Ратанга - Татьяна Кухта

И тут судьба смилостивилась надо мной. На широкое крыльцо Башни вышли, беседуя, Странница и какой-то человек.

- Не торопись и не медли, - услышыла я ее отчетливый, чуть усталый голос. - В Вельде остановишься... Ну и... светлый путь!

Он кивнул и скользнул в сумрак, а я - бросилась к ней. Стражники выставили копья.

- Эгле! - воскликнула Странница. - Что ты тут делаешь?

- Ох и настырная! - проворчал старший будто даже с уважением.

- Я к тебе! А меня не пускают...

Странница обняла меня за плечи, увела в темноту Башни. Я с трудом понимала, где мы идем, только мелькали стражи в пересечениях коридоров да чередовались мерцающие походни в стенных гнездах.

Кивнув последнему стражу, в серой куртке с гербом Ратанги и с коротким копьем, она распахнула дверь.

Сквозь большое, с частой оконницей окно вплывал в покой неяркий свет. Проступали из теней стол с высокой незажженной светильней, узкая, застланная холстиной кровать, низкий ларь-лава. На распятой по стене волчьей шкуре висел в ножнах знакомый мне меч, такая же шкура лежала на каменном полу. И это все? Так живет Хранительница Ратанги? Мне стало отчего-то обидно.

И только подойдя к столу, разглядела я единственную роскошь этого покоя две книги в тяжелый, изукрашенных золотом окладах. Одна была распахнута на середине и заложена серым зегзичьим пером. Из-под книг стекал на край стола холст со странным трехцветным рисунком: зелено-коричневым, с синими извивами и пятнами, а по нему точки и черные загогулины.

- Это карта, - объяснила Странница. Я, переглотнув, кивнула.

- Садись, Эгле. Хочешь есть?

Я помотала головой.

Странница села рядом. Мы молчали.

Сумрак сгущался, я уже с трудом различала лицо Хранительницы и только тогда насмелилась.

- Я пришла... просить тебя.

Мне сделалось холодно, точно я бросалась в омут, но отступать уже было поздно.

- Только не зажигай светильню, - заторопилась я, уловив ее движение. - Я сейчас... Я не могу так больше жить!

- Тебя кто-нибудь обидел, Эгле?

В горле зацарапало. Захотелось втиснуться лицом ей в плечо и зарыдать в голос от того, что меня никто не любит здесь и никому я не нужна... Даже Алин, всеми презираемой и отвергнутой, легче. Потому что она своя. И Вентнор уехал...

- Вентнор уехал, - прошептала я, с трудом сдерживая слезы. Мне почудилось, что она вздрогнула. Но голос ее был ровен:

- Так надо.

И все? Так надо?! Кому надо-то? Тебе? Ему? Ратанге?! Ведь сейчас нет боев! Может быть, последние дни, когда я могу его видеть. Разве ты не понимаешь?..

Я не выкрикнула этого. только отодвинулась, напрасно стараясь сглотнуть застрявший в горле комок.

- Что еще? - спросила Хранительница безразлично.

Ох как захотелось мне встряхнуть ее, чтобы не было этого четкого голоса, чтоб хоть боль прозвучала в нем, хоть что-то человеческое!

- Алин.. - прошептала я хрипло от ненависти. - Алин проще прийти к тебе. Когда ей хочется...

- У Алин никого нет, кроме меня.

- А у меня кто есть?! Ваша славная Ратанга?!..

Ее глаза сверкнули, но я уже не могла остановиться.

- Я так не хочу! Не могу больше! В Доме Исцеления доверяют только бинты подносить и белье стирать!

Она резко встала:

- Если надо, то и это делать будешь.

- С этим и девчонки справятся! А я больше могу!..

- Что именно? - голос ее был тих и страшен, такое в нем звучало напряжение.

- Я хочу воевать. Вместе с вами.

- На стене меч, - качнула она головой. - Возьми.

- Так сразу?..

- Ну да.

Какой у нее холодный голос... Она же знает, что я не умею. И вот так... как нашкодившего щенка... У меня лицо вспыхнуло от стыда и гнева. Хорошо, что темно. Не видно.

- Я научусь. Научусь!

- Стоит ли?.. - голос был тихим и усталым. - Многие вожди тоже так считают... Что теперь надо воевать, а все прочее - оставить на потом. Только... если думать так, мы проиграем, еще не успев начать битвы.

- Но сейчас, сейчас важнее нет - воевать!

- Это никогда... никогда не будет самым важным.

Я не понимала, зачем она говорит мне это. Обида и раздражение подкатили под горло, как... волна.

- Даром ты на меня высокие слова тратишь, Хранительница. Мы о разном говорим. И это все - ни к чему.

Не отвечая, она высекла огонь, зажгла светильню. Взяв ее, обернулась ко мне. И только тогда я увидела ее искаженное мукой лицо.

- И-дем, Эгле, - сказала она ровно. - Я найду тебе провожатого.

- Я сама найду дорогу.

- Хорошо, иди, - согласилась она устало.

Я оглянулась с порога: она сидела за столом, обхватив лоб ладонями, и в опущенных ее плечах, в поникшей голове было нечто такое, от чего у меня сжалось сердце. И все же мы были сейчас безмерно далеки друг от друга, и ни ее разум, ни моя жалость ничего изменить не могли.

