Караван - Эльрида Морозова

Так когда же сделать это, как не сейчас? Все время они пробирались через это место без приключений. А тут словно бы судьба заставила их остановиться. Другого раза больше не представится. Надо пользоваться этим шансом.

Кейек засмеялся своему умозаключению, раскинул руки в стороны и улегся на землю. Ему казалось, что туман может принять его, как мягкий матрас из пуха. Но он был не плотным. Сколько раз Кейек был здесь, но так и не удосужился проверить это. А сейчас понял, что туман этот физически почти неощутим. И он был не мокрым, а вполне сухим, о чем Кейек раньше даже не подозревал.

Он лежал среди травы, ощущая ее всем телом. От земли и травы шла приятная прохлада. Над ним клубились струйки дыма, через которые было видно небо. И было так приятно на душе, что хотелось не просто улыбаться, а смеяться в полный голос.

Он видел, что рядом с ним в туман падает Хетт. Он чувствовал, что тот улегся рядом с ним. Затем услышал голос Урумхе:

– А что это вы тут делаете? – и тут же с другой стороны взвилось другое облачко тумана.

Кейек догадался, что Урумхе присоединился к ним. И тут же закричал:

– Эй, Шалшох, двигай сюда!

Звуки отсюда были слышны по-другому. Словно в тумане или как будто бы близко к воде. И Кейек, улыбаясь, слушал, что происходит вокруг, потому что видно этого уже не было.

– Ребята, где вы?

– Бросай покажу, пойдем полежим в тумане!

– Скотины! Вы все скотины! Разгрузили моего верблюда и побросали все!

– Ребята, надо ехать! Хватит всем валяться! Быстрее, мы и так опаздываем. Ведь не доберемся засветло до следующей стоянки!

– Пишмах, давай к нам. Тогда мы все быстренько поедем!

Кейек тихонько засмеялся. Ему было весело. Ему и раньше хотелось побегать и поваляться в этом тумане, просто он ехал с караваном, и не смел задерживать его из-за своих прихотей. И наверное, каждый из них мог бы сказать то же самое про себя. А вот Хетт здесь в первый раз, и он не караванщик. И он сделал то, что ему захотелось. И каким-то образом получилось, что все они поддержали его игру.

И все же надо было внять голосу разума. Прав Пишмах: они и так отстают от графика, а если будут тратить время на безумные игры, то к ночи не придут к следующей стоянке.

Но, с другой стороны, если не сейчас, то когда же еще?

Кейек вскочил, принялся бегать по полю, поднимая за собой клубы дыма, и пинать его ногами. За ним побежали Урумхе и Янхе. Остальные все-таки послушались старика Пишмаха и стали собираться ехать. Басхон попинал туман возле своего верблюда, пока наблюдал за бегающими. Хетт старался зачерпнуть дым в ладони и подкинуть его кверху.

Один только Джихамоллан не принимал участия в общем веселье. Да и Пишмах посматривал на эти ребячества чересчур серьезно. Может, и хотелось бы ему подурачиться с остальными, но ведь он был старейшина каравана. И он как никто другой должен был заботиться о том, чтобы на ночлег пришли вовремя.

– А ну-ка быстро по верблюдам! – прикрикнул он. – Иначе мы уедем, а вы останетесь тут ночевать!

Эта угроза подействовала. Как бы ни хотелось побегать еще, но приходилось слушаться старшего.

Хетт одним из первых залез на своего верблюда. Кейек усмехнулся, заметив это. Именно Хетт заварил эту кашу, показал пример. А сейчас спокойно сидит на верблюде, как будто бы не причем.

Проходя мимо него к своему верблюду, Кейек чуть приостановился:

– Ну что, не болит твоя спина? – спросил он. – Успел размять свои косточки?

– Успел, – хихикнул Хетт.

И Кейек подумал, что совершенно не ожидал от него того, что он тут натворил. Хетт организовал бывалых караванщиков на этот шаг. Оказывается, он способен не только улыбаться (раньше Кейек считал, что у того начисто отсутствует эта особенность). Он еще может сделать что-то нестандартное и заразить других своим примером.

Джихамоллан оставался недовольным. За своими верблюдами он не следил. Номер Пять, продолжая хромать, немного приотстал от других и затерся среди верблюдов Урумхе. Тот спокойно принял его в свое стадо.

Приотстал и Басхон. Он подъехал к Джихамоллану и начал с ним разговаривать. О чем, Кейек не слышал. Но видел, что сначала тот реагировал очень бурно, а потом поутих.

