Вергилий, нет! - Моник Виттиг

(Но это и есть последний круг ада, крайний предел существования, которое поддерживается здесь одной лишь упорной силой, той, что Декарт называл животным началом. Не этим ли стоит тебе больше всего восхищаться?)

Судорога сжимает мне горло, и я не могу отвечать. Впрочем, парад окончен, и за последними участницами устремляется толпа в белых балахонах с капюшонами. Они по пятам преследуют отстающих, подгоняя их пинками, ударами хлыстов и воплями ненависти.

XXIX

Ахерон 2

Когда мы удаляемся от берега, Манастабаль, моя проводница, передает мне весла, а сама становится на нос лодки. Мы плывем по реке Ахерон, куда Манастабаль, моя проводница, привела меня, чтобы я искупалась. Итак, я принимаюсь грести, стараясь делать это как можно лучше, хотя гребля и не является моим любимым видом спорта. Но едва лишь я успеваю сделать несколько взмахов, как над рекой поднимаются клубы оранжевого тумана. Они так сильно сгущаются вокруг лодки, что сквозь них ничего не видно. И даже лицо Манастабаль, моей проводницы, заволакивается туманом. Я едва различаю его, хотя и слышу, что она кричит мне какую-то повторяющуюся фразу. Однако напрасно - я не могу понять ни слова, потому что туман, который я вдыхаю, словно ударяет мне в голову и внезапно заставляет меня забыть, кто я, где я и с кем, и что собираюсь делать. Меня охватывает неистовый восторг, и телу становится так легко, что я орудую веслами без всяких усилий. Теперь лодка быстро движется как будто сквозь груды сырого хлопка, и я даже не знаю, в каком направлении. Помимо того, что я ничего не вижу, у меня пропадают и все остальные ощущения - я лишь чувствую близость воды. Я не слышу, как погружаются в воду весла - кажется, они рассекают лишь туман - и вдруг меня резко отбрасывает назад, я выпускаю весла и в следующий миг уже лежу, оглушенная, на дне лодки. Я даже не успеваю подняться, протестующе закричать или что-нибудь спросить, когда лодку сильно встряхивает, и она начинает кружиться на месте, как волчок. И тут я слышу голос:

(Спасайся кто может, Виттиг! Ныряй!)

Но, поскольку вращение усиливается, я начинаю испытывать тошноту и головокружение и по-прежнему остаюсь на дне лодки, которая, не прекращая крутиться, все быстрее движется вперед. Однако через какое-то время ее скорость уменьшается, она перестает крутиться и вскоре замирает на месте. Воспользовавшись этим, я встаю и оглядываюсь. Но передышка длится недолго. Лодка, словно живая, начинает двигаться по собственной воле, меняет направление и мчится, слегка накренившись, в сторону небольшого скалистого островка, едва видимого за густой завесой тумана. И вот слышится громкий треск ломающегося дерева, гвозди выскакивают из обшивки, доски одна за другой разлетаются в разные стороны и исчезают из виду. Я с головой погружаюсь в воду, и, кажется, опускаюсь на самое дно. Но точно я в этом не уверена, потому что в следующий миг, в придачу к потере памяти, я лишаюсь сознания. Однако мне приходится очнуться - если не от боли, вызванной ссадинами, синяками и ушибами, то от голоса Манастабаль, моей проводницы. Она говорит:

(На этот раз, Виттиг, я уж подумала, что мне не удастся тебя вытащить. Чуть не захлебнулась! Постарайся изобразить более теплые чувства, потому что тебе бы стоило поставить за меня хорошую свечку! Если бы ты следовала моим советам, ничего подобного не случилось бы.)

Я лежу на песчаном берегу, растянувшись во весь рост, не в силах шевельнуться, и благодарю Манастабаль, мою проводницу,

за спасение. Когда я прошу ее объяснить, почему разбилась лодка и как она сама оказалась в этом неизвестном мне месте, она отвечает:

(Забыла, как я кричала тебе: ныряй? Что до меня, я нырнула. И очень хорошо сделала, потому что, вместо того чтобы следовать по прямой, ты каким-то образом направила лодку на остров, где мы сейчас находимся. Эти скалы представляют собой груды оксида железа, который, как ты знаешь, обладает магнитными свойствами, и его здесь столько, что он может вытягивать гвозди из лодки, корабля или любого другого сооружения, оказавшегося в зоне его действия. Я-то успела выскочить раньше.)

