Каменистая дорога - Ярослав Бабкин

— Серьёзно. Это должно стоить целое состояние. Что такое он там держит?

— А вот это ты, Юл, и поможешь мне узнать…

— Я?! Ты что, спятил? Я не медвежатник.

— Медвежатники сами не справятся. Сейф где-то спрятан. Да и саму кубышку быстро не откупоришь. Идти можно только наверняка. Но паршивец мало кого пускает в дом. И держит только старых и проверенных слуг. Я не могу посылать своих людей вслепую.

— Всё равно не понимаю, причём здесь я?

— Ты археологией интересуешься, Юл?

— Архи… чем?! Ты стал любителем загадок? Что за ахинею ты несёшь, Брадобрей?

— Став богатым Ферзлер решил следовать моде на всяческие древности и коллекционирование антиквариата. Дескать, старые кости, побрякушки и черепки — лучшее средство вложить деньги. И чего только эти богатые люди не придумают, чтобы подурнее тратить золото. Вон даже принцы теперь ездят поглазеть на всех этих профессоров, изображающих из себя землекопов. Раньше люди собирали картины и статуи, а теперь старые горшки и медные кастрюли. И куда только катится мир…

— Но…

— Помолчи, Юл. Так вот на днях нашему Ферзлеру предложили кое-какие древности, найденные гробокопателями в древних курганах… Буду честен. Эти древности стоили мне хороших денег — ты даже не представляешь, сколько дерут эти парни за то чтобы помять несколько железок, покрыть их ржавчиной и заявить, что выкопали их из какой-то груды чернозёма… Понятное дело, сам Ферзлер не дурак, и не станет ничего покупать, не проверив. К его счастью в наш город вот-вот должен приехать большой знаток — академик Хинклер. Который и убедит его в том, что эти ржавые железки имеют огромную ценность.

— А если академик сам в это не поверит?

— Ну, поскольку академиком будешь ты, Юл, то поверит…

Голос мальчишки-газетчика звенит над улицей.

Светило науки прибывает в Нейв-Стеенборк! Знаменитый академик Амбергардт Хинклер! Неофициальный визит, всего на три дня. Проездом на конференцию!

Солидный господин в летнем пальто и цилиндре, выходит из дверей и замедляет шаг, прислушиваясь.

— Эй, парень!

— Да, вашество… Всего три монеты. Свежий выпуск. Светило науки. Открытие павильона цветов на Парадном поле. Всего три монеты.

— Давай сюда…

— Вот. Если желаете, есть ещё «Морской вестник»…

— Проваливай!

— Рад служить, вашество… — в сторону, — жадный хрыч.

Солидный господин разворачивает ещё пахнущие типографской краской листы, и на ходу пробегает глазами передовицу. Складывает газету и садится в ожидающий его экипаж.

— На Каменную…

— Сей момент.

Шофёр крутит вентили, регулируя нагрев, лязгает клапанами, потом залезает на высоченное наружное сиденье, и берётся за рычаги. Экипаж вздрагивает, обдаёт мостовую под колёсами облаком пара, и, постукивая, катится прочь по булыжной мостовой, оставляя за собой густой сивушный дух.

Мальчишка заходит за угол и останавливается перед двумя мужчинами. Один повыше в сюртуке, высокой узкополой шляпе и с пышными усами, переходящими в спутанные, щетинистые бакенбарды. Второй — рыжий с выцветающими синяками на лице.

— Готово…

— Держи, — высокий протягивает мальчишке серебряную монету, — заработал.

— Спасиб…

— Ты это, запасные газеты, верни.

Мальчишка неохотно вынимает из сумки пару листов и протягивает усатому.

— Вот теперь беги.

Высокий смотрит на газеты и передаёт одну рыжему.

— Держи. На память. Прохвессор… Где ещё такое чудо достанешь? Как настоящая. В редакции не отличат.

— А если он меня расколет?

— Не боись. Ферзлер — надутый хвастливый болван, и только изображает серьёзного человека. А так — ткни пальцем, и лопнет. Владелец ломбарда — большее, на что он способен. И зря полез выше. А список его коллекции я тебе дам. Людей, которые ему хоть что-то продавали, я всех знаю.

Отель «Карлдорп». Вход. Усатый господин в золотом пенсне с задумчиво-рассеянным взглядом стоит возле дверей.

— Академик Хинклер?

— О? Я? Так есть. Чем могу слушить?

— Прошу прощения, меня зовут Ферзлер. Микс Ферзлер. Оценка, залоги, кредит. Я много о вас слышал, господин Хинклер.

— Шурналисты. Слишком много пишут. Не люплю журналистов. Фсегда всё переврут.

— Понимаю. Пресса зачастую много себе позволяет. Однако я бы хотел просить вас о небольшой услуге, если это будет возможно.

