Убили Винни - Джереми Камерон

И еще Балабол. Что-то мне не нравилось в том, что он сказал.

Келли и Окема. Сдуреть можно.

Кстати говоря, как только я срок получил, Келли мне написала, что у нас с ней всё. То ли из-за того, что в итоге получилось, то ли просто разлюбила. В общем, у нас с ней смешно получилось. Она мне уже тринадцать раз писала, что уходит. Скоро опять должна написать. Приходит на свидание, мелкого приносит. Потом идет домой и пишет письмо.

В первый раз даже прикольно было. Познакомился под это дело с мужиком из соцслужбы, о проблемах поговорили. Мне, помню, только что срок дали, скоро начнут из тюрьмы в тюрьму пинать (развлечение у них такое), и вдруг меня к нему вызывают о каких-то проблемах беседовать.

А мне на третий день хотелось уже ото всех отдохнуть. Потом когда в камере посидишь и баллады по радио «Голд»[11] послушаешь, тогда, конечно, выйти захочется, но первые два дня тебя кто ни попадя тягает. Сперва врач. Потыкал в меня стетоскопом, сказал, что я тип А1,[12] только с нарушениями личности. Потом по очереди ко всем трем священникам (чтобы выбрал, у кого Бог лучше). Потом еще тебе звонит начальник тюрьмы или его заместитель и сообщает, что тебя посадили в тюрьму. Это если ты до сих пор не понял. Я уже думал, что сейчас книжек из библиотеки закажу, а потом посплю малость. Вдруг опять вызывают: иди о проблемах беседуй.

В некоторых тюрьмах они сами приходят, а тут тебя охрана отводит. Как он меня вызвал, так меня тут же к нему и доставили с эскортом. Вижу: на двери табличка «Мистер Макайвер, инспектор по социальной работе с осужденными».

Он, как меня увидел, обрадовался, орет:

— Мистер Беркетт! Заходите, рад вас видеть!

Как будто он меня не первый раз видит, а типа мы с ним договорились после дела пивка вместе попить. И понятное дело, бородатый, они все почему-то бородатые.

— Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. Спасибо, мистер Форрест (это охраннику).

— Меня зовут Джим Макайвер, я работаю с несовершеннолетними… ну, в общем, занимаюсь социальными вопросами. Отвечаю за ваше крыло. Знаете, у нас такая договоренность с местными работниками, что они занимаются основными вопросами, а мы — тем, что может вызвать какие-то специфические проблемы. Вы меня понимаете?

И все в глаза мне заглядывает.

— Да, мистер Маквикар.

— М-м-м… ну ладно. Мистер Беркетт, я сразу к делу, хорошо? Чаю хотите?

— Да, будьте добры.

Я, пока мне чаю не нальют, никаких бесед ни с кем не веду. У них там, между прочим, всегда чайник есть. Дальше можно в принципе и сигаретку стрельнуть, но это уж если ты совсем специфические проблемы себе придумаешь.

Он поставил чайник.

— Мистер Беркетт… Николас… Вы, я думаю, уже представляете — да? — что мы со всеми вновь поступившими встречаемся и если можем помочь, то помогаем, составляем вместе план отбывания срока и так далее… Просто с вами мне хотелось прямо сразу поговорить, узнать: может быть, у вас сейчас есть какие-то проблемы?

— Ну, вообще, есть одна. Посадили меня, мистер Маквикар. С этим вы никак помочь не можете?

— Э-э-э… нет, это скорей к адвокатам, мистер Беркетт. Ник…

Он забросил пакетик в чашку. Ну, думаю, тут нормального чаю не попьешь. Вот что в женщинах хорошо, которые по социальным вопросам, — у них всегда чай лучше.

— Ник… тебе ведь сегодня письмо пришло?

А, вот в чем дело. Говорят, какой-то там европейский суд запретил начальству наши письма читать. Но наши, естественно, на суд начхали. Смех вообще. У нас цензоры и не знают, что их отменили.

— А, это… — Я засмеялся.

— Ник, это от твоей подруги?

— Мистер Маквикар.

— Да?

— Меня Ники зовут.

— Я тебе очень сочувствую, Ники. Конечно, я понимаю, что я вообще не должен об этом знать. И я хочу, чтобы ты тоже знал: я лично цензуру не одобряю. Ники, я понимаю, что для тебя это большой удар, особенно после того, как ты получил такой срок… я подумал, что тебе, наверное, захочется выговориться в нормальной обстановке…

— У вас сигаретки не будет?

Раз уж большой удар, то сигарету он мне как минимум должен.

Он достал из ящика пачку сигарет и спички. Я знал, что у него есть. Сам-то он, как я закурил, закашлялся, зафыркал и сразу все окна открыл. Я, говорит, сам не курю, но считаю, что у человека должна быть свобода выбора. Не знаю уж, как ему, а мне от сигаретки полегчало.

