Наша вина - Рон Мерседес

Это был не сон, совсем не сон. Его рука подняла меня с земли, прижав мою грудь к его невероятно твердому торсу, и его язык ворвался в мой рот. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит, но все мое тело, казалось, воспламенилось. Мои руки с силой обхватили его шею, притягивая к себе. Боже, как мне его не хватало! Будто жизнь, покинувшая меня после того, как он оставил меня, вновь вернулась спустя все эти месяцы.

Его другая рука держала меня сзади, а язык жадно ласкал мой. Я крепко ухватилась за его волосы, но они были не такими, как раньше: они были короткими, слишком короткими, чтобы я потянула за них как любила делать раньше. Затаив дыхание, он провел рукой по моей спине, пока не добрался до затылка, остановился, оторвал губы от моего рта и впился в меня взглядом… Зрачки его расширились от возбуждения, желания, чистого плотского желания, которое, он думал, больше никогда не испытает.

Мы смотрели друг другу в глаза. Хотелось так много сказать ему… Но потом что-то изменилось… Что-то пришло ему в голову, снова стало мучить, и я поняла, что снова теряю его. В отчаянии я потянула его шею к себе и снова прижалась губами к его рту, только теперь я не получила ответа. Почувствовала, как его руки ослабли, а потом опустились. Я запаниковала, испугалась, что он уйдет, что снова бросит меня.

Слезы потекли вновь, я оторвала свой рот от его губ и зарылась лицом в его шею. Я не хотела отпускать его, не могла дать ему уйти.

– Я не могу этого сделать, Ноа, – проговорил Николас, хотя голос его, казалось, тонул в волне чувств.

– Нет, – выкрикнула я, крепко держась за него. Мои слезы промочили его рубашку, но мне было все равно. Я не могла позволить ему уйти, я нуждалась в нем, а он во мне. Мы должны были быть вместе.

Затем его руки отпустили мою талию и поднялись к моим запястьям. Он освободился от моих объятий. Он держал меня за руки и смотрел мне в глаза.

– Не бросай меня, – жалобно умоляла я. Я осознала, что уже завтра он уедет, и я больше не увижу его, и это чувство убивало изнутри.

– Когда я закрываю глаза, то вижу тебя с ним, – признался он, сглатывая слюну. Он поднял взгляд, сдерживая слезы, которые говорили ему любить меня, защищать меня, как прежде.

– Я даже не помню этого, Николас, – возразила я, отказываясь отпускать его. Это правда, я не могла вспомнить, что произошло той ночью: знала, что мы переспали, но это будто была не я, будто это было не со мной, не было сил признать, что все случилось по-настоящему… Хотя это и не важно, потому что моя жизнь уже превратилась в ад.

Я увидела, как его глаза увлажнились, и почувствовала, что умираю.

– Я не могу… прости. – И он отпустил меня.

Повернулся и ушел, оставив меня одну…

Дженне не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что произошло, и она обнаружила меня через два часа. Я сидела на одном из церемониальных стульев, обхватив колени и пытаясь собраться с мыслями. Этот поцелуй, его слова… не принесли мне ничего хорошего. Она обняла меня. Я осознала это не сразу, но тут же почувствовала себя еще более виноватой, поняв, что испортила ей особенный день. – Прости, Дженна, – извинилась я, пытаясь перестать плакать.

– Мне очень жаль, Ноа, это все моя вина, – сказала она, и я непонимающе посмотрела на нее. – Вся эта ситуация. То, что вы оба были посаженными родителями, я еще и разместила вас в одной машине и соседних комнатах. – Дженна посмотрела на меня с жалостливым выражением лица, но все еще при этом продолжала выглядеть очень эффектно. – Я хотела дать вам еще один шанс, думала… что нужно лишь подтолкнуть вас…

– Мы поцеловались, – призналась я, понимая, что этот поцелуй был последним. Между нами ничего не улучшится, как бы Дженна ни старалась.

Дженна выглядела удивленной и растерянной. Она оглянулась, словно желая понять, что случилось, почему Ника нет со мной.

– Между нами все кончено, Дженна, – сказала я, и мне пришлось рукой закрыть рот, чтобы заглушить рыдания. Боже, как же жалко я выглядела… но, черт возьми, как больно… как больно было потерять его!

