Горе - Вадима Галар

– Мне нравится, Катя, что ты предложила, а также мне нравится твой подход к этой теме, по-взрослому, по-честному – задумчиво произнесла Антонина Ивановна. – Теперь я вспомнила откуда мне знакома ваша фамилия. Это ведь ты написала статью про интернат для глухонемых детей?

– Да, я, – подтвердила Катя.

– Я плакала, читая её, – в глазах у Антонины Ивановны были слёзы. – Поверь, что я много чего повидала в жизни, и очень мало что у меня выбивает слезу, но ты смогла. Поэтому, я очень рада, что именно ты будешь заниматься этой нелёгкой темой.

– Спасибо, Антонина Ивановна, но у меня такое правило, которому меня научил мой дядя, а он достаточно известный и ответственный журналист: перед тем как отдавать в печать, я должна согласовать с Вами. Поэтому, пожалуйста, мне нужна будет Ваша помощь, как консультанта и специалиста.

– Очень хорошее правило у тебя, Катя. Порядочностью, к сожалению, сейчас не все журналисты блещут. Теперь понимаю, почему тебя так тётя Фрося обожает. Она людей с дурными намерениями за версту чует, а в тебе души не чает.

Так и началось их общение с Антониной Ивановной, которое нравилось им обеим. Антонину Ивановну устраивала тактичность и не надоедливость Кати, а Катя видела в Антонине Ивановне не только усталого от тяжелой профессии врача-онколога, но и умную, желающую помочь попавшим в беду женщину – врача, обладающую чувством сострадания к своим пациентам.

После выходных к ним в палату подселили вновь поступившую женщину Ларису Павловну 52 лет, работающую экономистом в какой – то важной организации, так она представилась сама. Лариса Павловна была женщиной привыкшей командовать, заметно капризной, с визгливым неприятным голосом. Санитарка тетя Фрося тут же получила выговор за то, что бельё желает быть чище, и что застилать кровать должна санитарка, а не пациенты. Тётя Фрося не ожидала такого напора, и так и застыла с бельём в руках. Затем пришла очередь Веры Михайловны, потому что Лариса Павловна потребовала убрать всю «эту воняющую еду» с тумбочки, потому что в палате не возможно находиться. Под категорию «воняющей еды» попали, испеченные сегодня утром перед работой дочерью Веры Михайловны, пирожки с картошкой и капустой, которые пахли очень аппетитно. Вера Михайловна чувствовала себя сегодня неважно, поэтому не сразу сообразила о чем речь. Зато быстро среагировала Катя, догадавшись, что «словестный обстрел» Ларисы Павловны ещё не окончен.

– Зачем Вы так, – пыталась мягко сгладить ситуацию Катя, перестилавшая в это время кровать матери. – Тетя Фрося и так много для всех делает, а пирожки у Веры Михайловны всегда свежие и вкусные.

– Ты вообще здесь не должна быть, – взвизгнула Лариса Павловна, глядя с неприязнью на Катю.

– Ты наших не обижай, а то не посмотрю кто ты такая, – Вера Михайловна с трудом поднялась с кровати. – Катя наша и будет здесь сколько надо. Тетя Фрося всю себя отдает и помогает больным, а такие как ты сами себя пусть обслуживают. Ишь ты, пирожки ей не нравятся как воняют: заткни нос. Нам тоже может быть не нравится, как от тебя воняет, но мы же тебе не говорим об этом.

Вера Михайловна медленно, держась за спинку кровати, присела, и было видно, что разговор ей дался тяжело. Катя подошла и подала ей попить, за что получила от женщины вымученную улыбку. Тетя Фрося потрогала ноги Веры Михайловны, покачала головой и ушла за грелкой. Ольга Александровна и Людмила Григорьевна подошли к кровати Веры Михайловны выяснить не надо ли чего и предложить ей помощь. На Ларису Павловну же внимания никто не обращал, как будто та была пустым местом.

Конец ознакомительного фрагмента.