История Клуба-81 - Борис Иванов

Вскоре наш куратор занял в ЛО издательства «Советский писатель» кабинет главного редактора «Библиотеки поэта».

Ольга Бешенковская, впечатления о клубных вечерах (опубликованы в «Регулярных ведомостях»):

Вечера знакомств наступили после мучительно многолетних ночей в творческих одиночках и глухих дней… Отсюда несколько демонстративный пафос чтений, триумфальное щелканье фотокамер, вереницы желающих со стороны рынка попасть на «концерт»… Тень Федора Михайловича исподволь способствует нагнетанию петербургского драматизма, а наличие зала, как всегда, провоцирует на эстрадные фокусы… Вечера знакомств – по сути своей – попытка приоткрыть, что искал и что нашел каждый за многолетнюю ночь… Значит, пора переходить от дела к слову – то есть к разговору о прочитанном?.. Я против… Выпустят издательства книжки поэтов и прозаиков, рекомендованные секциями, правлением и куратором клуба, – обменяемся мнениями… А пока – будем благодарны друг другу и клубу за то хорошее, что услышали здесь, за духовность, которой отмечены лучшие из прочитанных произведений и которая, как мне кажется, как принцип объединила более пятидесяти розно и разно пишущих.

Вячеслав Долинин вспоминает:

В кинозале Литературно-мемориального музея Ф. М. Достоевского насчитывалось 100 сидячих мест, желающих же в него попасть, как правило, было гораздо больше. С самого начала пришлось пойти на ограничение допуска на клубные мероприятия. Члены клуба проходили беспрепятственно, прочие посетители пропускались по заранее составленным спискам, утвержденным клубным правлением. В списки включались художники и литераторы, по разным причинам не вступившие в клуб, и почетные гости (назову Олега Викторовича Покровского, патриарха неофициальной культуры, ученика художника Павла Филонова и близко знавшего поэта Роальда Мандельштама). За полчаса до начала вечера мы с Коровиным надевали синие нарукавные повязки, сшитые для нас специально И. Адамацким, – цвет и форма заимствованы у дружинников, охранявших храмы в дни церковных праздников, и занимали пост у входа в музей. Несмотря на ограничения, народу набивалось до двухсот человек. Те, кому место в зале не досталось, толпились в фойе. Помимо прочего, мы с Коровиным должны были преграждать дорогу пьяным. Однако любители выпить нашли выход – они проносили спиртное в музей и распивали его в туалете, на лестницах. Мы напрасно пытались убедить директрису музея Беллу Нуриевну Рыбалко, что пустая посуда, которую она находила в разных местах, оставлена экскурсантами, почтившими память великого писателя…

Мне передавали, что на вечерах замечают «странных лиц». Я реагировал на такие сигналы с полным равнодушием. Номера «Часов» уже не раз при обысках попадали в руки гэбистов; вполне возможно, что у кого-то из подписчиков журнала есть приятель, который не только читает сам, но и предоставляет возможность знакомиться с ним «специалистам». Через третьих лиц до меня доходили и угрожающие предупреждения.

Но разве не в том и заключается Утопия-2, чтобы на свой страх и риск, но с верой в успех раздвигать границы свободы слова! Пусть читают, пусть просвещаются, пусть привыкают к факту нашего существования. В России привычка – великое дело. Правда, твоя жизнь приобретает при этом несколько экспериментальный характер. Но и к этому можно привыкнуть.

Творческие вечера не требовали от правления особых хлопот, но вскоре конфликт клуба с директором музея Б. Рыбалко вышел за рамки местного значения. В старые меха тихого заведения вдруг влилась брага эмоционально взрывной силы с неакадемической наследственностью. И директриса, и правление клуба пришли к мнению: надо что-то делать. Музей удовлетворял наш клуб лишь отчасти – секциям и правлению собираться было негде.

И. Адамацкий, на которого легло решение этой проблемы, писал:

Уже с февраля 1982 года мы начали разговор о постоянном помещении для секционной работы клуба. Речь шла о каком-нибудь полу- или полном подвале, при этом Союз писателей или его Литфонд выступит юридическим лицом-арендатором. От Суслова услышал, что аренда – это сложно, денег у СП мало… что из писателей это удалось сделать только Р. Погодину… Эти речи велись в то время, когда в городе был избыток подвальных и первоэтажных, никем не используемых помещений.

