Песочные часы - Ольга Романовская

А вдруг возьмет с собой? Он ведь говорил, что торха должна повсюду следовать за хозяином.

Перестилая постель в спальне норна, меняя полотенца в ванной и доливая благовония (Сара выдавала их под личную ответственность, специальным нестираемым мелком ставила зарубку на сосуде, а потом строго проверяла, не поддалась ли служанка соблазну украсть немного для своих нужд), я думала, стоит ли заводить разговор на тему праздника.

Хозяин не звал меня несколько дней, что-то писал ночами в кабинете. Один раз вроде бы желал со мной уединиться, но, видимо, мой изможденный вид отбил всякую охоту. Я была ему благодарна: спина болела, я одна-то спала с трудом. Много плакала, чувствовала себя разбитой, да еще эти ежемесячные мучения, на нервной почве пришедшие раньше срока…

Заслышав шаги, вздрогнула, прижав к груди стопку полотенец.

Я не смогу, не умею я просить. Да и страшно. Может, и не стоит вовсе? Ничего, посижу одна, подумаю о своей горестной жизни…

Снова встало перед глазами лицо матери, вспомнился дом…

Если бы не война, я бы уже окончила школу, к свадьбе готовилась. Мы с Иахимом ели бы ягодное мороженое, любовались закатами. Он бы меня в первый раз поцеловал. Всего этого меня безжалостно лишили. Хорошо, хоть я не любила Иахима, просто привязалась, как к другу, а то бы точно наложила на себя руки.

Всхлипнув, я положила полотенца на место, наклонилась, поправляя баночки на полочках, проверила, до блеска ли оттёрли ванную хыры.

Тоска, мёртвой хваткой вцепившись в горло, не отпускала. Не выдержав, я села и, уткнувшись в бортик ванной, разрыдалась. Беззвучно: я привыкла, что здесь можно плакать только так, не привлекая внимания.

Кевар, как я хочу обратно в Кевар! Я не желаю быть вещью, чьей-то игрушкой, я хочу к отцу, маме, подругам! Хочу стоять за прилавком в папиной лавке, щупать отрезы тканей, вдыхать их запах, хочу печь вместе с нашей кухаркой пироги, хочу поехать с компанией друзей загород, покататься на лодке, посидеть среди высокой травы, намазывая на хлеб взбитый с малиной творог. Я хочу домой!!!

— Зеленоглазка? Лей? — при звуке его голоса я разрыдалась ещё больше.

Что ему нужно от меня, зачем он меня мучает? Неужели в Арарге так мало женщин, что требуется похищать их в других странах, надевать на них ошейники, унижать, принуждать быть ласковыми? Почему они не делают это с араргками? Есть же, в конце концов, женщины, которые сделают за деньги всё, что хочет мужчина.

— Что случилось?

Я вздрогнула, когда хозяин поднял меня на ноги. Потянулась за мешком с грязным бельём, чтобы откланяться и уйти, сбежать в прачечную, но норн буквально выволок меня из ванной и усадил на кровать.

Нет, я не желаю, чтобы он успокаивал меня подобным образом!

Но хозяин просто протянул мне стакан воды:

— Выпей и успокойся. Что там у тебя произошло?

Вроде бы норн не сердится, вроде бы беспокоится. Но не обо мне — о своей игрушке, на меня ему наплевать.

— Ничего, хозяин, простите. Я сейчас быстро закончу уборку. Если угодно, я могу прийти позже, — сделав несколько глотков, я встала, прошла в ванную и тщательно вымыла стакан.

— Мне угодно знать, почему ты плакала. Кто-то тебя обидел?

Я отрицательно покачала головой.

Возможно, стоит спросить его о празднике? У него хорошее настроение…

— Хозяин, а можно мне… Наверное, мне отныне запрещено покидать стены замка? — упавшим голосом вымолвила я, заранее приготовившись к положительному ответу.

— Так вот в чем дело! — рассмеялся норн и привлёк к себе. — Хочешь вместе со всеми на праздник начала сбора урожая? Это очень хорошо, что ты понимаешь, что не достойна пойти туда и должна быть наказана.

Я кивнула, безропотно позволяя ослабить шнуровку платья. Ну да, столько дней воздержания… И ему плевать на мои желания, на то, что у меня болит живот и что я только что постелила новые простыни. Надеюсь, ему хоть противно станет.

Но хозяин ограничился моей грудью и, запустив пальцы под бюстье, неожиданно произнёс то, чего я не ожидала услышать:

— Я ведь могу и отпустить тебя. А, Зеленоглазка, ты очень хочешь на праздник? Попроси!

Норн отпустил меня и, отойдя, сел в кресло.

Поправив сползшее белье и заново зашнуровать платье (теперь я знала, почему для него выбрали такой фасон: всё для удобства и услаждения хозяина), я подошла к норну, опустилась перед ним на колени и прикоснулась губами к руке:

— Хозяин, смиренно прошу вас отпустить меня. Обещаю не делать ничего, что могло бы опорочить ваше имя.

Теплая ладонь легла мне на макушку:

— Я отпускаю тебя, Лей.

Не веря своему счастью, я подняла на него глаза: нет, не шутит.

— А из-за чего же ты все же плакала? — он усадил меня к себе на колени. — Из-за праздника?

— Нет, — раз уж обещала быть честной, придется сказать. — Я вспоминала родину.

— Ну да, ты еще совсем ребенок… Со временем пройдет, привыкнешь. Поверь, могло быть намного хуже.

Я знала. Попади я к Шоанезу, не дожила бы до этого лета. А так не хыра, а единственная торха в доме. Да и хозяин не зверь, на праздник, вот, отпустил…

— Держи-ка! — не снимая меня с колен, норн извлек из кошелька на поясе несколько серебряных монет и вложил в мою ладонь. — Купи себе что-нибудь, отвлекись. У тебя когда день рождения?

— Осенью, — я крепко сжала монетки, будто боясь, что их отнимут.

— Будешь хорошо себя вести, получишь цейх. А теперь иди, работай.

Норн мягко толкнул меня, я встала, еще раз поклонилась, поблагодарила за доброту и, прихватив узелок с грязным бельем, ушла.

Праздник начала сбора урожая выпал на субботу. Уже накануне никто из нас толком не работал, так что хырам пришлось взять на себя дополнительные обязанности, чтобы замок сиял чистотой. Экономка смотрела на всё сквозь пальцы, а в пятницу вечером и вовсе, довольная и счастливая, упорхнула на третий этаж, прихватив с собой бутылку вина из хозяйского погреба.

Разумеется, в восемь часов утра, когда все мы, наряженные, предвкушающие веселье, собрались на кухне, Сара не появилась. По идее, она должна была спуститься сюда ещё полчаса назад, но, очевидно, видела сладкие сны в чьей-то уютной компании.

Девушки, хихикая, делали ставки, кому же предназначалась бутылка вина, большинство склонялось к тому, что управляющему.

Странно, но никто еще ни разу не подловил её. Или просто не считал нужным делиться пикантными подробностями в моём присутствии.

Среди прочих девушек я чувствовала себя «белой вороной»: на всех пестрые платья, кокетливые шляпки, а на мне всё то же серое одеяние. Хорошо, хоть отыскала в комоде ленты, вплела в волосы — хотя бы что-то.

С собой взяла холщовую сумку, в которую уложила плащ с капюшоном: погода на границе лета и осени капризна, с утра светит солнышко, а к вечеру соберётся дождь.

Кошелек с пятью серебряными монетками — моим скудным капиталом — предусмотрительно не пристегнула к поясу, а повеселила на шею: законом не запрещалось грабить торх.

— Тебе очень идут эти ленты, Иалей, к глазам подходят

Я приветливо улыбнулась Маизе. Она была одной из немногих девушек, которые не боялись поддерживать со мной дружеские отношения.

Невысокая чуть полноватая блондинка с голубыми глазами. Я бы назвала ее красавицей, если бы не острый птичий нос. Она частенько напрашивалась в пару со мной, помогая и показывая, как и что нужно делать. Наверное, я могла бы назвать ее подругой, если в замке Тиадея у меня вообще были подруги.

А ленты и впрямь зеленые. Изумрудные. Как-то вечером вернулась в комнату, а они лежали на столе. День тогда выдался ужасный, устала, как собака, а тут кто-то порадовал. Приятно.

Снель демонстративно прошла мимо меня, сделав вид, что не замечает. Потом всё-таки не удержалась от ядовитого:

— А хозяин разве тебя отпустил?

— Вернется, сама у него спроси.

— Ничего, выйдем за ворота, по браслетику проверим.

Это была ещё одна особенность браслета торхи: если хозяин уезжал и по каким-то причинам не брал ее с собой, то активировал заклинание, сигнализировавшее приглушенным алым сиянием о нарушении торхой дозволенных границ.

Всё казалось мне слишком сложным: как браслет мог знать, разрешил мне хозяин покидать замок или нет, но потом я поняла, что с заклинание реагировало не на разрешение, а на запрет. Нужно было взять торху за руку, провести по какой-то руне на браслете и произнести специальную формулу границ.

Но ничего подобного норн со мной не делал, даже не попрощался, просто накануне поставил перед фактом и изъявил надежду, что во время его отсутствия я буду вести себя примерно. Естественно, я заверила, что буду образцовой торхой. Не лгала, так как не планировала ничего такого, что ему бы не понравилось. Ну, разве поговорить кое с кем.

Хозяин хмыкнул и отпустил меня спать.