Прощай, Питер! - Николай Викторович Камелин

– Не особо.

– Ты ведь сам наколдовал это место. Возомнил себя великим магом. Сказал, что теперь будешь создавать миры, и начнешь отсюда.

ГЛАВА VI. Трое в большом городе

Пятница, 17 июня 2011

Он в долг берет виски и сигареты. В доме полкило крупы, а он берет в долг виски и сигареты. Ох уж этот Рок-н-Ролл. Ох уж этот Мураками. Ох уж этот Том Йорк. Проверенный рецепт счастья в рассрочку.

Он берет краски и рисует абсент на закате. Он берет гитару и сочиняет песни. Он спит с кем попало. Он заводит друзей. Он подчиняется командному голосу и ругает себя за эту слабость. Виски, музыка, Кот, интернет и отдых. Бесконечный отдых.

***

Подскочил на кровати, уперевшись руками в матрас. Крупные капли пота проступили на лице, молчаливый крик застрял в горле. Постепенно взгляд стал осмысленным, веки закрыли большую часть глаз, дыхание выровнялось. Посмотрел по сторонам.

Да, это все та же квартира, и та же комната. У кровати стоит привычная литровая банка с кипяченой водой, он протягивает руку и жадно пьет. Нащупывает на столе пачку сигарет и закуривает глядя невидящим взором прямо перед собой.

Опять в запое. Пьет не первый день, наверняка натворил всяких бед. Эти приступы, то ли паники, то ли страха, а может быть стыда, стали привычными в последнее время. Только двадцать шесть лет, а за плечами уже столько говна, что хватит на три жизни.

Кажется, сейчас третий день запоя. Нельзя больше пить алкоголь, иначе этот день станет не последним, а не известно каким по счету. Надо продержаться до утра. Потом будет полегче. Тревога не дает уснуть, состояние тревожного ожидания только усиливается.

Не стоит брать телефон или открывать компьютер. Последние сутки стерлись из памяти. Возможно опять натворил глупостей, наговорил гадостей, звонил бывшим друзьям и подругам, а может даже работодателям. И нес пьяный бред по полтора часа к ряду.

Красивая картинка окружающего мира неожиданно превратилась в набор воды и грязи, неодушевленный и пустой. Все вокруг мертво. На тысячи миль простираются темнота и космический вакуум. Сигарета дотлела до фильтра и больно обожгла пальцы.

***

Рыжий, размером с небольшую собачку, с огромным пушистым хвостом и ярко-желтыми глазами – это был он. Кот, который прожил в доме Никиты всю свою жизнь, без малого тринадцать лет.

– Ты говорящий? – спросил Никита.

– Здесь да, – ответил кот.

– И как ты здесь очутился?

– Не помню.

– Домой заходил?

– Я не смог его найти, я же не запомнил как он выглядит снаружи.

– Может быть пойдешь с нами? Знакомьтесь – это Наташа.

– Привет, – сказала Наташа.

– Привет, – ответил кот, – Пожалуй пойду. Какая мне разница, куда идти.

Уже втроем свернули на Большой проспект и пошли в сторону мостов и набережных, к Кадетской линии. «В целом», – продолжал свои мысли Никита, – «Это не самое плохое место, в котором можно было оказаться. Прогуляемся немного, а там решим, что делать дальше».

***

Двое молодых мужчин сидели на кухне одной из старых коммунальных квартир Петроградской стороны. Типичной коммуналке, надежно скрытой от туристов и жителей спальных районов. Когда-то это место было частью прибыльного дома. До революции 1917 года квартира входила в состав другой, большей квартиры, занимавшей половину этажа. После революции люди понаставили внутри квартиры перегородок и заложили парадные входы, разбив пространство на мелкие неудобные клетушки. И стали жить, строя светлое будущее поверх пыли, оставшейся от старых хозяев.

Ремонт не делался десятилетиями. В стране не было частной собственности. Не было и уверенности в том, сколько ты сможешь прожить в новообретенной квартире. Поэтому никто не спешил восстанавливать и ремонтировать то, что ему не принадлежало. Да и строительных материалов было практически не достать, в отличие от водки. В результате коммунальная кухня годами не меняла свой облик, постепенно зарастая копотью и жировым налетом.

Обои здесь клеили лишь однажды, в 1923 году. С тех пор необходимости в этом не видели. Пол состоял из поставленного на опорные балки настила, покрытого где-то царским паркетом, где-то половиком бабы Любы, а где-то шахматкой пластиковой плиткой, которую лепили впопыхах на клей момент, радуясь внезапной удаче. Местами же это были просто крашеные доски.

В квартирах такого рода представить счастливую семейную жизнь невозможно. Они небольшие, темные и узкие. В них нет воздуха и места. А публика, населяющая комнаты, беспрерывно пьет и курит, курит и пьет, не выходя из помещений. В результате на стенах образуется своеобразный налет и они подергиваются тонкой никотиново-перегарной пленкой.

Если у стены здесь стоит стул, то он не двигается с места десятилетиями. А на обоях за таким стулом обязательно найдется грязное пятно, состоящее из человеческого жира, грязи и пота, впитавшихся в стену за долгие годы, пока сидящие на нем люди облокачивались о стену.

Словом грязь, темень, мрак и ужас. Даже туалет в таком месте обычно инвалид. Он или не смывает, или не оснащен бачком, или еще что-то. Или наоборот – из старого гнилого пола торчит новый унитаз, как здоровый зуб во рту у прокаженного, что смотрится совсем фантасмагорично. В городе много таких квартир. Часть из них находится в домах на Петроградской стороне, часть вокруг Невского проспекта. Хотя в других районах бывают квартиры и похуже.

Было темно и грязно. Интерьер украшали трубы водопровода и газопровода, идущие вдоль стен. А также рукомойник, грязная тумба, покрытая клеенкой, грязные шкафчики без дверок, с грязной же посудой и старый советский механический будильник размером с блюдце, который показывал верное время лишь два раза в сутки.

Курили пыльцу. Никита не совсем помнил, как он сюда попал. Наверное, опять тяга к бездумным приключениям и похождениям. А может простое желание увидеть все, что было в этом мире. Ведь застывшая в прошлом кухня тоже была частью всего.

Он помнил, что Андрей просил принести что-то сладкое. Парни не были особо знакомы, просто работали вместе и однажды договорились о совместном досуге. Андрей ел виноград, а Никита курил сигарету, чтобы пыльца ударила по голове еще сильнее.

– У меня вчера сосед умер. Хозяин этой квартиры. Он раньше с братом здесь жил, двумя семьями. Потом брат спился и от него ушла жена. Хозяин начал пить с ним, и от него тоже ушла жена. Братья остались вдвоем и стали жить в одной комнате, а вторую сдавать.

Так и жили лет восемь. Потом младший помер от цирроза, а старший остался. У него я комнату и снимал. Теперь вот и старший помер. Вчера.