В небе фронтовом (Сборник воспоминаний советских летчиц - участниц Великой Отечественной войны) - неизвестен Автор

Групповой взлет требует от летчиков особой четкости и умения. Серьезны и сосредоточенны за штурвалами самолето" Саша Егорова, Валя Матюхина, Тоня Скобликова.

Свободно и уверенно подстраиваются звенья в общую колонну. Начинается соревнование летчиц за отличный строй, за строгие интервалы и дистанции.

Полк ложится на заданный курс. Те, кто остался на земле, уверены в том, что боевое задание будет выполнено и бомбы ударят точно по цели.

Я лечу с командиром эскадрильи Тимофеевой, во главе девятки самолетов. Я очень любила Женю Тимофееву. Любила за то, что она верила в меня, как штурмана, за то, что весь полет она беспокоилась о своих ведомых и даже отрывала меня от моих наблюдений и расчетов, заставляя наблюдать и за ведомыми. Иногда это мешало мне, но я с удовольствием выполняла ее приказы, потому что они отдавались не из боязни отвечать за потерянный в бою экипаж, а от большой любви к своим боевым подругам.

Я любила ее за самообладание, благодаря которому она, несмотря на сильный огонь фашистских зениток и непрерывные атаки истребителей, мастерски проводила воздушные маневры, стремясь сохранить экипажи и во что бы то ни стало выполнить боевую задачу.

Очень хорошо получалось у нее взаимодействие со стрелком-радистом начальником связи эскадрильи Гришко.

- Разрывы сзади справа! - сообщает Гришко.

- Есть! - коротко бросает Тимофеева и тут же делает необходимый маневр по высоте, направлению или скорости.

- Разрывы снизу слева!

- Есть! - И новый маневр.

И вот выходим на цель. С этого момента на несколько десятков секунд Тимофеева переходит в полное подчинение штурмана. Только слышны его короткие команды:

- Так держать!

- Два влево, еще один влево...

- Хорошо, хорошо... Бросаю...

Бомбы накрывают цель!

После "бросаю" Женя все так же сохраняет курс, маневрируя по высоте и скорости, а я фотографирую и даю последнюю команду:

- Разворот!

Отрываюсь от своих приборов, смотрю на Женю. На носу и верхней губе у нее бисеринки пота. Она напряжена до крайности, так как уход от цели почти всегда сопровождается атаками истребителей, беспокоится за крайних ведомых, особенно внешних: на развороте они могут отстать. Женя сбавляет, сколько возможно, скорость, и все экипажи жмутся ближе к ней. И опять мы с радистом докладываем:

- Матюхина ушла вниз, огня на самолете нет...

- Кириллова отстает...

Только после пересечения линии фронта, когда мы уже ушли от истребителей противника и летим над своей территорией, Женя спрашивает:

- Ну как?

- Хорошо бомбили, - отвечаю, - кучно.

- Снимок покажет, - замечает Тимофеева. Она не любит похвальбу.

На обратном пути, когда линия фронта уже сравнительно далеко, Женя позволяла себе немного отдохнуть: откинувшись на бронеспинку, она по очереди разжимает и сжимает уставшие кисти рук.

Доклады Тимофеевой о выполнении боевого задания, об обстановке полета были крайне коротки, точны и ясны.

* * *

1943 год. Октябрь. Аэродром Леонидово (под Ельней).

В скорбном молчании застыли шеренги. Спазмы перехватывают горло. Комиссар Лина Яковлевна Елисеева говорит о наших вчера еще живых товарищах, погибших в бою за свободу и независимость Родины. Сердце не хочет смириться с тем, что не будет больше с нами Любы Губиной, Ани Язовской и Лены Пономаревой...

Больно смотреть на Катю Батухтину, штурмана Любы Губиной. Они были как сестры, берегли друг друга, верили одна другой, и теперь Катя тяжело переживает гибель подруги, своего любимого командира.

Люба Губина погибла, спасая свой экипаж. Она дала возможность покинуть самолет стрелку-радисту и штурману. Самой же ей не осталось высоты, чтобы выброситься с парашютом из поврежденного самолета.

Прозвучал ружейный салют... Летчицы, штурманы, техники клянутся над могилой дорогих подруг еще беспощаднее бнть врага, мстить за смерть боевых друзей.

Вечером в землянке не слышно было обычных шуток и смеха. И только с дальних нар сначала тихо, потом все увереннее зазвучало низкое контральто Маши Кирилловой:

Черный ворон, черный ворон,

Что ты вьешься надо мной...

И дальше уже в несколько голосов:

Ты добычи не дождешься,

Черный ворон, я не твой!

Хорошо поют наши девчата, с песней и горе уходит, и уже не теснит комок в горле. Пою вместе со всеми и как-то по-особенному люблю их всех - этих светлоглазых и темнооких, юных и смелых патриоток.

В свете коптилки вижу Сашу Вотинцеву, штурмана Маши Кирилловой. Все любят ее в полку за веселый характер, за хорошие стихи, которые она сочиняет, и за изумительное исполнение придуманного ею мимического танца "Потеря ориентировки". Она очень удачно поет куплеты Мефистофеля, кончая их раскатами "сатанинского" смеха. "Дочь солнечной Удмуртии", - говорит она о себе.

А вот в темном углу Нина Карасева - "Карасик", она совсем как мальчишка-подросток. Блестят большие глаза, да кудри кольцами вьются. Нина одна из саратовских. Их много пришло в наш полк. И город, где они выросли, вправе гордиться своими посланцами. Отличными штурманами были Надя Васильева, Маша Вожакова, Лена Пономарева и Нина Карасева. Сидят, обнявшись, две москвички, бывшие студентки Клара Дубкова и Галя Джунковская.

Одна за другой льются песни.

И вновь готовы экипажи к боям, и командир эскадрильи Клавдия Фомичева уже составляет боевой расчёт на завтрашние вылеты.

А в другой землянке над коптилкой склонилась Лина Яковлевна Елисеева наш комиссар. Она пишет скорбные письма родным Любы, Ани и Лены...

* * *

Тот же 1943 год. Октябрь. Аэродром Леонидово.

Сегодня торжественный день. У всех радостные, оживленные лица. Сейчас будет построение всего личного состава полка. У штабной землянки собрались представители штаба дивизии, корпуса и политотдела армии.

Но вот строй замер. Знаменосцы Турабелидзе, Джунковская и Ольховская проходят с полковым знаменем вдоль фронта полка и становятся на правом фланге. Из штабной землянки выносят в чехле еще одно знамя. Мы все уже знаем - это гвардейское знамя. Церемония вручения так торжественна и волнующа! Четко звучат слова приказа: "За отличное выполнение заданий командования на Северо-Кавказском фронте... Орловско-Курском направлении... Смоленском..."

Ветер уносит слова, слышны только обрывки отдельных фраз, названия городов, но нам они знакомы, нам все ясно.

Командир полка Марков преклоняет колено и целует край знамени...

В мыслях проносится образ Марины Расковой. Она верила в смелость, отвагу наших девушек. Она не ошиблась. К имени Марины Расковой, которое с гордостью носит наш полк, добавлено высокое звание "Гвардейский".