— О нийх. Я есть занят. Хочу смотреть город. Нейв-Стеенборк. Такая восмошность. Ошень скаунс… э… скаунс, скаунс, как это борейски… да, красивый. Ошень красивый столица.

— Это не займёт много времени. У меня рядом есть экипаж.

Человек в цилиндре подзывает экипаж взмахом руки в лайковой перчатке.

— Но я немного торопился. Тороплюсь.

— Я вас подвезу. Это честь для меня. К тому же извозчик всё равно медленнее.

— Ну, если фы так настаиваете. Господин… э-э-э Ферселер?

— Ферзлер. Микс Ферзлер.

— О, простите. Я не очень хорошо разговариваю борейским. Так шьто вы хотели?

Академик снял пенсне, несколько раз подслеповато моргнул, протёр стёкла и вернул на переносицу.

— Вы понимаете, фройс Ферзлер, шьто я не могу дать какой-либо оценки, как вы это называйте — заошьно. Так? Я долшен смотреть их.

— Конечно. Наиболее ценная часть коллекции хранится в более надёжном месте, а пока мне бы хотелось узнать ваше мнение вот об этих на редкость интересных, на мой любительский взгляд, конечно, монетах.

— Покашите.

— Вот эти — Ферзлер придвинул деревянный лоток с металлическими кружками.

Академик достал часовую лупу.

— Это мошете выбросить. Подделка. Это — тоше. Эта — настоящая. Император Коннолий III. Ординарная щеканка. Совсем обышьная вешь. Вы отфлекли меня от осмотра города только ради этой дваль? Как это по-борейски… ерунды?

— Нет, что вы. Просто мне показалось интересным…

— Вы думайт я не понимать ошевидный вещи? Я уходить. Немедленно. Это оскорплений… Я академик с мировым именем. За кого вы меня принимает?

— Погодите-погодите, Амбергардт. Господин Хинклер. Вы меня не так поняли.

— Я всё очень хорошо понимайт. Вы меня ускьюса… проверять. Я не потерплю такой обращения.

— Не стоит горячиться, господин Хинклер. Если то, что я подозреваю, правда, вас ждёт настоящее открытие. Меня заверяли, что эти вещи могут быть частью знаменитых сокровищ Гифлунгов.

— Ха… Это миф. Спиллайс. Сказки… Я искал их много лет.

— Цорт тоже считали сказкой. Каких только неожиданностей не бывает в нашей жизни.

— Несите их сюда.

— Думаю будет лучше, если мы пройдём в хранилище.

— Я старый больной шеловек… но ладно. Однако если это опять дваль. Вам будет должно стыдно.

Ферзлер провёл академика в дальний угол кабинета.

— Сначала надо подать ток и отключить сигнализацию. Сами понимаете — ужасное время, ужасные люди, никому нельзя верить. Даже полиции. Приходиться защищаться самому.

Он щёлкнул двумя рубильниками, спрятанными за портьерой.

— Теперь, пройдёмте в библиотеку.

— Вы хранить это прямо тут? Я не вижу никакой дверь.

— Хе-хе. Поверьте, мы не такие уж невежественные дикари, какими нас полагают некоторые южане. Смотрите.

Ферзлер с лёгким щелчком отвёл в сторону одну из панелей.

— А вот и дверь.

— О, как листейгс… э-э-э… остроумно. Вы ошень предусмотрительный шеловек, фройс Ферзелер.

— Ну что вы. Я простой коммерсант. И коллекционер. Пройдёмте внутрь.

Хозяин открыл ключом дверь-решётку и пригласил академика войти.

— Но я опять не вижу никакой дверь?

Академик растерянно оглядывал небольшую и почти голую комнатку за панелью. Четыре оштукатуренные стены, потолок из гипсовых панелей, пол. Пара стульев и столик с чернильницей.

— Вы меня разыгрывайт, фройс Ферзелер?

— На то и расчёт. Взломщик проникает в потайную комнату, а здесь ничего нет. Правда — остроумный ход?

— Так есть. Но где хранилищ?

— Не спешите, господин Хинклер.

Ферзлер, с лицом фокусника, достающего крысу из цилиндра, протянул руку к гипсовой розочке у входной двери и повернул.

— Поскольку мы заранее подали напряжение, то механизм сможет включиться.

Где-то наверху что-то загудело, и одна из потолочных панелей стала опускаться, раскладывая за собой металлическую винтовую лестницу.

— Настоящее хранилище расположено этажом выше. И попасть туда можно только по этому трапу. Или проломив стену. Идёмте, господин Хинклер.

Они поднялись по лестнице в хранилище.

— Уютный комнат, — довольно кивнул академик.

В отличие от скудного фальшхранилища внизу, это было обставлено с шиком и роскошью. Даже слегка избыточной.

— Обратите внимание на портрет на стене.

— О, да. Кого-то напоминайт.