Алкоголики - Джим Томпсон

Он закурил и поднял чашку; вдыхая дым и потягивая кофе, рассеянно окинул взглядом стол.

Холкомы почти ничего не ели. Это означало, что виски у них кончилось и они пытаются подольше сохранить внутренний огонь, отказываясь от еды. Берни съел суп и часть сандвича. Поскольку виски он получал от Холкомов, это свидетельствовало о том, что он возвращается в трезвое состояние и героически переносит сопряженные с этим страдания. Старается не прятать голову под крыло.

Док был им доволен. Ведь Берни мог искусственно поддерживать алкогольную эйфорию еще несколько часов, но выбрал честный и тернистый путь. Понятно, что выбор его был продиктован необходимостью; неизвестно, как бы обернулось дело, раздобудь он еще виски.

Но больше он ничего не получит. И Холкомам вряд ли что-нибудь достанется.

А вот Джеф Слоун...

Слоун съел несколько ложек супа, потом отодвинулся от стола и закурил. Лицо у него покраснело и покрылось испариной, но в остальном выглядел он неплохо. Движения приобрели уверенность, в манерах появилось некое высокомерное добродушие, несколько необычное для человека, выпившего средство, вызывающее сильнейшую аллергию на алкоголь. Странно. Невероятно. Но в поведении алкоголиков много загадочного. Слоун — сверхэгоист; он будет держаться до конца. Правда, конец этот уже близок.

Ему ведь негде было взять еще. Несмотря на все его сопротивление, еще немного виски — и он бы умер или лежал при смерти. Как ему удалось проскочить, когда каждый глоток превращается в яд, как он мог приставать к Холкомам (мисс Бейкер рассказала, как его спровадил Берни), как человек может хотеть и выпрашивать то, что его убивает!

Док поставил на стол чашку и слегка повернулся на стуле.

— Как вы себя чувствуете, Слоун? — спросил он.

— Прекрасно, — ответил Джеф. — А как высебя чувствуете, Мэрфи?

Оба Холкома разом повернулись и уставились на него. Берни нахмурился, а генерал был несколько шокирован.

— А что такого? — Голос Джефа громко разносился по столовой. — Он ведь мог сказать «мистер», верно? Или спросить: «Как дела, Джеф?»

— Все правильно, — поспешно заговорил док. — Извините. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, Джеф? Вам бы лучше чего-нибудь поклевать.

— Не хочу, — отрезал Джеф.

— Ну что ж. — Док положил салфетку на стол. — Прошу прощения, джентльмены...

— Подождите минутку, — остановил его Джеф. — Я хочу с вами поговорить.

— Хм... Боюсь, что...

— Я не буду просить у вас виски. У вас только это на уме. Думаете, что и у меня тоже. Нет, я о деле. Хочу поговорить с вами о деле.

— Понимаю. Тогда, может быть, лучше пройти в мой кабинет?

— Не обязательно. Просто я хочу знать, сколько вы хотите за эту клинику. Наличными — и деньги на бочку.

Доктор Мэрфи натужно рассмеялся:

— У вас есть покупатель? Спасибо, конечно, но, боюсь, я не смогу ее продать. В конце концов, что я буду делать, если мне негде будет принимать вас, джентльмены?

— Вы хотите сказать, — продолжал Джеф, — где вы будете загребать барыши? — Усмехаясь, он оглядел стол, гордый своей проницательностью, но постепенно усмешка сползла с его лица. — Это просто констатация факта, — угрюмо произнес он. — Манера выражаться. Он бы не стал с ней валандаться, если бы не имел с этого хороший кусок. — Немного подождав, он заговорил опять: — Да, так оно и есть. Ни убавить ни прибавить. Сами прикиньте. Я-то ничего не имею против. Даже рад за него. Лично я не умею делать деньги из воздуха. Док запросто может расколоть нас и на пятьдесят баксов в день. Я целиком за. Классный рэкет получится, разрази меня...

— Хорошо, — произнес доктор Мэрфи. — Берни, вы не проводите генерала в его комнату? Ему надо немного полежать.

— Минуточку! — запротестовал Джеф. — Я еще не закончил...

— Да, — согласился Берни, — давайте останемся и послушаем, что еще скажет мистер Слоун. Валяйте, мистер Слоун, мне это только на пользу. Еще немного такой болтовни, и я уж точно брошу пить.

— Н-но... — Джеф отбросил стул, и лицо его побагровело. — Вы что, думаете, я пьян? Позвольте...

— Надеюсь, что да, — сказал Берни. — Не знаю, как вам это удалось, но надеюсь. Не хочется думать, что вы такой идиот, что считаете... Черт побери, да скажите ему, док! — Берни прямо задохнулся от возмущения. — Что, вам так много перепало от нас? Когда я вам последний раз платил?

— Берни, — остановил его доктор ледяным тоном. — Вы не имеете права...

— Нет, я ему скажу. Я...

Но говорить уже было некому. Джеф Слоун встал из-за стола и пошел вон из столовой, потерянный и разом протрезвевший от стыда. Он ненавидел себя. Ненавидел и презирал их, как они, вероятно, ненавидели и презирали его.

Почему они его не остановили? Почему дали все это вывалить?

