Узник (сборник) - Эрнест Маринин

– Очень может быть. И вообще, один мой знакомый тут долго распинался насчет вреда земных мерок и понятий. А вот мне, скажем, земные понятия подсказывают, что жизнь полна неожиданностей и что береженого Бог бережет.

– Ладно, шеф. Намек понят, босс. Только я и посуду тогда, а?

– Черта с два. Тогда ты скажешь, что уже другие сутки и что ты уже не дежурный. Кроме того, мысль о грязной посуде не даст тебе спокойно спать, и ты не наберешься сил для ответственной вахты. Так что давай сейчас.

Около полуночи Михайлова начало клонить в сон. Шоссе давно опустело. «Странно, кстати. Что, автоматы спать легли?…» Над прозрачной крышей кабины дышали в небе колючие чужие звезды. Стало холодней. Кусты свернули листья на ночь в мохнатые трубочки. Изредка в отдалении мелькали через дорогу бесшумные расплывчатые тени. Небольшие и нестрашные.

Роберт поставил спинку сиденья вертикально – чтобы неудобно было дремать – и задумался. Он пытался систематизировать нелепые впечатления первого дня, но для гипотез и в самом деле было мало информации. «С первого взгляда все тут напоминает самую что ни на есть среднюю полосу. Шоссе Владимир – Москва. Разве что без населенных пунктов. Но это как раз объяснимо: жилье, конечно, где-нибудь в стороне, подальше от ревущих, грохочущих, лязгающих машин, всех этих многоликих сороконожек – какого дьявола они такие шумные, кстати?… Люди, или кто они там, аборигены, в общем, живут в тихих уютных поселках среди природы, шоссе туда не нужны, есть линии доставки, а на работу – индивидуальным воздушным транспортом… Хотя ничего такого видно не было… А, собственно, зачем на работу? Автоматика у них на уровне, значит, коллективный труд в простейших формах уже не нужен. Физического труда вообще нет, для большинства видов творчества уединение даже полезнее… Обыкновенная компьютерная сеть – или там ТВФ – позволяет связаться с любым человеком, учреждением, инфотекой… Нужно совещание или мозговой штурм – включай полиэкран или трехмерку… А что, непротиворечивая картина. Второй виток спирали исторического развития. Пока машины делают всю черновую, тяжелую, обыденную – короче, механическую работу, люди могут развивать искусство и науки. Как рабовладельцы в античные времена. Пока рабы пахали, Лукреций Кар сочинял поэму „О природе вещей“. Но потом ведь появляется какой-нибудь Спартак, Савмак, Бабек, и идиллия летит ко всем чертям. (Ну вот, опять злополучный бунт машин!). Положим, пока тут таким и не пахнет. Но пока у машин мало индивидуальности. А прогресс требует, рано или поздно все эти железяки станут личностями. И вот тогда жди Бабека… А интересно, как это может выглядеть: машины просто откажутся работать по программе или начнется, извините, механический террор? Ну-ну… И если б такое на Земле, так на какой стороне баррикады я окажусь? Нет, правда, несправедливо ведь… Тьфу ты, какая чушь в голову лезет, точно засыпаю…»

Он вдруг увидел себя в засаде, с тяжелым гранатометом – один конец на бруствере, другой на плече, и шоссе в прорези прицельной планки, и вот из-за бугра выползает двенадцатиосная громадина на толстенных ребристых скатах, далеко разносится утробный, стегозаврий рев, настороженно поворачиваются решетки радаров и излучателей, из люка выглядывает голова в черном шлеме… Роб целится на полметра выше верхней кромки колес, между шестой и седьмой осями, делает упреждение, ведет тяжелый ствол за машиной, и когда передок закрывает березу-ориентир на той стороне дороги, плавно тянет спусковой крючок второй фалангой указательного пальца. С визгом вырывается ракета из широкого дула базуки, тянет за собой бело-рыжий сноп огня, летит долго и медленно, а колеса продолжают вращаться, перекрывают по очереди ориентир, поворачивается на шум голова в шлеме – и тут удар! С грохотом рвутся топливные баки, взвивается кверху клуб подкрашенного снизу пламенем дыма, верещат и свистят осколки, вываливаются из люков фигуры в горящей одежде, а тяжеловесная громадина продолжает ползти вперед по инерции, замедляет ход, вертится на месте, но антенны тянутся в сторону восемнадцатилетнего Роба, на него накатывает волна ужаса… Не хочу, не хочу, нет, за что?! Мне сказали: «Стреляй» – я стреляю, я знаю, вы враги, потому что убиваете нас…» – «Нет, это ты враг, это ты убил моего брата и моих друзей», – слышится ему беззвучный ответ, а он не знает, где правда, потому что он стреляет и в него стреляют, а за что? За кого? За чью свободу, за чье счастье? Он поворачивается, кидается бежать, бросив горячую трубу базуки, а сзади все еще ревет и скрежещет… Рев усиливается, приближается, сейчас навалится и раздавит…

Роберт передернулся и проснулся. Сзади доносился негромкий рокот чужого мотора, работающего на холостых. Заквакал клаксон – серия коротких сигналов разного тона. Вспыхнули и погасли несколько раз фары, перемигнулись разноцветные фонари.

«Ну вот и контакт», – подумал Михайлов и дернул за ногу Павла.

– Вставай, сынок, за нами приехали.

– Где? Что?…

– Вставай, вставай, пошли встречать делегацию.

Роберт включил все фары, расстегнул кобуру бластера и выпрыгнул из вездехода. С другой стороны появился зевающий Павел.

– Так где делегация?

– В другой раз будет, – разочарованно проворчал Роберт.

Это был очередной автомат. Меньше сороконожки, без емкости и кузова – и без кабины. В передней части торчали шарнирно-рычажные манипуляторы. Вот они зашевелились и потянулись к вездеходу. Долго скребли крючковатыми захватами по гладкому округлому корпусу, как будто искали что-то. Потом левый манипулятор вывернулся назад, поковырял наверху машины и снова повернулся, волоча за собой шланги. Резко хлопнув, загорелось шипящее синеватое пламя. Вездеход рванулся и отъехал. Чужой автомат зарычал сильнее и покатился за ним. Вездеход развернулся на месте, по-танковому, из-под лобового щитка выдвинулся ствол дезинтегратора.

– Ложись! – заорал Михайлов, падая на шоссе.

Но автомат вовремя остановился и снова начал гудеть и мигать. Вездеход повторил его серию сигналов. Автомат коротко прогудел и мигнул зеленым фонарем. Вездеход воспроизвел и это. Тогда автомат подобрал манипуляторы, развернулся в левую сторону, перелез, давя кусты, через газон – и уехал.

Роберт медленно поднялся на ноги, отряхнул комбинезон и пошел к машине. Павел, выбравшись из кювета, облизывал ободранный палец.

– Роберт, что это было?

– Контакт двух цивилизаций.

– Ну и что?

– Все в порядке – поговорили, договорились и разошлись. Понял, Паня?

– Паня – не из той оперы, это Панкрат… Ладно, и до чего они договорились?

– Спроси у вездехода. Но, по-моему, нас просто хотели отремонтировать.