Царство Прелюбодеев - Лана Ланитова

– Ну, и?

– Я хотела знать: какими размерами был его пенис? Испытывал ли он удовольствие посредством его? И употреблял ли он его по отношению к вам, Вольдемар, в активной роли? – Полин еще больше покраснела и отвела в сторону, затуманенный страстью, взгляд.

– Ах, как вы несносны в своей пытливости, любопытнейшая из женщин! С чего вы взяли, что я буду с вами столь откровенен? – Владимир приподнял бровь и с вызовом посмотрел на Полин.

– С того, что в этом нет ничего предосудительного. Вы, верно, забыли, мой друг, что находитесь не в божьем мире на рауте у Дубоносовых или Виноградовых, а в Преисподней. А вернее, в той ее части, где живут и получают наказание самые злостные любодеи. Владимир, вы – один из нас, и я не вижу причины скрывать пикантные подробности ваших грехов. Запомните, здесь этого не любят… – В глазах Полин сверкнул какой-то красный огонек.

«А она не простая женщина», – заподозрил Владимир, но вслух произнес:

– Ну что же, если вы настаиваете, то я отвечу: у моего любовника был не очень большой пенис. Скорее, его можно назвать небольшим, особенно в обхвате. Да, он получал оргазм посредством его… Хотя, еще больше он испытывал удовольствие от другого… А вот, насчет себя я отвечать не буду. По крайней мере, вам Полин… Я испытал в жизни массу наслаждений, не пренебрегая разными эмпирическими методами. Заметьте, эмпирическими, потому, что мне до сих пор по душе быть именно самцом, доминировать, покрывать. Надеюсь теперь, вы поняли меня?

– О, да! И я скажу вам, это – такой плюс для вас, Владимир, – она хохотнула. – Поверьте, хорошие самцы в цене даже в преисподней. Здесь, к сожалению, столько мужчин, по сути, напоминающих вашего любовника Шафака.

Владимир вздрогнул, услышав знакомое имя.

– О Полин, вам даже имя моего убийцы известно?

– Мне известно многое. И даже то, что вы пытались скрыть… Но не будем об этом. Я вижу, вы до сих пор страдаете, Владимир, из-за коварства молодого турчонка.

– Не то, чтобы страдаю. Я досадую слегка, переживаю за собственное легкомыслие. Не будь я столь самонадеян, то попал бы сюда намного позже… Ладно, давайте не будем о грустном. Полин, вам достаточно откровений? Женщины уделяют столько внимания всяческим условностям. Еще четверть часа подобных разговоров, и мой жеребец так застоится в стойле, что заболеет. Довольно!

Он подхватил гостью на руки и понес в спальню. Она не сопротивлялась. Наоборот – изящная ручка крепко обвила его шею, карие глаза томно закрылись, дыхание участилось.

Через минуту прелестница наконец-то оказалась на широкой кровати, а наш герой принялся торопливо развязывать ленты, расстегивать крючки на корсете, стягивать чулочки. Потянул с руки перчатку. Она не дала ее снять.

– Не надо, Вольдемар. Сие – моя причуда. Перчаток не снимайте. Пусть на мне останутся хоть эти лоскутки кружева.

Владимир раздевал Полин, все более зверея от страсти. Ее тело выглядело столь аппетитным: большая, упругая грудь, тонкая талия, длинные стройные ножки. Каштановые волосы щедро рассыпались по подушке. Она хитро улыбнулась и перевернулась на живот, предоставив благодарному зрителю крупные розоватые ягодицы. Узкая спина прогнулась, оттопырив круглый зад. Губы Владимира потянулись к тугим и одновременно нежным полусферам. Несколько поцелуев заставили Полин вздрогнуть. Она возбужденно застонала, роскошный зад поступательно задвигался навстречу. Владимир проник пальцами в сжатую щель. Там было многообещающе влажно. Пальцы почувствовали оба сочные и готовые к соитию отверстия. Задняя вишневая дырочка так и дразнила решительного гостя – она дрожала от вожделения.

– Ах Полин, как вы горячи… – прошептал он. – А ваша роскошная раковина струится соком. Идите ко мне поближе, я приласкаю ваш трепетный бутончик.

Его рука протянулась к возбужденному лону, указательный палец лег на выпуклую горошину, запрятанную в устье розоватых губок. Полин застонала еще громче.

– Да еще, пожалуйста, еще… Поцелуй меня туда… Какое счастье, что у меня в отличие от рабынь из Африки, есть клитор… – молвила она, задыхаясь.

Фаллос стоял сверх меры. Он перевернул Полин на спину. Руки решительно раздвинули стройные ноги женщины. Распахнутое лоно выглядело столь притягательным, что он согнулся и припал языком к розовой сочной плоти. Язык почувствовал, как скользкие и мягкие лепестки, сшибающие ароматом возбужденной до предела самки, становятся более упругими и распухшими. Полин извивалась и стонала от удовольствия, она двигалась навстречу изысканным и смелым ласкам. Ее роскошный зад танцевал так, словно хотел подсказать любовнику правильный путь. Владимир откликался на ее страстные призывы, язык и губы рисовали витиеватый узор, тот узор, который мнился распаленной до предела Полин. Он почувствовал, что женщина вот-вот разрядится бурным оргазмом.

«Ну нет, моя крошка, так не пойдет. Ты кончишь не ранее, как я загоню в тебя своего главного друга», – решил он и отстранил губы от жадного до ласк зева. Полин охнула.

– Владимир, я изнемогаю… Возьми меня целиком. Войди в меня скорее! – едва выдохнула она и поддалась навстречу.

Он вошел в нее медленно, распаляя желание так, что она застонала от страсти.

«Ну вот, теперь ты будешь кончать… А твою заднюю подружку я оставлю на десерт». Их любовный танец продолжался довольно долго. Он стонал от удовольствия. Полин была слишком аппетитна. Она извивалась от страсти, ровные зубки покусывали нижнюю губу, кружевные пальчики теребили торчащие соски. Он вгонял фаллос во всю исполинскую длину, ощущая горячий жар узкой, почти девичьей вагины.

«А какова детка! Её дырочка так узка, словно у нее и не было восьмерых мужей и сотни любовников. Неужто не разъебли? Странно… Ну, ничего, уж я-то исправлю сие упущение, – подумал он и раздвинул еще шире ее стройные ноги. – Погоди, ты у меня еще ходить не сможешь… А уж как я раскурочу твою сладкую попку, – ему казалось, он сходит с ума от страсти».

Сначала Махнев не понял, в чем дело… Он решил: ему мерещится. Дело в том, что с каждым ударом фаллоса – происходили довольно странные метаморфозы с его партнершей. Полин менялась на глазах. Сначала она чуть похудела, роскошное тело уменьшилось в объеме, словно опало. После его цвет из молочного, приобрел другой оттенок – бледно-желтый. Шея, грудь, полные плечи и руки покрылись темными пятнами. Белая упругая кожа странно сморщилась и стала походить на старый пергамент. Налитые шарики грудей сдулись и повисли жалкими пустыми мешочками.

Он присмотрелся к лицу. О, ужас! Он занимался любовью вовсе не с молодой красоткой. Это была все та же Полин, но лицо ее отчего-то стремительно менялось: черты стали резче, крупнее, щеки опустились, лучики морщин беспощадными лезвиями прорезали нежную кожу вокруг глаз, взгляд потускнел, седые пряди жемчужными струйками растеклись по каштановым локонам. Она мгновенно постарела! Он спал с женщиной, которой было далеко за шестьдесят.