Аферисты (Мутное дело) - Николай Леонов

– И еще мне удивительно, что у нас машина до сих пор на ходу, – вдруг сказал Боголепов. – И стреляли по ней, и в забор мы врезались, а ей хоть бы что! Я, между прочим, на тормоза ни хрена не надеялся. Когда на педаль жал, думал, мы до самого огорода проскочим. Ан нет! Встала как влитая.

Возле дома Воронцовой он, однако, затормозил с редкой осторожностью и сказал приунывшему Косматому:

– Ну, пошли, Сергей Ребров! Разбираться с тобой будем.

Косматый шел, хромая, с мрачным лицом, но молчал. Из него как будто выпустили всю злую энергию, и он сейчас был похож на обычного запойного пьяницу, страдающего от тяжкого похмелья.

В доме царил кавардак. Остатки пиршества на столе, развороченная постель, тяжелый запах перегара и табака. Воронцова сидела в углу на стуле, сложив на коленях руки, и тихо плакала. Кажется, до нее тоже начинало доходить, что веселая жизнь заканчивается.

Едва Гуров вошел в комнату, как навстречу ему с торжествующим видом выступил участковый Воинов и бодро отчеканил:

– Товарищ полковник! Как вы приказали, я тут помещение осмотрел и выявил в платяном шкафу наличие трех мужских костюмов различного размера. Но это еще не главный факт, товарищ полковник! А главный факт в кармане одного пиджака лежал. Билетики на московский поезд, просроченные. На вечерний рейс шестого июля. И фамилии вот – Ребров, Стаканов и Вельский.

Глава 7

Допрос Косматого проводили в кабинете Боголепова. Кроме следователя, присутствовали Гуров, Крячко и опер Маштаков, который все никак не мог прийти в себя после случившегося и сокрушался, что в самый ответственный момент у него оказался незаряженным пистолет.

– Плюнь, Дмитрий Семенович! – наконец сжалился над ним Гуров. – Что выросло, то выросло. Оно, может, и к лучшему, что ты стрелять не начал. Сгоряча еще пристукнул бы этого мерзавца, а нам его показания как воздух нужны.

Откровенно говоря, насчет показаний Гуров немного сомневался. После того, что произошло в доме Воронцовой, Косматый замкнулся и ушел в себя. На вопросы он отвечать не стал и только отводил глаза и угрожающе сопел. Боголепов решил, что ему нужно дать время подумать, и отправил его в одиночную камеру.

Тем временем допросили Воронцову. Здесь тоже было мало толку. Измученная похмельем и свалившимися на нее бедами, женщина попросту устроила истерику, после которой пришлось направить ее в больницу под присмотром милиционера. Гурову и Крячко делать было больше нечего, и они отправились обедать, договорившись с Боголеповым встретиться в прокуратуре часа в три. За это время следователь должен был оформить также разрешение на детальный обыск в доме Воронцовой.

В назначенное время они были на месте. Явился и Маштаков, который сообщил, что генерал Томилин уже знает о задержании и очень интересуется результатами расследования. Вид при этом у Маштакова был совсем не радостный. Он явно чувствовал неловкость от того, что его участие в задержании свелось к почти неразличимому минимуму.

Вскоре доставили Косматого. Гуров обратил внимание, что теперь он выглядит гораздо лучше, чем утром, и даже рубашка была аккуратно заправлена в брюки.

– Итак, как ваше имя, задержанный? – начал допрос Боголепов.

– Вы же знаете, – мрачно сказал Косматый. – Чего зря языком трепать? Ну, Ребров. Ну, Сергей Николаевич.

– Где проживаете? Где работаете?

– Временно не работаю. А проживаю у нее, у Машки. Тоже временно. Потому что своей хаты не имею, а с родителями у нас непонятки. Ну, типа, конфликт. Не пускают они меня к себе жить, понятно?

– Это мне как раз понятно, – кивнул Боголепов. – Хоть и свой ребенок, а все равно страшновато. Вы вон как из боевого оружия лупите! Всю улицу на ноги подняли.

– Да это я с похмелуги, – объяснил Косматый. – Примерещилось что-то, я и побежал. Я, между прочим, в психушке лежал – по причине алкогольного психоза.

– А пистолетик-то где взял? – с издевкой спросил Маштаков. – Нашел небось?

– Само собой, – буркнул Косматый. – Не в магазине же купил. Иду как-то вечером по Никольской улице, смотрю – лежит. Ну, я и взял – не пропадать же добру.

– Молодец, хозяйственный мужик, – сказал Боголепов. – Вот и гардеробчик себе подобрали на славу. Костюмы мужские, что в шкафу у Воронцовой нашли, вам принадлежат?

– Не знаю никаких костюмов, – отрезал Косматый. – У меня что есть, все на мне. Где я бабки возьму – костюмы покупать?

