Заговор двух сердец - Кэтрин Куксон

Тилли была одна, дети спали. Дождавшись, когда Фэнни поставила поднос и разлила чай, Бидди жестом выставила ее из комнаты.

Обе молчали. Наконец, Бидди подала чашку Тилли, которая застыла, глядя в окно.

— Вот, девуля, выпей.

Но Тилли не обернулась и не взяла чашку. Положив руку на оконную раму, она опустила голову и разрыдалась.

Бидди быстренько поставила чашку на подоконник, обняла, крепко прижала к груди молодую женщину, успокаивая:

— Будет, девуля, будет. Не обращай внимания, она мерзавка. Они все в этой деревне мерзавцы, все до единого. Дьявол давно бродит по их домам, живет в каждом: в женщине, мужчине, ребенке. Перестань, девуля. Вот, вытри глаза. Перестань. — Она слегка отстранилась и ладонью вытерла со щек слезы, теперь уже громко приговаривая: — Ты — хозяйка поместья, ты выше их всех. Ты можешь их продать и купить. У тебя хватит денег, чтобы купить всю эту проклятую деревню и выгнать их к чертям собачьим. Хватит, садись и пей чай.

Тилли села, выпила чай, подняла глаза на Бидди и спросила:

— Как я все это выдержу, Бидди?

— Будь собой, детка. Держи высоко голову. Бери детей с собой, куда бы ты ни шла. Если тебе нечего стыдиться, сплетни скоро улягутся.

Тилли как-то особенно посмотрела на Бидди и заявила:

— Она не моя дочь, Бидди. Ее родители — мексиканская индианка и белый мужчина.

— Белый?

— Да, я сказала: «Белый мужчина».

— Ты его знала?

Тилли не смутилась. С полминуты она сидела неподвижно, затем наконец произнесла:

— Да, я его знала, Бидди.

Бидди медленно отвела взгляд, взяла серебряный чайник и налила еще чашку чая. Протянув ее Тилли, она заметила:

— Тебе нечего стыдиться, девуля. Если хочешь знать, ты даже должна гордиться. Ты победишь, обязательно победишь.

Глава 7

На следующее утро в доме появился еще один посетитель, внесший куда большую сумятицу, чем пьяница Бесси Брэдшоу.

Тилли провела беспокойную ночь и встала поздно. Бидди приказала никому не будить ее, так что к завтраку Тилли спустилась почти в десять часов, до того зайдя только в детскую.

Утро выдалось теплым. Тилли подошла к высокому окну на террасе. Из него открывался вид на тропинку, сбегающую к озеру. Была видна лишь полоска воды, и Тилли подумала, насколько мирным и покойным все выглядит, но каким бесконечно одиноким.

Ночью она долго лежала, размышляя о своей жизни, которая на первый взгляд не была богата событиями. Но если копнуть глубже — изобиловала трагедиями с самого ее рождения. Отец Тилли умер при странных обстоятельствах. Мать вскоре тихо ушла в мир иной. Девочку воспитали дед с бабкой на украденные деньги, которые до поры до времени хранились в тайнике. В деревне ее не любили, поскольку невольно она стала причиной смерти двух мужчин. Она не устояла перед любовью хозяина этого поместья и ухаживала за ним двенадцать лет, до самой его смерти. Затем она родила его ребенка и, наконец, вышла замуж за его сына.

Тилли уснула, не успев задуматься над последним событием в своей жизни. И это было хорошо, потому что ночью она предпочитала не вспоминать об этих коротких годах, проведенных в Америке. Ведь тогда, подобно мужу, которому снились кошмары с лягушками, она бы видела страшные сны, населенные индейцами, усыпанные мертвыми телами, и мозги ребенка, забрызгавшие столб.

В дверь постучали, и вошел Биддл, который едва не споткнулся, торопясь подойти. Почти что шепотом он сообщил:

— Мадам, там к вам пришли.

— Пришли? Кто, Биддл?

Биддл сглотнул:

— Это лорд Митон, мэм.

Она встревоженно повторила:

— Лорд Митон!

— Да, мэм, и мне думается… я должен вас предупредить, что он… не совсем в себе, мэм.

