Походный барабан - Луис Ламур

Мой дальнейший план оставался неизменным, однако каждый миг мог навлечь беду. Почему бы не забыть о том, что я задумал, не разделить деньги и не позволить каждому идти своей дорогой?

Кадисские мавры вряд ли отнесутся приветливо к беглым рабам и, скорее всего, помогут Вальтеру отыскать и выловить нас по одному.

«Пусти в ход смекалку», — так говорил рябой моряк.

Мне мало спастись, мне надо свести счеты. Если мой план удастся, то я смогу отправить каждого раба домой в меру состоятельным человеком, а главное — преподать Вальтеру необходимый урок.

— Ты остаешься старшим, — сказал я Рыжему Марку. — Селим сойдет со мной на берег. Если кто-то из команды вернется на борт, берите их в плен.

Теперь мне нужен был нищий, но нищий не всякий, а с определенным лицом.

Глава 6

Едва сойдя на берег, я покинул порт и углубился в узкие улицы города. План мой был таков, что его следовало осуществлять быстро, а у мусульман не в обычае торопиться в подобных делах.

Промедление могло означать полный провал. Я опять заколебался. Ну что мне мешает просто освободить рабов — и пусть сами выбираются из этой страны, как смогут? Разве я отвечаю за них?

Нет, не отвечаю… Но я прекрасно понимал, что, освобожденные и с деньгами в кармане, они соблазнятся злачными местами Кадиса, привлекут к себе внимание окружающих, быстро будут разоблачены как беглые рабы и снова окажутся в цепях.

Моя одежда была тщательно вычищена, и я снова выглядел молодым щеголем. Скимитар на перевязи и дамасский кинжал за поясом прибавляли мне значительности, но все равно для своей задачи я выглядел слишком молодо. Мне нужен был помощник — в годах и с достоинством, вид которого вызывал бы уважение.

Селим, сопровождавший меня, имел слишком свирепую наружность, слишком походил на пирата; такой внушит что угодно, только не доверие.

Кадис в этом, 1176 году был одним из великих портов мира, и на его базары съезжались купцы с шелками, специями, камфорой и жемчугом, благовониями и слоновой костью. Сюда привозили на продажу шерсть из Англии, меха из Скандинавии, франкские вина и левантские ковры.

В толпе можно было встретить людей всех наций в одеждах на любой манер. Купцы смешались здесь с пиратами, солдатами, работорговцами и учеными. С давних времен Кадис был знаменит мореплаванием и торговлей. Мой старый учитель, происходящий из греко-арабской семьи, рассказывал мне о рукописи, оставленной неким Эвдоксием, который описывал, как в море у берегов Восточной Африки нашли нос корабля из Кадиса — и это задолго до времен Христа…

— Подайте милостыню! Милостыню! Ради Аллаха! — дернул меня за руку какой-то нищий.

Я внимательно взглянул на него. У него было ястребиное лицо, худое, с пронзительными глазами и крючковатым, как клюв, носом, лицо, состаренное грехом и затененное коварством; однако в нем светилось и ещё что-то, — может быть, проблеск ехидного юмора?

— О отец вшей, — сказал я, — чего ради просишь ты милостыню? Ты выглядишь, как вор и сын воров!

В проницательных глазах старика мелькнула искра сатанинского веселья:

— Тысяча извинений, о благороднейший! Сжалься над моей бедностью и слабостью! Милостыни прошу, ради Аллаха!

Это лицо, эти манеры… ну, а если его отмыть?

— О разносчик кровососов, я не подаю милостыню, но если хочешь заработать золотую монету, тогда поговорим. Золотую монету, — добавил я, — либо острое стальное лезвие, если предашь меня.

— Золотую монету? — Его глаза злобно блеснули. — За золотую монету я проведу тебя тайком в лучший гарем Испании! За золотую монету я мог бы… о, я знаю настоящую девчонку! Она истинный дьявол, демон из ада, но искушена в искусстве удовольствий, и у неё есть…

— Я ничего не говорил о женщинах. Следуй за мной.

Мы остановились у общественной бани. Там стоял мускулистый негр с толстыми золотыми кольцами в ушах. Указав на нищего, я велел:

— Возьми этот мешок блох, окуни его, отскреби его, подстриги и причеши. Я хочу, чтобы он хоть издали напоминал благородного человека!

— Клянусь Аллахом! — раб сплюнул в пыль. — Разве я джинн, чтобы творить чудеса?

Нищий злобно покосился на него, потом повернулся ко мне:

— О владыка! Зачем из множества бань в Кадисе привел ты меня в ту, где обретается эта падаль, это зловоние в ноздрях человеческих? Почему должен я в мои преклонные лета выслушивать эту тень невежества?

— Хватит! — оборвал я старого болтуна, ибо мы, Кербушары, знаем, как показать власть. — Проводи его внутрь. Сожги этот гнилой блошиный улей, которое служит ему вместо одежды. Я вернусь меньше чем через час с чистым платьем!

Когда нищий в конце концов предстал передо мною — с подрезанной бородой, с подстриженными и причесанными волосами, одетый, как подобает человеку с достоинством и средствами, — он выглядел благородным, хоть и лукавым стариком, именно таким, как мне хотелось.

Его имя — не сомневаюсь, что этот проходимец врал, — его имя было Шир Али из Дамаска; в давние годы он был купцом, а позже дервишем, но для него настали тяжкие времена.

— Ты снова купец, — сказал я ему, — ты только что прибыл из Алеппо, чтобы сбыть как можно быстрее галеру и груз. Груз — специи и шелк в тюках. Распорядись этим как следует, Шир Али, продай все сегодня до вечера, и ты будешь щедро вознагражден. Но если ты поведешь дело нечестно или как-нибудь выдашь меня, то, — моя рука легла на кинжал, — то я выпущу твои кишки в дорожную пыль!

Селим наклонился к нему:

— А я нарежу из тебя ленточек и скормлю собакам!

В маленькой харчевне мы выпили вина, и я показал старику список грузов и на словах описал корабль.

Он взглянул на список и воскликнул:

— Великолепно! За неделю…

— За неделю? У тебя есть четыре часа. Я — твой нетерпеливый племянник из Палермо, который получил это все в наследство и которому не терпится немедленно отправиться в Толедо. Ты испытываешь отвращение к спешке, но что можно поделать с таким горячим и глупым юнцом? Тем более, что тут замешана девушка…

Старый мошенник неистовствовал, кричал бессвязно, дескать, это невозможно. Мы потеряем деньги! Нас обведут вокруг пальца, как последних олухов! Это ещё можно бы сделать за два дня, но…

— Это пиратский корабль, — хладнокровно объяснил я ему. — Команда в городе, пьянствует. Ты продаешь его сейчас, пока они гуляют… сегодня.

Он недоверчиво взглянул на нас, потом пожал плечами:

— Либо ты смельчак, либо глупец.

— Может, то, может, другое, но клинок у меня оч-чень острый, так что поторопись.

Купцом он когда-то был несомненно; был он и вором — вероятно, но размах у него имелся, у этого Шир Али, это уж точно.