Март, апрель, май председатель клуба обследует ситуацию с нежилыми помещениями в Дзержинском районе. Он, школьный учитель, входил в канцелярии, как воспитатель к неуспевающим ученикам. От порога показывал, что о чиновниках ему все хорошо известно и он заранее знает, что они скажут: «Помещения, если где-то и есть, то информацию нужно получать в ЖЭК, выведывать у дворников, что сведения собираются не то в городских трестах, не то в специальных комитетах учета, при этом постоянно производится как перераспределение их функций, так и аттестация помещений… и пр., и пр.». Адамацкий упреждал чиновные советы и отказы. Вскоре они привыкли к его снисходительному тону, к неунывающей настойчивости, к анекдотам о бюрократах. У него появилась сочувствующая агентура. В коридорах и по телефону выдавалась «секретная информация». Решать особенно головоломную задачу ему пришлось и выбивая помещение для «Пятой студии» Эрика Горошевского, входящей в клуб как «филиальный коллектив».

И. Адамацкий:

Наконец в Дзержинский РК КПСС к первому секретарю Г. И. Бариновой приглашаются Ю. Андреев и я для получения ключей от полуподвала старого флигеля постройки 1789 года на П. Лаврова, 5. Там была трехкомнатная квартира…

Прежде чем вручить ключи, секретарь ведет беседу о литературе (ей нравится Пикуль), о том, с какими целями создан наш клуб: найти трех-четырех талантливых литераторов, остальных перевоспитать или попросту отсеять, – стандартная установка пастухов социалистической культуры!..

В продолжение целого года бесконечные хождения и звонки в Союз писателей (где очень мало денег), в райжилуправление, жилищный трест, в Литфонд (к Мустафаеву), который мог выдать то списанные стулья, то ведро белил. Ходил в подвал Дома писателей смотреть списанную мебель.

12 июня расширенное правление составляет документ:

АКТ осмотра помещения по адресу: ул. П. Лаврова, д. 5, кв. 426.

Мы, нижеподписавшиеся члены «Клуба-81, составили настоящий акт в том, что при обследовании настоящего помещения обнаружили следующее:

входные двери находятся в состоянии негодности;

отсутствует электросчетчик; электропроводка в аварийном состоянии;

двери сняты с петель, одна отсутствует;

газовая плита не укомплектована;

оконные заполнения нуждаются в выборочном ремонте и застеклении;

водозапорная арматура неисправна;

штукатурка потолков и стен обветшала;

нет почтового ящика;

помещение захламлено и замусорено…

12 июня 1982 г.

Адамацкий, Иванов, Новиков, Драгомощенко, Аксенов, Бутырин, Долинин, Коровин, Шнейдерман.

Попытки председателя убедить арендодателя, прежде чем оформить аренду на клуб, придать помещению более-менее благопристойный вид к успеху не привели. Правление правильно поняло свои функции. В течение двух недель мы сокрушили в помещении перегородки, заделали, как могли, пол, кое-что подштукатурили, вынесли горы мусора.

История клуба – смесь драматических и комических ситуаций.

И. Адамацкий, «Мелочи жизни»:

Пришел на субботник. Задача – сокрушить перегородки и сломать печь. Сижу, жду коллег. Слышу голос: «А где тут старушка живет, которая деньги под проценты дает?» Появляется Аркадий Драгомощенко с топором на плече. Этим топором и была выломана первая доска.

Адамацкий за несколько месяцев просьб и напоминаний получил крохи из того, что требовалось: столы, стулья, светильники. Я принес стул из дома и все восемь лет старался сидеть именно на нем. Игорь Смирнов, по профессии архитектор-проектировщик, убедил СМУ (строительно-монтажное управление), не лишенное благотворительных инстинктов, правда не сразу – на следующий год, сделать ремонт более основательно и бесплатно. Бригадир потребовал за ремонт чисто литературную мзду – роман В. Пикуля, находящегося в ту пору в зените всенародной славы. Достать книгу можно было только по блату. Ю. Андреев «Фаворита» – именно его требовали штукатуры и маляры – «достал».

…Возникла парадоксальная ситуация: если «параллельные структуры» – независимые творческие союзы – в Восточной Европе создавались явочным порядком и были объявлены идеологами КПСС «контрреволюционными организациями», наш клуб стал «параллельной структурой» с помощью… КГБ. Подозрение на этот счет пришло в голову кому-то в обкоме КПСС уже через полгода существования клуба. Нас посетил профессор социологии, фамилию которого не помню. Я на заседание правления опаздывал, до моего прихода социолог, опытный профессионал, успел задать моим коллегам несколько вопросов. Не появись я вовремя, обкомовский разведчик получил бы следующий ответ: члены Клуба-81 видят свою задачу альтернативной Союзу писателей, политику которого считают для отечественной культуры пагубной, одним словом, разделяют идеи Пражской весны.