С одного цветочного поля перешли на другое, потом на третье. Начало темнеть, а селения еще не было видно. И Кейек предполагал, что этой ночью они не успеют выспаться как следует.

Номер Пять отстал еще больше. Сначала Урумхе пытался как-то подгонять его, но потом ему это надоело. И Номер Пять начал отираться среди верблюдов Кейека.

Сначала ему это не понравилось. Теперь придется торопить и подгонять чужое животное. Кейек смотрел на него, и ему казалось, что этого верблюда надо оставить в конюшне, а Джихамоллану купить себе нового. Хотя, если поговорить с Номером Пять и хорошенько погладить его по спине, разминая правый бок, может, ему станет легче.

Внезапно заботиться о нем начал Хетт, рядом с которым тот оказался.

– Ну давай, пошел, пошел, я помогу тебе, – уговаривал он его. – Ты же не хочешь ночевать посреди поля. А то хозяин на тебя разозлится и надает еще палок. Уж лучше потерпи немного, скоро уже придем.

Хетт протягивал к нему руку и старался вести рядом со своим верблюдом. У него это неплохо получалось. Животное слушалось его. И Кейек был рад, что Номер Пять не отстал еще больше. Ведь в хвосте каравана оставались лишь Кейек да Янхе.

Ночью пришли в селение Сакастаха. Пришлось разбудить хозяина постоялого двора, чтобы устроил их на ночлег. Встал и сонный повар. Он начал разогревать то, что оставалось у него с вечера. Послали за ветеринаром, но сказали, что, скорей всего, тот не слишком поспешно поднимется с постели и придет лишь утром.

Уставшие, караванщики слезали со своих верблюдов и шли на ужин. Джихамоллан долго объяснял хозяину постоялого двора, что стропы нужно привязывать хорошо, а конюший обязан следить за животными всю ночь. Он говорил, что его не интересует, что конюший делает остальное время, но эту смену он обязан дежурить добросовестно.

Сначала Кейек хотел уйти и не слушать этот бред, ведь по большому счету эти слова были предназначены конюшему прошлой стоянки. Кейек прошел несколько стойл, где уже стояли верблюды с поднятым над ними грузом. Некоторые уже спали, так как устали в дороге. Некоторые провожали Кейека ленивыми глазами. Один только Номер Пять стоял неспокойно, водил глазами и выглядел запуганным и несчастным.

– Ну и что с тобой происходит? – спросил Кейек. – Мышцы затекли, да? Давай посмотрю. Хоть я и не ветеринар, но кое-что в болезнях понимаю.

Он забрался на специальную лесенку и стал прощупывать руками спину Номера Пять. Ему хотелось разгладить, расшевелить эти мышцы так, чтобы они встали на место. И, кажется, они ему поддавались.

И вдруг он услышал рядом с собой голос Хетта:

– А можно ли намазать его той же мазью, которую ты давал мне?

Кейек оглянулся. Он не ожидал, что тут есть кто-то еще. Он думал, что все ушли ужинать и никого больше тут нет.

– Эта мазь сделана для человека, – ответил он.

– А разве наши тела чем-то принципиально отличаются?

Кейеку подумал немного. И сейчас ему показалось, что Хетт может быть прав. Конечно, верблюд и человек сильно отличаются. Но тела у них не имеют принципиальных различий: те же мышцы, та же кровь, только размеры больше. Скорее, больше различий с инопланетянами с Земли. Хотя, наверное, у землян тоже бывает, что тянет мышцы или появляется хромота.

– Давай попробуем мазью, – согласился Кейек. – Ветеринар когда еще придет, а Номеру Пять уже нужна помощь. Да и если мы что-то напортим, ветеринар исправит.

Хетт с готовностью подал Кейеку баночку с мазью.

– Ничего мы не испортим, – сказал он. И добавил, улыбаясь: – Только руки потом помой с мылом, а то жечь будет.

Кейек усмехнулся:

– Подколол! Вернул мне мои же слова!

А потом подумал, что раньше считал Хетта неспособным кого-то подкалывать. Вот что делает с нами простое общение. Даже если человек кажется очень странным и порой просто невозможным, достаточно пройти с ним в одном караване, чтобы найти в нем что-то человеческое. Теперь уже Хетт не казался ему парнем не от мира сего. Да и другие к нему относились нормально. Видимо, просто не надо было брать с него триста тохомов, тогда бы сразу видел в нем нормального человека, а не черствого сухаря.

Конец ознакомительного фрагмента.