Эпоха больших надежд - Данил Астапов

моих родственников есть те, кто вспоминает это время как время свободы. Если у девяностых был некоторый темный оттенок, то начало нулевых, первые пять или даже все десять лет, были очень светлыми. Сейчас этой светлости уже не хватает, сейчас не хватает и панка, и свободы. Все стало очень регламентировано. И даже тот, кто выступает против ограничений, во многом сам себя регламентирует, ему тоже сложно выйти за рамки. Не знаю, связано ли все это с ценами на нефть, но сегодня уже нет ощущения, что мы вот-вот заживем. Сегодня есть ощущение, что надо бы просто выжить.

Родион Скрябин, медиаменеджер

В нулевые началось развитие российских интернет-проектов. С одной стороны, для российского Интернета это была эпоха экспериментов, а с другой — эпоха, когда все очень активно копировали (тот же «‎ВКонтакте», например).

Люди тогда очень неумело общались в сети. Помню, как я зарегистрировался во «‎ВКонтакте» практически сразу после того, как появилась такая возможность. И первая группа, на которую я подписался, была группа людей, которые как можно быстрее нажимают на кнопку в лифте, если слышат, как открываются двери подъезда и кто-то заходит. Я подумал: «Прикольно, не только я такая мразь, а еще есть такие же люди». Проблема была в том, что мы нашли кучу пабликов, которые описывали наши черты, но все они при этом не подразумевали коммуникацию. Была вот такая базовая история про присвоение себя каким-то категориям. А обсуждать в этих группах было нечего, поэтому в основном люди в Интернете общались и чувствовали себя примерно так же, как сейчас это происходит у наших родителей.

Был ли контроль над Интернетом со стороны власти? Насколько я понимаю, в тот момент Интернет был настолько маленьким и незначительным пространством, в нем было настолько мало людей и мало денег, что никто в него не верил и про контроль не шло даже речи.

«ХУЛИГАНСКАЯ ИСКРА» В КИНО

Егор Москвитин, кинокритик

В 2003 году вышел фильм «Пираты Карибского моря», где у Джонни Деппа была настолько несвязная пьяная речь, что однажды к нему пришли продюсеры и сказали: «Можно мы вас переозвучим? Потому что иначе нам придется накладывать субтитры, а дети не смотрят кино с субтитрами». Джонни Депп послал их к чертям. А потом к нему прислали женщину, одного из членов совета директоров компании «Дисней». Решили, видимо, что на женщину он будет меньше кричать. Она спросила: «Извините, а вот ваш герой — гей? А то мы просто сделали фильм для детей». А он сказал: «Все мои герои геи». И после этого от него отстали. В нулевые была вот эта хулиганская искра, когда блокбастерами занимались невероятно творческие люди, которые в случае чего могли взять и послать продюсеров куда подальше. Сегодня по судьбе Джонни Деппа мы знаем, что так уже нельзя — с точки зрения поведения и таланта, с точки зрения коммуникации, пиара и так далее. Мы видим, что отменили и Джоан Роулинг, и много кого еще. Но при этом продюсеры понимают, что без этой творческой искры франшизы все равно не заводятся. Поэтому, наверное, главное, что современное кино унаследовало от кино нулевых, — это какое-то остроумие в отношениях с огромными деньгами.

В нулевые было гораздо больше свободы и желания прощупывать границы дозволенного. А сегодня это уже невозможно, потому что есть сильная самоцензура, есть ощущение каких-то сигналов извне, так что какие-то дикие фильмы нулевых (будь то «Стиляги», которые, в общем-то, показаны как антиутопия, или «Обитаемый остров») сегодня, наверное, уже невозможны. Последним таким фильмом был «Трудно быть богом» Алексея Германа (младшего), но он снимался много лет, поэтому его нельзя отнести ни к одной эпохе. Дальше уже происходит четкое разделение: если ты делаешь что-то критическое по отношению к современной реальности, то, скорее всего, ты делаешь это за счет частных инвесторов или с небольшим бюджетом. А если делаешь что-то большое, то делай это «по всем правилам». Последние блокбастеры, будь то «Движение вверх» или «Чемпион мира», они, как ни странно, про реставрацию советской этики. В них всегда побеждает советская команда — не потому, что мы просто хотим снять кино про победу наших предков, а потому, что это побеждает режим. Допустим, фильм «Чемпион мира», в котором Корчной играет с Карповым и Карпов, конечно, побеждает, — это история не про шахматную партию, а про коммунистическую партию. И побеждают наши, потому что они сыграннее, у них мудрость народная, воля вековая и так далее. А те другие — они развращенные Западом перебежчики. И вот такое кино в нулевых еще не давало о себе знать.

ОТКУДА ВЗЯЛСЯ СРЕДНИЙ КЛАСС, КОТОРЫЙ «НАЧАЛ

ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ»

Андрей Яковлев, ассоциированный исследователь Центра Дэвиса в Гарвардском университете

В науке есть большие проблемы с определением этого термина, но если упрощать — да, в двухтысячные в России сформировался «средний класс» (а в десятые он стал, в общем-то, размываться). Формирование среднего класса в нулевые было связано с ростом спроса в экономике, который возникал благодаря большим доходам от сырьевого экспорта. За счет этого стало выгодно вести бизнес, в том числе малый и средний.

Этому, безусловно, способствовало общее улучшение условий для ведения бизнеса в начале двухтысячных — после разработки Стратегии развития России до 2010 года, проведения налоговой реформы, стабилизации правил игры в корпоративном секторе. Устранение региональных барьеров привело к формированию единого национального рынка. Но дальше было дело «ЮКОСа», которое отражало политический конфликт между крупным бизнесом и высшей бюрократией за контроль над природной рентой. Выбранный властью способ разрешения этого конфликта стал явным прецедентом избирательного применения права — поскольку такие же схемы налоговой оптимизации использовали сотни крупных компаний, но показательно жестко наказали только одну из них. Именно после этого в правоохранительной системе массовой стала практика «силового давления» на бизнес (причем я вполне допускаю, что люди в Кремле о таких последствиях не думали). Потом, в начале 2004 года, ушло в отставку правительство Касьянова, пришло правительство Фрадкова — и либеральный период фактически закончился.

С середины двухтысячных условия для ведения бизнеса стали резко ухудшаться. Помимо «силового давления» на бизнес усложнялось регулирование и возростала коррупция. Но шел большой поток доходов от экспорта, и вести бизнес все равно было выгодно. В итоге возникли десятки тысяч новых фирм, ориентированных на внутренний рынок. Не только владельцы, но и сотрудники этих компаний хорошо зарабатывали. Отражением этого тренда может быть динамика заработной платы в России. В 2000 году средняя российская зарплата в долларах была около $80 в месяц, а на пике этого показателя, в 2013 году, — уже $940. То есть рост почти в 12 раз. Понятно, что за эти годы изменилась покупательная способность доллара на внутреннем рынке, но не в 12 и даже не в 5 раз. Поэтому в жить двухтысячные стало лучше не только в плане внутреннего ощущения, что мы становимся частью глобального сообщества, — но и в плане