Полное собрание стихотворений - Андрей Белый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1906–1908
Серебряный Колодезь
В вагоне
Т.Н. Гиппиус
Жандарма потертая Форма,Носильщики, слезы. Свисток —И тронулась плавно платформа;Пропел в отдаленье рожок.
В пустое, раздольное полеЛечу, свою жизнь загубя:Прости, не увижу я боле —Прости, не увижу тебя!
На дальних обрывах откосаПрошли – промерцали огни;Мостом прогремели колеса…Усни, мое сердце, усни!
Несется за местностью местность —Летит: и летит – и летит.Упорно в лицо неизвестностьПод дымной вуалью глядит.
Склонилась и шепчет: и слышитДуша непонятную речь.Пусть огненным золотом дышитВ поля паровозная печь.
Пусть в окнах – шмели искряныеПроносятся в красных роях,Знакомые лица, дневные,Померкли в суровых тенях.
Упала оконная рама.Очнулся – в окне суетня:Платформа – и толстая дамаКартонками душит меня.
Котомки, солдатские ранцыМелькнули и скрылись… ЯснейБлесни, пролетающих станцийЗеленая россыпь огней!
Август 1905
Ефремово
Станция
Г. А. Рачинскому
Вокзал: в огнях буфетаСтарик почтенных летНад жареной котлетойКолышет эполет.
С ним дама мило шутит,Обдернув свой корсаж, —Кокетливо закрутитИзящный сак-вояж.
А там – сквозь кустик мелкийБредет он большаком.[2]Мигают злые стрелкиЗелененьким глазком.
Отбило грудь морозом,А некуда идти —Склонись над паровозомНа рельсовом пути!
Никто ему не внемлет.Нигде не сыщет корм.Вон: – станция подъемлетОгни своих платформ.
Выходят из столовойНа волю погулять.Прильни из мглы свинцовойИм в окна продрожать!
Дождливая окрестность,Секи, секи их мглой!Прилипни, неизвестность,К их окнам ночью злой!
Туда, туда – далеко,Уходит полотно,Где в ночь сверкнуло око,Где пусто и темно.
Один… Стоит у стрелки.Свободен переезд.Сечет кустарник мелкийРубин летящих звезд.
И он на шпалы прянулК расплавленным огням:Железный поезд грянулПо хряснувшим костям —
Туда, туда – далекоУходит полотно:Там в ночь сверкнуло око,Там пусто и темно.
А всё: в огнях буфетаСтарик почтенных летНад жареной котлетойКолышет эполет.
А всё: – среди лакеев,С сигары армянинПуховый пепел свеяв, —Глотает гренадин.
Дождливая окрестность,Секи, секи их мглой!Прилипни, неизвестность,К их окнам ночью злой!
1908
Серебряный Колодезь
Каторжник
Н.Н. Русову
Бежал. Распростился с конвоем.В лесу обагрилась земля.Он крался над вечным покоем,Жестокую месть утоля.
Он крался, безжизненный посохСжимая холодной рукой.Он стал на приволжских откосах —Поник над родною рекой.
На камень упал бел-горючий.Закутался в серый халат.Глядел на косматые тучи.Глядел на багровый закат.
В пространствах, где вспыхивал пламень,Повис сиротливый дымок.Он гладил и землю, и камень,И ржавые обручи ног.
Железные обручи звономУпали над склоном речным:Пропели над склоном зеленым —Гремели рыданьем родным.
Навек распростился с Сибирью:Прости ты, родимый острог,Где годы над водною ширьюВ железных цепях изнемог.
Где годы на каменном, голомПолу он валяться привык:Внизу – за слепым частоколом —Качался, поблескивал штык;
Где годы встречал он со страхомЕдва прозябающий день,И годы тяжелым размахомОн молот кидал на кремень;
Где годы так странно зиялаУлыбка мертвеющих уст,А буря плескала-кидалаДрожащий, безлиственный куст;
Бросали бренчавшие бревна,Ругаясь, они на баржи,И берегом – берегом, ровноВлекли их, упав на гужи;
Где жизнь он кидал, проклиная,Лихой, клокотавшей пурге,И едко там стужа стальнаяСжигала ветрами в тайге,
Одежду в клочки изрывая,Треща и плеща по кустам; —Визжа и виясь – обвивая, —Прощелкав по бритым щекам,
Где до крови в холоде мглистом,Под жалобой плачущий клич,Из воздуха падая свистом,Кусал его бешеный бич,
К спине прилипая и кожиСрывая сырые куски…И тучи нахмурились строже.И строже запели пески.
Разбитые плечи доселеИзъел ты, свинцовый рубец.Раздвиньтесь же, хмурые ели!Погасни, вечерний багрец!
Вот гнезда, как черные очи,Зияя в откосе крутом,В туман ниспадающей ночиВизгливо стрельнули стрижом.