– Тогда как вы объясните тот факт, что в кармане одного из костюмов были найдены железнодорожные билеты, один из которых выписан на ваше имя?

– Ничего не знаю, – упрямо повторил Косматый. – Я никуда ехать не собираюсь.

– По этим билетам уже никуда и не уедешь, – заметил Боголепов. – Они от шестого числа. Сорвались планы?

– Какие планы? – мотнул головой Косматый. – Говорю вам, никуда ехать не собираюсь. Мне и здесь хорошо.

– А где вы были шестого июля, гражданин Ребров? – вмешался в разговор Гуров.

Косматый мельком посмотрел на него и презрительно скривил рот.

– Я не помню, что вчера-то делал, гражданин начальник, – хрипло рассмеялся он. – А ты меня про то, что сто лет назад было, пытаешь.

– Да я тебе напомню, – спокойно сказал Гуров. – Шестого июля в «Тихой гавани» было совершено двойное убийство. Даже тройное, если уж быть точным. А еще шестого июля проливной дождь шел. Говорят, давно здесь такого не видели.

Все взгляды сосредоточились на Косматом. Такое внимание заставило его поежиться, но он, опустив голову, продолжил гнуть свою линию:

– Я про убийство ничего не слышал, гражданин начальник. А раз в тот день дождь шел, значит, я дома сидел, это точно. Я в сырую погоду никуда не хожу. У меня здоровье слабое.

– Дома сидел – это где? У Воронцовой? – быстро спросил Гуров.

Косматый подозрительно посмотрел на него и, чуть замявшись, ответил:

– У нее, наверное… Где же еще? А может, и не у нее – разве теперь вспомнишь?

– Значит, шестого июля ты сидел дома у Воронцовой, а в шкафу при этом висел мужской костюм, в кармане которого лежал билет до Москвы, выписанный на твое имя, – подытожил Гуров. – А ты об этом ничего не знал – так, выходит?

– Выходит, так, – тупо сказал Косматый.

– Нет, не выходит! – резко сказал Гуров. – Врешь ты, брат, много, а я не люблю, когда мне врут. Билеты на поезд без твоего паспорта купить не могли. Кто покупал билеты?

– Откуда я знаю, начальник? Может, это ошибка какая?

– Да, кто-то по ошибке купил вам билет до Москвы, да еще в купейном вагоне! – поддакнул Боголепов. – А чтобы вы не скучали в дороге, и приятелям вашим по билету купил.

– Каким еще приятелям? – стараясь казаться равнодушным, спросил Косматый.

– Да вот, Стаканову и Вельскому некоему, – сказал Боголепов. – Ну, со Стакановым все ясно – он в морге лежит. А вот кто такой Вельский?

По лицу Косматого пробежала судорога. Он с трудом сумел выговорить:

– Не знаю никакого Вельского, начальник. И про Стаканова первый раз слышу. Может, ходили к Машке какие… К ней много народу ходит – разве упомнишь?

– Да, я думаю, гражданка Воронцова подтвердит, что вышеназванные граждане к ней ходили, – кивнул Боголепов. – А также то, что вы были с ними знакомы. И, наверное, она подтвердит, что шестого июля вы были у нее и никуда не отлучались. А вдруг не подтвердит? – глаза его смотрели на Косматого с откровенной насмешкой.

Тот заерзал на стуле и неуверенно сказал:

– Должна подтвердить. Может, память у нее плохая…

– С памятью у вас у всех, я смотрю, беда, – сочувственно покачал головой Боголепов. – Это от водки, наверное.

– Но к психиатру мы тебя направлять не будем, – пообещал Гуров. – У нас свое средство имеется. Оно тебя вмиг приведет в чувство. Может быть, ты надеешься, что у нас нет свидетелей? Ошибаешься. У нас есть свидетели, которые подтвердят, что ты близко был знаком с гражданином Стакановым. Я уверен, что мы найдем людей, которые видели тебя шестого июля. И почему-то мне кажется, что шестого июля ты был вовсе не у Воронцовой, а совсем в другом месте.

Косматый вытянулся как струна, проглотил застрявший в горле комок.

– В каком еще месте, начальник? – спросил он настороженно.

– В «Тихой гавани», – ответил Гуров. – А точнее, на дороге, которая туда ведет. Где вы со Стакановым и Вельским убивали бизнесменов из Москвы. Мы пока не знаем, по какой причине вы с ними расправились, но, возможно, обыск в доме твоей подруги что-то нам подскажет. Наведет, так сказать, на мысль…

Косматый дернулся, словно от удара током, и с ненавистью посмотрел на Гурова. Но потом он сумел сдержать свой порыв и надолго задумался. Боголепов незаметно подмигнул Гурову. И тут Косматый вдруг сказал:

– Лично я никого не убивал, начальник. Заявляю это официально. Я на стреме стоял. Крови на мне нет, понятно? Если не верите, ничего от меня больше не услышите! – и он враждебно уставился на Боголепова.