За поворотом, где стоял под пылающей походней неподвижный стражник, я столкнулась с оружным человеком. На его плече, освещенный пламенем, вспыхнул знак вождя.

- Хранительница... - быстро начал он, но я оборвала:

- Нет! Я Эгле. А Хранительница там, у себя.

Растерянность на лице вождя сменилась отчужденностью. Он обошел меня и заторопился дальше. А я вышла на площадь. Старшего стражника не оказалось почему-то, лишь молодой стоял на своем месте и окликнул меня, как давнюю знакомую:

- Эй, ну как, поговорили? Далеко ли собралась?

Я хотела промолчать, но вдруг нежданная мысль пришла в голову, и я вернулась к стражнику.

- Далеко ли, близко - не тебе спрашивать. Ты лучше вот что ответь молчать умеешь?

Он радостно захохотал:

- Могу, коли сильно попросят!

- Нож какой-нибудь есть у тебя?

- Какой-нибудь - это в трапезной, - усмехнулся парень, - у меня боевой, двуострый.

- Дай мне его, - попросила я. - Ненадолго дай, верну тотчас же.

- Ну, коли так... - он пожал плечами, вынул из-за отворота сапога нож с костяной рукоятью и длинным тонким клинком. - Бери. Ты чего задумала-то?

Не отвечая, я взяла нож, потрогала лезвие ногтем - хорошо ли наточено - а потом повернулась спиной к стражнику и, стиснув зубы, полоснула себя по скуле. Острое лезвие мгновенно вспороло кожу и - или это мне почудилось? - заскрипело по кости. Я зажала порез ладонью, вытерла нож о платье и отдала стражнику. Тот не сводил с меня растерянного взгляда.

- Ты чего натворила?

- Ничего. Умеешь молчать - молчи.

Может, он еще что спросил, но я, не слушая, побежала прочь, через площадь к дороге, ведущей вниз. Уже совсем стемнело, но дорог была хорошо видна, и я бежала быстро, старательно зажимая щеку ладонью. Теплая кровь ползла, просачивалась сквозь пальцы, медленно и щекотно. Боль была несильная, саднящая, и еще перехватывало дыхание, как от сильного ушиба.

Никого не встретив, добежала я до Дома Исцеления. Почти все окна его были темны, лишь в коридорах горели редкие походни. В нашем покое чадила полуугасшая плошка. Алин спала, ровно и тихо дыша. На столе стояла миска с остывшим ужином, но о еде я думать не могла. Пальцы слиплись от крови, а она все н останавливалась. Я вспомнила, что в нише над столом среди прочих лекарств стоит коробка с кровохлебкой. Я попыталась нашарить ее в темноте и задела какую-то чашку, она упала и со стуком разбилась. Алин мгновенно вскочила, будто и не спала.

- Ведьмин корень! Ты что по ночам шаришься?

- Я нечаянно, - ответила невнятно, потому что боль свела щеку. П-прости...

Алин, прихватив плошку, подошла ко мне. Я невольно прикрылась локтем.

- Умыться, что ли, забыла? - недоуменно моргая, она с силой отвела мою руку и охнула: - Да ты в крови, девчонка! Что случилось?

- Поцарапалась...

- Об чей кинжал? - усмехнулась она. - Меня, милая, не обманешь, - и спросила с внезапной тревогой: - Уж не из-за меня ли?

- Нет... Сама...

- Что-о? Да ты с ума сошла! А-ну, садись, - она толкнула меня на скамью, Сиди, здесь кувшин был, обмою... Так... кровохлебка... Слушай, девчонка, да как же тебя угораздило?

Она говорила и одновременно обмывала порез, втирала в него кровохлебку, прикладывала какой-то лоскут и так была сейчас похожа на Странницу, что мне почудилось, будто разговор продолжается. И я сказала невнятно, стараясь не двигать левой щекой:

- Хочу, чтобы меня ни с кем не путали.

Алин замерла и пристально взглянула на меня.

- Дурочка, - сказала она, - ну какая же ты дурочка. Лицо себе испортить из-за такого пустяка...

- Это не пустяк! - забывшись, я дернула щекой, и от боли стиснулось дыхание.

- Молчи, - велела Алин. - Потом ответишь, - и, нагнувшись, шепотом спросила: - Она знает?

- Нет, - с трудом выговорила я.

- Ну и ладно, - отчего-то вздохнула Алин. - Да сиди ты смирно, дурочка...

У Красных Врат мне пришлось задержать коня. В распахнутые настежь ворота один за другим вползали возы. Они были так тяжело нагружены, что колеса вязли в щебне по ступицу. За возами шли люди, запыленные, усталые. Это были жители окрестных селений. Они доставляли в Ратангу еду, получая взамен изделия городских мастеров, и находили здесь убежище на случай нашествия - как сейчас. Они шли и шли мимо, с надеждой взглядывая на высокие стены, на суровых стражников. Казалось, что идущим не будет конца. Но вот прошли последние. и не успела улечься поднятая ими пыль, как я поспешно выехала из ворот, и они затворились за моей спиной.