Ладья викингов. Белые чужаки - Джеймс Нельсон

— Ну?

Торгрим глотнул еще меда и выплеснул остатки в лицо незнакомцу. Тот закашлялся, вытер глаза — и больше ничего не успел сделать. Торгрим рванулся вперед и ударил его в висок с такой силой, что боль отдачи прожгла руку от кулака до плеча, а верзила рухнул на пол, словно мешок без костей.

Торгрим разглядывал потерявшего сознание великана и пытался расслабить пальцы. Рука болела, но настроение явно улучшилось.

— Торгрим!

Он качнулся, подавшись вперед, словно голос Орнольфа ударил его физически, и лишь потом осознал, что Орнольф от души хлопнул его по спине. Другой рукой ярл поддерживал штаны. Он принялся их завязывать, не отвлекаясь от разговора.

— Я всей душой люблю ходить в набеги, — говорил Орнольф. — Но эти долгие морские путешествия… без женщин… тяжело они мне даются. — Совокупление всегда ввергало Орнольфа в задумчивость. — Тут полно женщин, выбери себе одну, — предложил он.

— Возможно, — ответил Торгрим. Сам он любил женщин не меньше, чем все остальные викинги, но в вечернем злобном настроении его воротило от одной мысли о спаривании. — Ты знал, что Дуб-Линн теперь датский порт?

Орнольф недоуменно прищурился.

— Норвежский, — ответил он.

— Уже нет. По крайней мере так мне сказал портовый смотритель. Даны под предводительством какого-то ублюдка Орма выгнали отсюда норвежцев уже больше года назад.

Орнольф удивленно оглянулся.

— Ну да, я заметил, что тут полно данов, но не знал, что они теперь контролируют порт.

— А у нас с тобой трюм набит крадеными датскими товарами.

Орнольф лишь махнул рукой в ответ.

— Не важно. Сыновья датских сучек такие же жадные, как и все. Дай им хорошую цену, и им будет плевать, пусть даже мы отняли свой товар у их матерей, хорошенько их трахнув на сдачу!

— Я сломал палец смотрителю порта. Или почти сломал, — сказал Торгрим.

— А, чтоб меня! Я-то уж начал думать, что ты сегодня не будешь развлекаться!

Торгрим отвернулся, злясь на нежелание Орнольфа видеть всю серьезность их положения.

«Или это я стал ворчлив, как старуха…» — подумал он.

Но кто-то уже шагал к ним — высокий, хорошо сложенный мужчина, чисто выбритый и с тщательно расчесанными волосами до плеч. Он был одет так, что каждая деталь его наряда буквально кричала о богатстве и власти. Синие глаза смотрели спокойно, но он ничего не упускал.

— Добрый вечер, господа. — Незнакомец поклонился, вежливо, но без излишнего подобострастия. — Меня зовут Магнус сын Магнуса. Вы, насколько я понял, недавно в Дуб- Линне. Приветствую вас.

— И кто ты такой, чтобы нас приветствовать? — поинтересовался Торгрим.

— О, не слишком важная птица.

Тон у Магнуса был обезоруживающий.

— Рад встрече! — Орнольф сунул Магнусу свою мясистую ладонь, Магнус принял ее и пожал.

— Не выглядишь ты неважной птицей, — заметил Торгрим.

— Я помощник Орма, владыки Дуб-Линна, вот и все, — сказал Магнус.

— Так, значит, ты дан? — спросил Орнольф. — Много вас тут, данов?

— Да, — ответил Магнус. — Но это не имеет значения. Даны, норвежцы, шведы — всех нас привела сюда общая цель: обосноваться в этом диком месте и начать торговлю. — Он улыбнулся той улыбкой, какой часто выигрывают переговоры.

Ну, Торгрим, видишь? — взревел Орнольфи повернулся к Магнусу: — Я говорил Торгриму, что вы, даны, вовсе не такие уж двуличные ублюдки, как считает большинство.

— О да, — вновь улыбнулся Магнус. — Не такие.

— Ну что ж, — заключил Орнольф, — я буду рад выпить с тобой и назвать тебя своим другом.

«Надобно в дружбе верным быть другу и другом друзей его, — вспомнилась Торгриму древняя мудрая поговорка. — С недругом друга никто не обязан дружбу поддерживать[22]. Интересно, кто здесь друг, а кто недруг?»

Глава девятая

Пей на пиру,

но меру блюди

и дельно беседуй…

Для того, кто объявил себя не такой уж важной птицей, Магнус сын Магнуса пользовался слишком явным уважением. По крайней мере так казалось Торгриму Ночному Волку. По одному слову Магнуса пирующие освободили конец стола, чтобы он, Орнольф и Торгрим могли устроиться тут в относительной тишине. Стоило ему взмахнуть рукой и кивнуть, как тут же на столе появились мед, вино и угощение.

— Итак, полагаю, ваш набег был удачен? — поинтересовался он, едва они осушили свои кубки и Орнольф вонзил зубы в цыпленка.

Торгрим, не удержавшись, издал глухое рычание. Он не желал отвечать на вопросы, и ему не нравился этот Магнус, чересчур приветливый и лощеный. Однако Торгрим понимал, что его собственные поспешные действия поставили викингов в сложное положение, а потому придержал язык.

— Удачным? — вскипел Орнольф, выплевывая куски цыпленка. — Чертовски неудачным! Англия когда-то была раем, золото валялось повсюду, церкви и монастыри ломились от побрякушек. Всех трудов было — нагнуться да подобрать. А теперь? Выгребли все начисто. Когда я был в твоем возрасте, когда у мужчин были яйца, мы выскребли Англию до дна. И теперь ни черта не осталось!

— Неужели? А я слышал, что у вас под палубой полно товара.

— Слышал? — переспросил Торгрим. — От кого, от той жирной свиньи, которая рылась в трюме нашего драккара?

Магнус улыбнулся.

— Это был Асбьерн. Да, он таки жирный и воистину свинья. Мне сказали, что ты чуть не сломал ему палец. Жаль, что не перерезал глотку.

Торгрим кивнул. Так или иначе, а узнать, что Асбьерн не пользовался всеобщим расположением, было приятно.

— Кое-что нам перепало, как бы ни жаловался Орнольф.

Магнус кивнул, и, похоже, его мысли двинулись в новом направлении.

— Во время последнего шторма вы были в море. Тогда и повезло? Повстречали там ирландцев?

Торгрим отрицательно покачал головой.

— Ха! Ирландцев в море? — взвился Орнольф, но тут же осекся, взглянув на Торгрима. Его улыбка померкла. — А, нет. Ни одного не попалось.

Торгрим наблюдал за Магнусом. Отдана не укрылось, как неловко осекся Орнольф.

— Уверены?

Торгрим откинулся назади скрестил руки на груди.

— Нам действительно повезло. Попался торговец, груженный товаром по самый планширь. Как выяснилось потом, датский. Тут, кажется, не нужно объяснять, отчего мы решили о нем помалкивать.

— И это все?

Торгрим перехватил взгляд Магнуса, и долгое время они сидели, не сводя друг с друга глаз и не шевелясь. Торгриму вспомнился юный вельможа, с которым он сражался за корону, и тот момент, когда они схватились, не позволяя друг другу двигаться. То же самое он чувствовал и теперь, только напрягалась воля, а не мышцы.