Это они во всем виноваты — ему так хотелось сбросить на кого-нибудь тяжелую пелену ненависти к себе.

Закрыв за собой дверь, он бросился к кровати и вытащил из-под нее стакан. Господи! Нужно как-нибудь выбраться отсюда.

Забежать в бар и вернуться с бутылкой! Если бы только он смог улизнуть, тогда они узнали бы...

Дверь с треском распахнулась. Стакан вылетел у него из рук — доктор Мэрфи схватил его за плечи и стал трясти, громко крича:

— Сколько?! Сколько ты выпил?!

—Н-не т-так уж м-много. — Джеф никак не мог справиться с артикуляцией, зубы у него стучали, как кастаньеты.

Док отпустил его плечи и схватил за левую руку. Задрав рукав, нажал большим пальцем на пульс.

— Не волнуйтесь! Расслабьтесь. Просто скажите мне, сколько... Черт бы вас побрал, Слоун! Я чуть не рехнулся, так за вас переживал. Все ходил кругами и пытался сообразить, как, черт возьми, у вас это получается! Вы у меня пять лет жизни отняли, и сейчас... О боже! — простонал он. — Убить вас мало, Слоун! — Он опустился на кровать, закрыл лицо руками и затрясся от смеха. — У вас сигарета есть? — спросил он.

Джеф Слоун дал ему сигарету. Торопливо зажег спичку и поднес доктору.

— Спасибо. — Док выпустил облако дыма. — Мог поклясться, что вы проглотили эту пилюлю. Я был уверен, что ребята с вами не поделились.

— Ну... — нерешительно начал Джеф. Более всего на свете ему сейчас хотелось быть честным с доком, чтобы как-нибудь ненароком не оттолкнуть дружескую руку, протянутую ему из окружающей тьмы.

Но как-то глупо будет выглядеть, если он скажет, что нашел виски в раковине. И потом, он не вполне уверен, что это не ребята...

— Ну, ладно, бог с вами, — сказал док. — Садитесь... Как вы сейчас себя чувствуете? Неплохо бы промочить горло?

— Черт, вы хотите сказать... — Джеф сел на стул. — Я... э... думаю, что нет.

— Разумеется, вы бы не отказались, — заметил док. — Чувствуете, что вели себя как полный осел — а именно так и было — и хотели бы пропустить стаканчик, чтобы забыть об этом. Ну что же. Это естественно. Хочется выпить. Но лучше не надо. А кстати, как вы относитесь к выпивке сейчас? По-прежнему думаете, что все под контролем?

— Ну, в этот раз меня здорово шибануло. От такой малости, что я выпил утром. Видите ли, док, я могу запросто влить в себя две пинты и...

— Вы больше не сможете этого делать, — предупредил доктор Мэрфи. — Или, вернее, лучше этого не делать, если вы не хотите попасть в еще более затруднительное положение. Вы перешли черту, как у нас говорят про алкоголиков. Вы потеряли право пить. Теперь каждый выпитый стакан будет действовать на вас хуже, чем предыдущий. Я вам это гарантирую. Спросите у Берни, у Холкомов, у генерала, у любого другого алкоголика, и они скажут вам то же самое.

— Тогда зачем они пьют? — спросил Джеф.

— Этого я не знаю. Какие-то факторы могу назвать, но дать ответ на главный вопрос я не в состоянии. Вот что я вам скажу. Человеку в возрасте Берни в десять раз труднее бросить пить, чем вам... Скажите, а почему вас так тянет к бутылке?

— Почему? — Джеф покачал головой. — Точно не скажу, никогда не задумывался над этим. Работа у меня такая, нельзя не пить, ну и потом, разнервничаешься, надо как-то успокоиться или, наоборот, взбодриться, когда...

— Нет, — прервал его док, — это все отговорки. Любой алкоголик пьет лишь по одной простой причине. Потому что он боится. Я знаю, здесь есть противоречие. Мне известно, почему пьет Берни и все прочие, но мне неизвестно, что стоит за этим. Иными словами, что заставляет их бояться. Почему они стараются придать себе храбрости именно с помощью виски, хотя оно никак им не помогает, а, наоборот, только вредит.

— Не знаю, док, — осторожно начал Джеф. — Не буду хвастать, но меня считают...

— Понятно. Но кем бы вас там ни считали — парнем с железными нервами, сорвиголовой, который любого за пояс заткнет, — вам этого мало. Вы боитесь. Вам надо всем доказать. Но сколько бы вы там ни доказывали, этого всегда недостаточно. А когда вы не можете...

— Ну, наверное...

— Не «наверное», Джеф, а вы именно такой. И вам следует с этим смириться — принимать себя таким, какой вы есть. Пока все ваши страхи весьма иллюзорны, они ни на чем не основаны. Но если вы и дальше будете пить, у вас появится вполне реальный повод для беспокойства. Вы начнете избегать людей, бояться услышать их мнение о вас, почувствовать их пренебрежение. Ваша работа начнет пробуксовывать, и чем дальше, тем больше. Короче, вы не только будете считать себя остолопом, вы действительно им станете. При всем моем уважении к пациентам, я вынужден называть вещи своими именами. Джеф кисло улыбнулся: