Эффект искажения - Диана Удовиченко

Сухо ударила автоматная очередь. Издав короткий, полный боли, взвизг, пес дернулся и упал на бок, заливая пол кровью. Сергея с двух сторон схватили сильные руки, швырнули к стене.

— Милиция! Стоять! Руки, руки выше!

Еще два милиционера держали Вовку. В комнату вошел невысокий коренастый парень. Мягко выговаривая букву "г", произнес:

— Лейтенант Горипечко. Что тут у вас?

— Капитан Пермяков, Пушкинское РОВД, — прокряхтел, захлебываясь кровью, Вовка. — Это я вас вызывал. Задержание подозреваемого. В нагрудном кармане удостоверение, лейтенант.

Вовку отпустили, и он быстро объяснил происходящее. Его слов Сергей не слышал. Он смотрел на бомжа, которого все словно бы забыли. А тот вдруг пришел в себя и обрел способность к человеческой речи.

— Федькааа… Феденькаааа… — страшно завыл он и на четвереньках пополз к собаке. Из беззубого рта по подбородку стекала дорожка слюны, безумные глаза наполнились слезами.

Агонизируя, пес перебирал лапами, словно пытался добежать до бомжа. Ему, псу, неважно было, во что одет хозяин, и как от него пахнет. Ведь это был его человек, даривший любовь и ласку, такие нужные каждой собаке. И сейчас пес ждал помощи и защиты, поэтому из последних сил отталкивался от пола, полз навстречу хозяину, на его голос, и все дергал тяжелой головой, косил мутнеющие глаза, стараясь хотя бы увидеть бомжа. Может быть, так ему легче было умирать…

— Добей, — поморщился Горипечко, кивая милиционеру.

Тот равнодушно поднял автомат, но пес дернулся в последний раз и замер.

— Фееедяяяя… собачка моя… — шепеляво причитал бездомный, оплакивая единственного друга, — за что, за что, волки позорные?…

Милиционер остановил его передвижение, ткнув стволом автомата.

— Этого в машину, — скомандовал лейтенант и уточнил у Вовки: — Пса тоже?

— Нет, — капитан Пермяков взялся за телефон. — Это по нашему делу… Сейчас экспертов вызову. Вы только крестик отберите. Улика.

— Давай сюда, дед, — сказал молодой милиционер, наклоняясь и протягивая руку за крестиком.

— Не дам! — взвизгнул бомж, становясь на колени. — Не дам ангелочка моего! Изыди, сатана! Отче наш, иже еси на небеси… богородице, дево, радуйся…

Обливаясь слезами, он прижал крест к груди и понес несообразное. Из беззубого рта сыпались проклятия, стоны, неясные жалобы, перемешанные с обрывками молитв. Милиционеры молча принялись разжимать руки бомжа, оказавшиеся неожиданно сильными.

— Чокнутый, — брезгливо сплюнул лейтенант Горипечко. — Как бы машину нам не облевал… И чего ему этот крест сдался?

Старик поднял голову, взглянул на лейтенанта и светло, как-то по-детски, улыбнулся:

— Он миленький… хорошенький… защитник…Я все сдал, а его не сдал… — и вдруг доверчиво раскрыл ладонь, поднося на ней крест, — на, мент, бери. Спастись хочешь? Не спасет… ЕЁ не спас, ангела… И тебя не спасет. — Голос его становился все тоньше, слова набегали друг на друга, сталкивались, делаясь невнятными. Бомж захлебывался, раскачиваясь в каком-то трансе, словно дервиш на молитве, затянул на одной ноте: — Ангел светлый… убили ангела… Зверь убил… пес дьявольский… зубы в крови, глаза как у змеи… а скоро он и за вами придет… за всеми придет… и за мной придет. А я не скажу ничего! — визгливо выкрикнул он и, переходя на страшный шепот, добавил: — Я убил! Я! Пусть лучше я… спаси, Господи…

Отобрав крест, два милиционера подхватили бомжа под руки и потащили наружу.

— Пошли, Серега, — устало произнес Вовка, прижимая к носу платок. — Эк ты меня отделал-то…

— Прости…

На Сергея снова накатило равнодушие. Все происходящее воспринималось как дурной сон, сливалось в единую расплывчатую полосу. Он как-то в один момент вдруг устал, от ярости, гнева и ненависти перейдя к серенькому, жидкому спокойствию. Мозг защищался от стресса, погружая сознание в яму безразличия. Он вышел вслед за Вовкой, который по дороге быстро говорил:

— Ты сейчас езжай домой, Серега, а я экспертов дождусь. Завтра тебя повесткой вызовут или позвонят. Скажу, ты рванул на место преступления, а оттуда уже позвонил мне. Я и прилетел на помощь. Если что, нос я на лестнице расквасил, в таком бардаке неудивительно. Понял?

— Понял, — послушно согласился Сергей. — На лестнице…

Друг внимательно вгляделся в его лицо, покачал головой:

— Нда, мощно тебя плющит… сам доедешь?

— Со мной все в порядке, — твердо ответил Сергей.

— Ну вот и лады! — обрадовался Вовка, хлопнул на прощание по плечу и уселся в милицейскую машину.

Дружба дружбой, а служба службой. Капитану Пермякову нужно было грамотно объяснить свое появление на Маяке.

