Реплика - Святослав Яров

выведенный из себя упрямством торгаша, собрался прострелить бедолаге бедро из «Парабеллума», и простелил бы, кабы не своевременное вмешательство «Беса», предотвратившего кровопролитие.

Всё это наводило на мысль, что троица подручных — матёрые уголовники, которые не боятся крови, но опасаются быть опознанными, потому как уже «топтали зону» и загреметь туда по новой ни малейшего желания не имеют. «Бес» же в их компании — хоть и ярко выраженный лидер, но всё же белая ворона: оружием не бряцал, насилия ни к кому не применял — правда, за него это делали другие, но сам никогда, — и даже голос ни на кого из потерпевших ни разу не повысил. Но самое странное, что он — «несидимый», порукой чему отсутствие его «пальчиков» в картотеке. Как такой человек мог верховодить в подобной компании — большой, большой вопрос.

Кузин отложил справку и с хрустом потянулся. Пока он предавался вниканию в выкладки аналитиков, близнецы носились туда-сюда, добросовестно выполняя его указание: сочиняли и визировали у руководства ответы на запросы, отфутболивали по территориальности поступившие в главк и расписанные им обращения и заявления граждан и прочие сообщения. В общем, день у них прошёл в суете. Только ближе к вечеру братья с этим утомительным занятием покончили и сели наконец за изучение справки. В отличие от Кузина им на ознакомление с документом хватило тридцати минут. Бог весть, что уж они там сумели почерпнуть за пол-то часа, но добросовестно прочли, после чего Алексей Борисович на правах старого и мудрого поделился своим видением ситуации, сводившимся к сакраментальному «Придётся потрудиться! Ох как придётся!», и поставил задачу на ближайшие день-два-три, а там уж как выйдет:

— Двенадцать эпизодов в девяти районах. Распределите по справедливости, кто куда поедет. Поднимите все дела. Особое внимание протоколам допроса. Въедливо вчитывайтесь в каждую букву. Кто кому что сказал, кто кого как называл, может, в разговоре между собой у них словечки какие-нибудь непонятные и необычные проскакивали… Всё взять на карандаш! Если выйдет, пообщайтесь с потерпевшими: то да сё, впечатления, ощущения, может, у них что новенькое в памяти всплывёт… Нужна зацепка. Важны любые мелочи — без них никуда.

— Ты, Борисыч, — прям Микеланджело! — Усмехнулся Сергей.

— При чём здесь Микеланджело? — Не уловил связи Кузин.

Младший Закупра пожал плечами.

— Просто тот любил повторять, что внимание к мелочам рождает совершенство, — пояснил Олег.

Алексей Борисович посмотрел на него так, словно впервые видел. Гляньте-ка на него! Это откуда же такие познания? Однако ничего не сказал, а сам подумал, пусть теперь кто-нибудь только вякнет, что ребята мои — дуболомы.

А братья, между тем, поколдовали над планом Москвы, попрепирались, не без этого, и определились, кому в какие РУВД отправляться. Раздав, как говорится, всем сёстрам по серьгам, Кузин отпустил близнецов восвояси. Хоть Симаков и нахваливал «ашников» — типа, ты только их только озадачь, они всю работу с материалами следствия на себя возьмут и резюме представят, — своим парням он доверял больше, опять же, кто там, в аналитическом отделе, станет в протоколах выискивать какие-то нюансы, да и ребятам не помешает в этом деле руку набить.

Закупры ушли. За окном сгустилась темень, разбавленная желтоватым светом уличных фонарей. Кузин собрался было ещё задержаться, пораскинуть мозгами, может что дельное придумается, однако бросив взгляд на часы понял, что и так уже засиделся. Полдевятого, а до дома почти час добираться. Надо выдвигаться…

Перед дверью своей квартиры он остановился и вставил ключ в замочную скважину. Внутри что-то неприятно кольнуло. Разом вспомнилось утреннее «прощание» с женой и подпорченное ею чуть ли не на весь день настроение. Повторения напряга на ночь глядя не хотелось, но деваться некуда. Кузин повернул ключ, открыл дверь и вошёл. Заслышав шум из кухни в прихожую вышла Лариса.

— Лёш, ты прости меня… — одним махом снимая все вопросы, извинилась она за утренний выплеск негатива и в недоумении, мол, сама не понимаю, как это меня угораздило, прибавила: — Не знаю, что на меня нашло. Наплела невесть чего…

От сердца отлегло. Хоть и не подав виду, что рад такому завершению скверно начавшегося дня, Алексей Борисович испытал облегчение.

— Да ладно… Проехали, — снисходительно бросил он и, сняв пальто, чмокнул супругу в щёчку.

Внутрисемейный мир был восстановлен.

Отправив братьев в турне по столичным районным управлениям, Кузин занялся тем, что плотно пообщался с людьми, которые могли пролить хоть какой-то свет на ситуацию с «Бесом». Как только их не обзывают — и спецаппаратом, и агентурой, и осведомителями, — суть-то одна. Это те, кто варится в преступной среде, и в силу стечения самых разных жизненных обстоятельств вынуждены идти на негласное сотрудничество с органами, иными словами, стучать. Добровольцы подвизаться на поприще оказания содействия «уголовке» возможно и встречаются в природе, но Кузину с таковыми сталкиваться не доводилось. Как правило, на контакт идут не от хорошей жизни, а лишь тогда, когда эта самая жизнь на тебя катком наедет и замаячит реальная посадка. Тут появляется благодетель в лице ушлого опера, который, опять же как правило, сам же грядущие неприятности и спровоцировал, и на определённых условиях вынимает бедолагу из дерьма. Так обычно начинается сотрудничество.

Если работаешь в уголовном розыске, в некоторых вещах ты просто обязан быть циником. Каждый сыщик понимает, что, «сливая» ему информацию, агент тоже его использует и по ходу дела с его помощью решает какие-то свои шкурные вопросы, типа, устранения конкурентов или же обеспечения собственной безопасности от недоброжелателей. А кто-то примитивно сводит счёты за старые обиды. Кузин это понимал и закрывал глаза на их побудительные мотивы. Они его не интересовали — главное результат. В общем, в отношениях со своими осведомителями Алексей Борисович придерживался принципа «ты — мне, я — тебе» и не видел в этом ничего зазорного.

Без качественной агентуры опер как без рук. Она — его глаза и уши по ту сторону баррикады. Агентура для сыщика — уж не пеняйте за пафос, но иначе и не скажешь, — как скрипка, для скрипача. Есть Страдивари, а есть продукция Московского комбината по производству музыкальных инструментов и мебели. И то, и то — скрипка, только одна поёт, а другая подвывает как циркулярка. Посему абы кого Алексей Борисович не вербовал, выбирал дельных и, не то чтобы их холил и лелеял, но по мере сил оберегал от неприятностей и, само собой, при случае трафил их самолюбию. С кем-то можно пообщаться накоротке, но были у него и те, кто требовал к себе внимания, для кого уважуха не пустой звук. С