Порывисто знаменьем крестнымШирокий свой лоб осенил.Промчался по кручам отвесным,Свинцовые воды вспенил.
А к телу струя ледянаяПрижалась колючим стеклом.Лишь глыба над ним землянаяОсыпалась желтым песком.
Огни показались. И долгоГорели с далеких плотов;Сурово их темная ВолгаДробила на гребнях валов.
Там искры, провеяв устало,Взлетали, чтоб в ночь утонуть;Да горькая песнь прорыдалаТам в синюю, синюю муть.
Там темень протопала скоком,Да с рябью играл ветерок.И кто-то стреляющим окомИз тучи моргнул на восток.
Теперь над волной молчаливоКачался он желтым лицом.Плаксивые чайки ленивоЕго задевали крылом.
1906–1908
Серебряный Колодезь
Вечерком
Взвизгнет, свистнет, прыснет, хряснет,Хворостом шуршит.Солнце меркнет, виснет, гаснет,Пав в семью ракит.
Иссыхают в зыбь лохмотьевСухо льющих нивМеж соломы, меж хоботьев,Меж зыбучих ив —
Иссыхают избы зноем,Смотрят злым глазкомВ незнакомое, в немоеПоле вечерком, —
В небо смотрят смутным смыслом,Спины гневно гнут:Да крестьянки с коромысломВниз из изб идут;
Да у старого амбараСтарый дед сидит.Старый ветер нивой старойИсстари летит.
Тенью бархатной и чернойРазмывает рожь,Вытрясает треском зерна;Шукнет – не поймешь:
Взвизгнет, свистнет, прыснет, хряснет,Хворостом шуршит.Солнце: – меркнет, виснет, гаснет,Пав в семью ракит.
Протопорщился избенокКривобокий строй,Будто серых старушонокПолоумный рой.
1908
Ефремов
Бурьян
Г.Г. Шпету
Вчера завернул он в харчевню.Свой месячный пропил расчет.А нынче в родную деревню,Пространствами стертый, бредет.
Клянет он, рыдая, свой жребий.Друзья и жена далеки.И видит, как облаки в небеВлекут ледяные клоки.
Туманится в сырости – тонетОкрестностей никнущих вид.Худые былинки наклонит,Дождями простор запылит —
Порыв разгулявшейся стужиВ полях разорвется, как плач.Вон там: – из серебряной лужиПьет воду взлохмаченный грач.
Вон там: – его возгласам внемлетЖилец просыревших полян —Вон: – колкие руки подъемлетОбсвистанный ветром бурьян.
Ликует, танцует: «Скитальцы,Ища свой приют, припадутКо мне: мои цепкие пальцыИх кудри навек оплетут.
Вонзаю им в сердце иглу я…На мертвых верхах искони.Целю я, целуя-милуя,Их раны и ночи, и дни.
Здесь падают иглы лихиеНа рыхлый, рассыпчатый лёсс;И шелестом комья сухиеЛетят, рассыпаясь в откос.
Здесь буду тебя я царапать, —Томить, поцелуем клонясь…»Но топчет истрепанный лапотьУпорнее жидкую грязь,
Но путник, лихую сторонкуКляня, убирается прочь.Бурьян многолетний вдогонкуКидает свинцовую ночь.
Задушит – затопит туманом:Стрельнул там летучей иглой…Прокурит над дальним курганомТяжелого олова слой.
Как желтые, грозные бивни,Размытые в россыпь полей,С откосов оскалились в ливниСлои вековых мергелей.
Метется за ним до деревни,Ликует – танцует репье:Пропьет, прогуляет в харчевнеРастертое грязью тряпье.
Ждут: голод да холод – ужотко;Тюрьма да сума – впереди.Свирепая, крепкая водка,Огнем разливайся в груди!
1905–1908
Ефремов
Арестанты
В.П. Поливанову
Много, брат, перенеслиНа веку с тобою бурь мы.Помнишь – в город нас свезли.Под конвоем гнали в тюрьмы.
Била ливнем нас гроза:И одежда перемокла.Шел ты, в даль вперив глаза,Неподвижные, как стекла.
Заковали ноги намВ цепи.Вспоминали по утрамСтепи.
За решеткой в голубомБыстро ласточки скользили.Коротал я время сномВ желтых клубах душной пыли.
Ты не раз меня будил.Приносил нам сторож водки.Тихий вечер золотилОкон ржавые решетки.
Как с убийцей, с босяком,С воромРаспева та вечеркомХором.
Здесь, на во те, мел степейВспомним душные пaлaты,Неумолчный лязг цепей,Наши серые халаты.
Не кручинься, брат, о том,Что морщины лоб изрыли.Всё забудем: отдохнем —Здесь, в волнах седой ковыли.
1901