XXX

Большая раздача

По дороге к дворцу, где состоится большая раздача, мы видим какую-то несчастную осужденную душу, которую уже оспаривают друг у друга соперники. Я набрасываюсь на них, размахивая лазерным пистолетом, который дала мне Манастабаль, моя проводница, и они обращаются в бегство, оставив свою добычу на мостовой - оглушенную, неподвижную, но невредимую. То же самое происходит у входа в главный дворцовый зал, и затем повторяется все чаще и чаще, по мере того как громкоговоритель объявляет новые имена, в невероятном хаосе и сутолоке, потому что, не успевает закончиться одна драка, как уже начинается другая, и так далее. Соперники разбиваются по двое, по трое и иногда даже по четверо, чтобы на этой раздаче урвать побольше от осужденной падшей души, поскольку она одна на всех. И если бы ее забрал кто-то один, это было бы наименьшим злом - но они тянут ее в разные стороны, каждый к себе, кто за руки, кто за ноги, кто за прочие части тела. Когда рвутся сплетения сосудов и нервов, раздаются ужасные вопли, которые, кажется, не может издавать человеческая гортань и от которых у меня кровь стынет в жилах. Я бросаюсь вперед, выхватываю лазерный пистолет, который дала мне Манастабаль, моя проводница, и поражаю дерущихся одного за другим, крича:

(Что же вы не отрываете им головы с самого начала? На пути к цели вы не выбираете средств! Есть ли такие, к которым вы не осмелитесь прибегнуть? Вы заслуживаете смерти, ибо я уже давно знаю, на что вы способны!)

Когда Манастабаль, моя проводница, в гуще суматохи обхватывает меня и пытается удержать, я кричу ей:

(Только не говори, что собираешься увести меня отсюда! Ах, я уже не прошу меня спасать, потому что не уйду, пока не перестреляю всех до единого!)

Лазерное оружие хорошо тем, что действует с одинаковой эффективностью как шпага, пистолет, ружье и даже автомат. В данном случае я могу поражать противников одного за другим, не задевая их жертв, и с такой скоростью, что никто из находящихся в зале не успевает вовремя отреагировать. Правда, гнев ослепляет меня, и быстрота и спонтанность моих движений иногда мешают попасть в цель. Но противники окаменели от ужаса, и ни один даже не мыслит о сопротивлении. Окажись на моем месте ангел-истребитель из пророчества о Страшном суде, это вряд ли произвело бы более сильный эффект, потому что, хотя мне и недостает ангельских атрибутов, я уничтожаю всех, кто встречается на моем пути, и за одну-две минуты устанавливаю рекорд библейской убойности. И поскольку я уже близка к завершению своей миссии, меня охватывает ликование, и я пою хвалу современному оружию, дающему подобную силу одному против многих. Манастабаль, моя проводница, прерывая мою победную песнь, указывает мне на жертв устроенной мной бойни. Большинство из них в плачевном состоянии. У некоторых словно бритвой перерезаны сонные артерии. Некоторые лишились всех зубов. У иных конечности свисают как веревки. Многие валяются без сознания. Во всяком случае, я жалею, что не взяла с собой беруши - они бы заглушили раздающиеся вокруг стоны. Если бы я могла выбирать, то предпочла бы услышать проклятия, потому что от этих стонов меня охватывает слабость, и ноги подкашиваются. Манастабаль, моя проводница, приходит к ним на помощь вместе с теми, кто не пострадал в схватке. Прежде всего нужно унести живых и сделать для них все необходимое, а потом уже заняться трупами. Несмотря на окружающую суматоху, я останавливаю первую встречную, чтобы спросить у нее, что это за аттракцион - большая раздача, где резкий запах крови заменил аромат мучных лепешек, привычный мне по ярмарочным увеселениям былых времен. Спрошенная удивляется и говорит:

(Чужестранка, ты можешь освободить меня в мгновение ока. Скажи честно: ты и вправду не знаешь, что такое большая раздача?)

И когда я заверяю ее, что мне ни о чем неизвестно, она в исступлении бросается на землю, крича:

(О, лучше бы ты не говорила этого, божественная, ибо я сейчас умру от радости!)

Но вместо этого она вскакивает на ноги и начинает танцевать, пытаясь увлечь и меня за собой. Я не нахожу в себе сил погасить ее радость, указав на громоздящиеся повсюду тела, многие из которых неподвижны. Я уже отворачиваюсь, чтобы присоединиться к спасателям, когда она еле слышно начинает рассказывать:

(Коротко говоря, большая раздача - это система, по которой нас распределяют, поэтому я и оказалась здесь. Видишь в том конце зала высокое кресло и стол? Пока ты не вмешалась со своим лазерным оружием, там сидел судья и, ударяя в гонг, объявлял в громкоговоритель имя каждой выигранной жертвы и победителя, которому она присуждается. У выхода стояли грузовики, к бортам которых приковывали жертв - именно так их отсюда забирали.)