— А, это… Так это Келли. Я, когда в прошлый раз сидел, пять штук таких получил, и все от разных девок. Меня так уже полгорода послало. Ну и хрен с ними, их там еще полно осталось. А Келли — сто процентов: сходит вечерком в «Стоу», напьется и под кого-нибудь ляжет.

Социальщики любят такие выражения.

— Понятно. — И бороду гладит. — У вас с ней дети есть?

— У кого? У меня?

Я в тюрьме всегда так переспрашивал, как будто нас там сто человек. Позлить их малость.

— Ну да.

— А-а.

— Так есть у вас дети?

— Да.

— Много?

— Нет.

— Э-э… А сколько?

— Один вроде.

— Мальчик? Девочка?

— Да.

— Что «да»?

— Парень конечно.

— Мальчик? Хорошо… Я тебе потом своих покажу, у меня фотографии есть. А как зовут?

— Дэнни.

— Как думаешь, она его все равно на свидание приведет или с кем-нибудь договорится? Мы, если что, всегда поможем: можно особую программу посещений организовать… А раньше у тебя проблемы в семье были? Тут вот сказано, что у тебя родители рано развелись.

О, вот пошел полезный разговор. Чуть не подох, пока его на эту тему наводил. Особая программа — это супер. Покурить можно. А иногда еще и комнату дают, тогда она тебя подрочит. Это покруче мастерской. Я тут же оживился и эдак с энтузиазмом говорю:

— Да, мистер Маквикар, это здорово. Это должно помочь нам с Келли в отношениях и способствовать моей этой… реабилитации.

Короче говоря, во второе посещение у них сработала сигнализация, и они нас там забыли минут на пять. Тут я, времени не теряя, Келли и вдул! Мне потом никто не верил, говорили, так не бывает. Бывает, однако. Мы с Келли потом неделю смеялись. Оченно это дело моей реабилитации помогло, я даже немного в содеянном раскаялся. В общем, бывают в жизни моменты.

Так что с социальщиками дружить не мешает. Особо корешиться не стоит, а то он тебя психоанализом замучит, а так, по мелочи: чайку, покурить, иногда свидание особое — нормально, в общем. Иногда тебя на пересылку отправляют, а тебе даже странно: как это так — у тебя тут с социальщиком психотерапия, план отбытия, можно сказать, горит… Скорей всего, тебя никто слушать не будет, им на соцтерапию твою плевать с высокой колокольни, хотя, если приспичит, попробовать можно.

Но вот твои семейные дела им по барабану. Бабушке твоей старенькой в инвалидной коляске до Дарема не доехать — ее проблемы.

Короче, отправили меня по тюрьмам кататься. Возвращаюсь сюда, смотрю — социальщик тот же. Ну, тут у меня, ясное дело, сразу до фига проблем обнаружилось…

Я как раз собирался насчет первого посещения договориться (покурить там, может, особое свидание выбить), а он меня сам вызывает. Так обрадовался, не мог дождаться, пока охранник уйдет.

— Ники!

— Мистер Маквикар!

— Зови меня просто Джим. Ники, я тут смотрел твои данные, ты, оказывается, на французскую газету подписан.

— Да, мистер Маквикар.

Пока не только что сигарету, даже чаю не предложил.

— То есть ты по-французски читаешь?

— Ну да. У меня, правда, зато с английским проблемы…

— Хм-м.

У него от возбуждения даже борода закудрявилась. Видимо, если ты по-французски читаешь, у тебя все проблемы еще в десять раз круче.

— Правда, читаешь по-французски?

— Ну ясен пень, читаю, а то зачем мне деньги-то на газеты переводить?

Между прочим, я во всех тюрьмах на «Л'Экип» подписывался. Дорого, конечно, зато газета нормальная. Как всего Уилбура Смита, Джеймса Клавелла и Дж. Ф. Ньюмена[13] пройдешь, надо газету нормальную, чтобы было что почитать. А там и весь наш футбол, и про другое тоже. Все на меня как на придурка смотрят, а мне плевать. Это лучше, чем в стенку смотреть.

— Но послушай, Ники! — А сам весь светится. — Тут же написано, что у тебя дислексия.

— Правильно, я еще и вегетарианец. Там во всех бумагах так написано. Дэ и вэ. Только это у меня в английском дислексия, а во французском нет.

Ну да. Я в каждой тюрьме, как привезут, сразу этот наборчик себе в анкету вписывал. Очень удобно. Раз вегетарианец, значит, можно ихнюю бурду не есть, строгим вегетарианцам еще лучше, только в некоторых тюрьмах их одними бобами кормят. Дислексия опять же, что не хочешь — не делаешь, типа неспособный. Тебя тут же обратно в крыло, как убогого. Даже если тебя где-нибудь застукают, куда тебе нельзя, просто говоришь, что табличку не смог прочитать. Это почти как при часовне работать: тоже божий человек. Эпилепсия тоже штука полезная. Как кто к тебе докапывается — закинулся и свободен. Правда, я сам пока не пробовал. Одно время народ все аллергиями увлекался.