Дженна снова обняла меня, и я позволила ей утешать меня. Вокруг не было ни души. Только она в самый счастливый день своей жизни и я, погруженная в страдания.

Дженна снова подняла глаза на меня, и я увидела в ней решимость.

– Я не должна тебе этого говорить, Ноа, но я знаю Ника, и, пока он был с тобой, он был счастлив. Что бы между вами ни происходило, он был рядом с тобой таким правильным, таким… как бы это сказать, таким нормальным. Вся его жизнь была дерьмом. Я видела, как он плакал в детстве, когда их бросила мать. Видела, как он плакал месяцами, пока не ожесточился и не соорудил стену вокруг себя, которую никто не мог пробить, никто… кроме тебя. Я не говорю, что это будет легко, но, черт возьми, это ведь любовь всей твоей жизни! Я хочу, чтобы мои лучшие друзья были так же счастливы, как и я сейчас. Я прошу тебя, Ноа, прошу, не отпускай его. Неважно, что он говорит, неважно, что он делает, неважно, что думает, что не сможет простить тебя… Должен же быть какой-то способ.

Я встала со стула и посмотрела на нее. Грустная улыбка скользнула по моим губам.

– Я знаю, что ты хочешь в это верить, Дженн… я тоже, – сказала я, глядя туда, куда ушел Ник. – Но я разбила ему сердце… Я думала, что он изменил мне, и думала, что умру, правда, так что я знаю, каково это… Он не простит меня, никогда не простит.

Дженна собиралась что-то сказать мне, но тут же закрыла рот, кажется, впервые потеряв дар речи. Я подошла к ней и поцеловала в лоб.

– Наслаждайся этим днем.

Затем я изо всех сил попыталась снова стать той, кем была всю эту неделю. Не хотелось оставлять Лайона и Дженну без обоих лучших друзей, поэтому я оставалась на вечеринке столько, сколько потребовалось. Я заставляла себя танцевать и наслаждаться всем, что меня окружало. В какой-то момент я оказалась лицом к лицу с Лукой. Его зеленые глаза смотрели на меня настороженно, но без намека на обиду за то, что я буквально использовала его, чтобы заставить Николаса ревновать.

– Прости, – искренне извинилась я, надеясь, что моих слов будет достаточно, чтобы получить прощение. Я вела себя как полная дура, как девчонка–подросток, которую поклялась оставить позади, и если я вызвала ложные надежды у брата Лайона, то глубоко сожалела об этом.

– Нет, – возразил он, тут же схватив меня за руку, и потянул к себе так, что я врезалась ему в грудь. – Успокойся, – сказал он, прежде чем я успела вырваться или испугаться того, что могло произойти между нами. – Меня не волнует, что ты используешь меня, чтобы заставить ревновать этого идиота. Правда в том, что ты помогаешь мне делать то же самое, – он повернулся ко мне, заставив прижаться спиной к его груди, и под звуки музыки приблизился к моему уху, чтобы я могла четко расслышать. – Видишь вон ту девушку? – спросил он, незаметно подняв палец в сторону группы девушек, стоявших у барной стойки. Я весело кивнула, внезапно поняв, что он хочет мне сказать.

– Блондинка, которая наблюдает за нами так, будто ей плевать, что я делаю с тобой, – сказал он, поворачиваясь ко мне и так бесстыдно кладя руки мне на поясницу, что я окинула его злобным взглядом. – Мы встречались где-то месяц; на самом деле мы безостановочно трахались, если быть точным, в общем, ты понимаешь… – Я закатила глаза. – Я потерял связь с ней, когда попал в тюрьму, и мы встретились на одной из вечеринок в моем районе. Она – дочь лучшего друга моей мамы, и я хочу, чтобы она сошла с ума, видя, как я тебя лапаю, что я и собираюсь сделать.

Я рассмеялась и оттолкнула его. Лука отреагировал, приложив руку к сердцу, как будто это глубоко ранило его. Потом медленно потянулся ко мне и что-то прошептал на ухо, но совсем другим тоном.

– Не извиняйся, Ноа, – сказал он и посмотрел в мои глаза. – То, что ты сделала, было неправильно, но мы все совершаем ошибки.

Не то чтобы совет Луки был для меня чем-то вроде откровения, но он заставил понять, насколько жалкой я выглядела, когда Николас был рядом.