злили, потом он к ним привык, а однажды вдруг понял, что ждет их, зависит от них, тревожится, когда Виолетта на него не смотрит. Эта мысль привела Антона в ужас. Ведь если он станет воспринимать Макарову как человека, то ему конец. В глазах одноклассников он сравняется с ней, то есть станет чем-то вроде мусорного ведра, швабры или половой тряпки.

В тот день Антон специально подкараулил Виолетту возле школы, выбрав место поукромней. Заметив его, девочка опешила, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась.

– Привет! Ты кого-то ждешь?

– Тебя, – мрачно заявил Антон.

– Меня? – Дуреха улыбнулась еще шире и захлопала реденькими ресницами. – Это правда?

– Правда, – процедил Антон сквозь зубы. – И вот что я тебе скажу. Еще раз на меня посмотришь, и я…

Тут он запнулся, подыскивая угрозу пострашнее и повесомей. Виолетта восприняла паузу по-своему.

– И что ты мне сделаешь? – игриво спросила она.

– Узнаешь что! – рявкнул Антон, свирепо вращая глазами.

Но ни тон, ни его мимика не остановили глупую девчонку.

– Антон, – проговорила та мягким голосом, – я ведь тебе нравлюсь?

Васильев чуть не задохнулся от возмущения.

– Ты? Мне?

– Да, – кивнула Виолетта, глядя на него своими глупыми коровьими глазами. – Я давно поняла. Ты же все время на меня смотришь. И на уроках, и на переменах.

– Я? На тебя? – Антон открыл рот.

Виолетта улыбнулась.

– Ты никогда не признаешься, потому что боишься их. Но ты не волнуйся. Главное, что я знаю. Это будет наша с тобой тайна, хорошо?

«Вот дура», – подумал Антон. А вслух сказал:

– Дура ты, Макарова! Имей в виду: ляпнешь кому-нибудь про свои фантазии – убью!

– Я никому не расскажу, – заверила его Виолетта. – Это ведь наша тайна, помнишь? Хочешь, я тоже открою тебе тайну?

«Нет», – хотел сказать Антон, но не успел.

– Я каждый вечер гуляю на пустыре за хлебозаводом, – выпалила Виолетта, глядя на Антона обожающим взглядом. – Там есть старая беседка, ее привезли из какого-то парка и бросили. В ней я обычно прячусь. Там мое убежище.

– Чего? – не понял Васильев.

– Убежище, – повторила Виолетта, – место, где я могу спрятаться от всех. Даже от себя. Спрятаться и ни о чем не думать. Знаешь… – Девочка потупила взгляд. – Если тебе станет очень плохо, приходи туда. Только тебе придется пройти через овраг. Обычно люди там не ходят, боятся бродячих собак. Но если ты дашь собакам овсяное печенье, они тебя не тронут. Честное слово!

– Да не собираюсь я к тебе приходить! – с досадой выкрикнул Антон. – И вообще мне плевать на тебя и на твою дурацкую беседку!

Васильев сплюнул на асфальт, развернулся и побрел прочь.

– Только ты никому не рассказывай! – крикнула ему вслед Виолетта. – Это наша тайна!

Антон Васильев был изгоем, но в отличие от Виолетты, вечно в одиночестве шатавшейся по коридорам школы, тянулся к одноклассникам. После каждого унижения, не сразу, но спустя какое-то время, он начинал надеяться, что на том все и закончится. Антон прощал одноклассникам свои обиды, и когда позже те упоминали о них, смеялся вместе с ними, хотя ему не было смешно. В душе Антон надеялся, что теперь он станет для них своим, и с удвоенной энергией поддерживал все их проделки, какими бы отвратительными они ему ни казались.

Однажды один из мальчишек, рыжий двоечник, который не раз унижал Антона, предложил новое развлечение – опасное и пленительно возбуждающее.

– Пацаны из девятнадцатой школы постоянно этим занимаются! – заверил он одноклассников.

– И что, ни разу не попались? – усомнился самый главный заводила в классе по кличке Чалый.

Рыжий покачал головой:

– Не-а! Эти дуры никогда и никому не расскажут. Если они кому-нибудь проговорятся, все станут показывать на них пальцами.

– Верно, – согласился Чалый. – Только надо выбрать, с кого начать. Я бы начал с Катьки Вершининой. Но она может накапать папаше, и тот открутит нам бошки.

– А я бы с Таньки Тараниной. Правда, она царапается, как кошка!

– Я знаю, с кого начать, – неожиданно для самого себя проговорил Антон.

Мальчишки изумленно на него уставились.

– Смотри-ка, кто заговорил, – хмыкнул Рыжий. – Ну и с кого?

– С «Виолетты из туалета»! – выпалил Антон взволнованно. Желание угодить мальчишкам подавило все прочие эмоции и чувства.

Одноклассники переглянулись.

– А что, придурок дело говорит, – деловито изрек Чалый. – Виолетта точно никому не расскажет. Она лишний раз рот боится открыть. Даже зевает с закрытым ртом.

Мальчишки заржали. Чалый, все еще посмеиваясь, повернулся к Васильеву:

– Вот только где ее изловить? В школе-то могут увидеть.

– Я знаю, где она гуляет по вечерам, – сказал Антон. – На пустыре, я покажу. Там в овраге живут бродячие собаки, но их можно не бояться. Надо дать им овсяное печенье, и они нас не тронут.

В тот же вечер мальчишки осуществили задуманное. Виолетту поймали в беседке. Натянули ей на глаза шапочку, затолкали в угол беседки и зажали рот.

Антон был вместе со всеми. Его рука должна была быть последней. Он уже не хотел этого, но боялся, как бы мальчишки не сочли его за труса. Сунув руку Виолетте в штанишки, он почувствовал что-то теплое и мягкое и, ощутив под пальцами волосы, с мимолетным удивлением отметил, что там у нее все, как у взрослой женщины. А ведь с виду такой заморыш, даже грудь не выросла! Виолетта уже не пыталась сжимать бедра и даже не плакала. Она обмякла и хрипло, с трудом дышала, как умирающая рыба.