Уже направляясь к двери, она спросила:

— На чем он приехал?

— В карете, мэм. — Биддл рванулся и открыл перед ней дверь.

Войдя в холл, Тилли увидела привидение, так ей во всяком случае показалось — там стоял старик в длинном плаще, накинутом на голубую ночную рубашку. На ногах — домашние тапочки, а на голове — высокая шляпа для верховой езды. Старик был небрит: на морщинистых щеках и подбородке жесткая седая щетина. Глаза глубоко ввалились и казались блестящими. Но посетитель явно плохо видел, потому что сощурился, когда, снимая шляпу, наклонил в приветствии голову, обнаружив солидную лысину. Но больше всего потрясло Тилли то, что под мышкой старик держал охотничье ружье.

— Мэм… Простите за беспокойство… Мэм. — Он говорил медленно, делая паузы между словами. — Моя визитка. — Лорд Митон порылся в кармане, потом посмотрел в сторону и приказал: — Говард. Моя визитка. Для леди.

Пибоди, выступив вперед и правильно оценив ситуацию, как будто ему приходилось сталкиваться с подобным ежедневно, отчеканил:

— У мадам уже есть ваша визитка, милорд. Она желает, чтобы вы прошли вот сюда. — Дворецкий посмотрел на Тилли расширенными глазами, и она, слегка кивнув, подтвердила:

— Да, конечно. — Затем протянула руку лорду Митону, и он шаркающими шагами вошел с ней в гостиную.

— Вы очень добры, очень добры.

— Не стоит беспокоиться. Пожалуйста, присядьте. — Тилли показала на кресло, и старик медленно погрузился в него. Он все еще держал в руке шляпу, а подмышкой ружье. Тогда Тилли попросила: — Можно мне взять вашу шляпу?

Лорд протянул ей головной убор и пробормотал:

— Да, да.

Но когда Тилли осторожно потянулась к ружью, старик крепче прижал его к себе и на этот раз произнес высоким, визгливым голосом:

— Нет, нет! Не это. Вы садитесь, садитесь.

Тилли села напротив. Лорд Митон разглядывал ее молча, и она молчала тоже. Потом, видимо, придя к какому-то выводу, старик произнес:

— С вами все в порядке — на шлюху не похожи. Это она шлюха. Всю жизнь ею была… Она здесь?

— Я не знаю, о ком вы говорите, — солгала Тилли.

— Да, разумеется, об этой суке, моей жене. Всегда была сукой, но сейчас зашла слишком далеко. Бог мой! Да, да. — Лорд наклонился к ней, понизив голос до шипящего шепота: — Хочет засадить меня в психушку. Вы знаете? — Он утвердительно кивнул и повторил: — В психушку. И знаете что, наверное, я и в самом деле был все эти годы безумным. Все смеялся. Не имело значения, не имело значения… Пусть только сидит на другом конце стола и смешит меня. Да, да. — Он уронил голову на грудь и через несколько секунд сообщил: — Смешит меня. — Старик поднял голову, взглянул на Тилли и добавил: — Чувство юмора. Похабное чувство юмора, как у мужчины. Потому я ее и взял, с ней было весело. — Он снова опустил голову и пробормотал: — От меня ей было мало пользы. Не имело значения, не имело значения… Но только не с шахтером. Нет уж, только не с шахтером! — Последние слова он выкрикнул, потом продолжил: — Шахтер — низшая форма жизни. Так пасть — шахтер… Я ведь знал о всех ее похождениях. Да, да. Джентльмены. Всегда джентльмены из города. Но здесь! Господи, помилуй! Как течная сучка. Первым был Сопвит… Ваш муж, не так ли? Вы его любовницей были. На кухне говорили, что вы… Неважно. Не похоже. Не похоже. Он над вами хорошо поработал, если хотите знать мое мнение. Потом фермер. Да, фермер. Потом Тернер и Драйтон, и так далее. — Старик на минуту отвлекся, повернул голову и оглядел комнату. — Мило… мило. Вкус чувствуется. Хороший вкус. — Он вперился в нее взглядом и резко спросил: — Ваша работа?