Сергей вел "Субарик" по опустевшим улицам ночного города, а в душе просыпалась тревога за Дашу. Только сейчас он вспомнил, что за день сестренка ни разу не позвонила ему. Вообще-то, Даша всегда была молчуньей, не любила много болтать по телефону и старалась лишний раз не тревожить брата звонками. Но чувство беспокойства не отпускало, и Сергей схватился за мобильник.

— Алло, — почти сразу ответил звонкий голосок.

— Ты где, Даш?

— Дома, конечно…

С души словно камень свалился. С сестрой все хорошо…

Оставив машину на стоянке возле дома, он чуть ли не бегом ринулся к подъезду — так вдруг захотелось увидеть Дашку, просто поздороваться с нею, взглянуть в ласковые, немного наивные серые глаза, приобнять, поговорить… Вдруг подумалось: они очень мало разговаривают в последнее время, и он не знает, чем живет сестра, что ее радует, а что огорчает. А ведь она — единственный близкий человек, оставшийся у Сергея. Не слишком ли он увлекся расследованием? Не слишком ли погрузился в собственное горе? Ведь как бы банально это ни звучало, Алису не вернешь. А Дашка — вот она, рядом. И он не простит себе, если с нею что-нибудь случится…

Сергей удивился собственным мыслям. Почему, собственно, с сестрой должно что-то произойти? Никаких предпосылок к этому не было, а в предчувствия он не верил, поэтому диагностировал у себя паранойю и постарался отбросить неясную тревогу. Напрасно: ведь дай Сергей волю своей подозрительности, смог бы заметить неясные тени, при его появлении отпрянувшие от подъезда и скрывшиеся в темноте.

— Как дела? — спросил он у Даши, когда девушка открыла дверь.

Она пожала плечами:

— Хорошо…

На этом беседа скисла. Поставив перед Сергеем ужин, сестренка поспешила удалиться в свою комнату. А на него снова навалились тоска, острая боль, ненависть и отвратительное чувство собственной беспомощности. И еще стыд перед Вовкой. Избил друга, и за что? За то, что тот не дал руки замарать убийством.

— Истеричка… — шепотом выругал он сам себя.

Есть не хотелось. Вяло поковыряв вилкой в котлете, Сергей отодвинул тарелку, встал из-за стола и вышел на балкон. Впереди чернела поросшая лесом сопка, у подножья которой светились огоньки прятавшихся между деревьями домов. Где-то далеко завыла бродячая собака, ее тоскливый голос тонкой иглой вонзился в чистый холодный воздух ночи. Вскоре сразу с нескольких сторон откликнулись еще несколько псов, а потом в песню собачьего одиночества начали вплетаться новые и новые голоса.

Сергей постепенно приходил в себя. Глядя на огоньки, мерцающие над бухтой, он глубоко задумался. Убийца пойман. Только убийца ли? Вроде бы все логично: бомж натравил на Алису своего пса, тот загрыз девушку. А старик потом спокойно обобрал труп. И улика — крестик — налицо. По опыту Сергей знал, что милиция с восторгом ухватится за эту версию. Но слишком уж много в ней нестыковок. Если бомж — убийца, какого, спрашивается, черта он так скоро вернулся на место преступления? Ладно, положим, он совершенно безумен и не соображает, что творит. Но как Алиса оказалась на Маяке? Этот вопрос мучил Сергея больше всего. Нечего ей было делать возле заброшенного дома. Опять же, невозможно объяснить отсутствие царапин на теле девушки. А уж слитая из тела кровь…

Его передернуло. Вдруг пришла уверенность: тварь, убившая Алису, разделавшая ее, как… мясник, не поймана. Она ходит где-то там, в ночном городе. Ходит и ищет новую жертву. И он, Сергей, не сможет жить спокойно, пока не поймает урода. Пока не отомстит. Он сам найдет убийцу. И когда это случится, маньяку не поможет никто. Потому что не будет никакой милиции, задержания и следствия. Будет только суд. Суд Линча. Месть. Жизнь за жизнь…

Вдруг собачий вой стих — одновременно, словно повинуясь чьему-то приказу, псы замолкли. На улице воцарилась полная тишина. Опершись на перила балкона, Сергей рассеянно взглянул вниз и увидел большую группу людей, подходивших к дому. Тусклый свет фонаря не позволял разглядеть их в подробностях, но Сергею они показались странно одинаковыми. Одетые в длинные темные одеяния, они двигались стремительно и бесшумно, в полном молчании, и вскоре оказались прямо под балконом. Невольно заинтересовавшись, Сергей присмотрелся: это были мужчины, все, насколько он мог видеть, черноволосые и худощавые. Он насчитал около двадцати человек. Навстречу им из подъезда вышла еще одна группа, приблизительно такой же численности. Эти были широкоплечие, в спортивных куртках. Отряды — это, пожалуй, было самое точное название — остановились в десятке метров друг от друга, замерли почти неподвижно. Люди стояли плечом к плечу, никто не произносил ни слова, но Сергей почти физически ощущал исходящую от них угрозу. Вдруг стоявший впереди всех "спортсмен" поднял руку, и ночную тишину разорвал звук выстрела. Один из черноволосых упал, остальные рассыпались в разные стороны. Сразу за узкой полосой дороги, напротив дома находился маленький скверик, в нем и поспешили укрыться мужчины в темной одежде. Но сдаваться они не собирались, и из-за деревьев загремели ответные выстрелы.