Найти мертвеца - Дороти Сэйерс

— Бедняжка. Но, несомненно, вы — умница. Вы заняты делом. Вероятно, от этого. Но что делать мне? Я даже не знаю, как Начать выяснять это ужасное дело по поводу Пола. Но вы — Умница, и вы поможете мне, правда?

— Надеюсь, вы говорите мне именно то, что хотите, чтобы было сделано?

— Да, безусловно. Я настолько глупа, что даже не могу должным образом объяснить. Но, видите ли, мисс Вэйн, я ЗНАЮ, знаю абсолютно, что бедняга Поль не мог совершить ничего необдуманного. Не мог. Он был совершенно счастлив со мной и предвкушал это и в будущем.

— Предвкушал что? — спросила Гарриэт.

— Да наш брак! — ответила миссис Велдон, как если бы это было самоочевидным.

— О, понимаю. Очень сожалею. Я не знала, что вы собирались пожениться. И когда же?

— Через две недели. Как только я смогла бы быть готовой для этого. Мы были так счастливы, как дети…

Слезы снова скопились в глазах миссис Велдон.

— Сейчас расскажу вам обо всем. Я была очень больна и приехала сюда в прошлом январе. Доктор сказал, что мне необходим мягкий климат, а я так устала от Ривьеры! Для разнообразия я решила попробовать Уилверкомб. Здесь действительно премилый отель, как видите, и я однажды была здесь с леди Хартлипул — но она, как вы знаете, умерла в прошлом году. В ту же самую первую ночь подошел Поль и пригласил меня на танец. Нас явно потянуло друг к другу. На секунду наши глаза встретились, и мы осознали, что нашли друг друга. Он тоже был одинок. Мы протанцевали всю ночь. Мы совершали длинные прогулки, и он рассказывал мне все о своей несчастной жизни. Мы оба были изгнанниками…

— О да, он приехал из России.

— Да, совсем маленьким ребенком. Бедная маленькая душа. Знаете, на самом деле он был князем, но никогда не любил много говорить об этом. Только намекал… Он очень много переживал от унижения, будучи профессиональным танцором. Я говорила ему — когда мы лучше узнали друг друга — что сейчас он — князь в моем сердце и он сказал, что это для него лучше, чем владеть короной империи, бедный мальчик. Он страшно меня любил. Иногда он даже пугал меня. Знаете, русские такие горячие.

— Конечно, конечно, — проговорила Гарриэт. — У вас не произошло какой-нибудь размолвки или чего-нибудь, что могла склонить его к…?

— О нет! Мы были слишком очарованы друг другом. Ту последнюю ночь мы танцевали вместе, и он прошептал мне, что в его жизни наступила ВЕЛИКАЯ и удивительная перемена. Он был весь пыл и восторг. Он часто волновался от малейших незначительных вещей, но на сей раз это было истинным огромным волнением и счастьем. Той ночью он танцевал восхитительно! Он сказал мне это потому, что его сердце настолько переполнено счастьем и восторгом, и он, как бы танцевал в воздухе. Он произнес: «Я должен завтра уехать, но пока не могу сказать тебе зачем и куда». Я больше ничего у него не спрашивала, иначе испортила бы все, но, конечно, я знала, что он имел в виду. Он получал разрешение на брак, после чего через две недели мы бы поженились.

— Где вы собирались пожениться?

— В Лондоне. Конечно, в церкви, поскольку я считаю, что брачная контора — это так уныло… Не правда ли? Конечно, ему надо было уехать и задержаться в церковном приходе, чтобы все подготовить. Нам не хотелось, чтобы кому-нибудь заранее стало известно о нашей тайне, могли бы возникнуть нежелательные разговоры. Видите ли, я несколько старше, чем он, а люди говорят такие ужасные вещи. Сама я немного беспокоилась по этому поводу, но Поль всегда говорил: «Сердце определяет возраст, мой Маленький Цветок», — так он меня называл, потому что меня зовут Флора — такое вот отвратительное имя. Не могу понять моих бедных дорогих родителей, как они могли прийти к такому выбору. «Сердце определяет, а твое сердце прямо как у семнадцатилетней». Было прекрасно так говорить с его стороны, хотя это совершеннейшая правда. Я ощущала себя семнадцатилетней, когда находилась рядом с ним.

Гарриэт пробормотала что-то невнятное. Этот разговор был для нее невыносимым. Он вызывал тошноту, жалость и был каким-то искусственным, несмотря на ужасную реальность; он был нелепо-комичным и хуже, чем трагическим. Ей хотелось любой ценой остановить его, и в то же время любой ценой продолжать его, чтобы выпытать еще несколько реальных фактов из цветистой неразберихи абсурда.

— Он никого не любил до тех пор, пока не встретил меня, — продолжала миссис Велдон. — Это чувство настолько чистое и внезапное охватило молодого человека впервые. Он ощущал, ну, почти благоговение. Он ревновал к моему прежнему замужеству, но я объяснила ему, что не надо этого делать. Я была совсем ребенком, когда вышла замуж за Джона Велдона, СЛИШКОМ молода, чтобы понимать, что такое любовь. Я совершенно не пробудилась, пока не повстречала Поля. Были и другие мужчины, не утверждаю, что их не было, которые хотели жениться на мне (я стала вдовой очень рано), но они ничего не значили для меня, совсем ничего. «Сердце девушки с опытом женщины», — так любил говорить Поль. И это было правдой, моя дорогая, это действительно было так.

— Я уверена, что так оно и было, — сказала Гарриэт, стараясь выразить свою уверенность таким же тоном.

— Поль — был так красив и так изящен. Если бы вы могли увидеть, каким он был! И он был очень скромен и ничуть не испорчен, несмотря на то, что все женщины бегали за ним. Он долгое время боялся заговорить со мной, я имею в виду — сказать мне, что он ощущает рядом со мной. В сущности, мне пришлось сделать первый шаг, иначе он никогда бы не осмелился заговорить, хотя было совершенно очевидно, что он чувствовал. Несмотря на то, что мы обручились в феврале, он предложил отложить свадьбу до Июня. Он понимал — это так приятно и чутко с его стороны — что нам надо подождать и попытаться преодолеть сопротивление моего сына. Разумеется, положение Поля делало его еще деликатнее. Видите ли, я довольно состоятельна, а у бедного мальчика не было и пенни, и он всегда отказывался принимать от меня какие бы то ни было подарки до тех пор, пока мы не поженимся. Ему пришлось пробиваться в одиночестве, ибо эти ужасные большевики ничего не оставили ему.

— Кто заботился о нем, когда он впервые приехал в Англию?

— Женщина, которая привезла его. Он называл ее «старая Наташа» и говорил, что она — крестьянка, безгранично преданная ему. Но вскоре она умерла, и потом к нему очень сердечно отнесся один еврейский портной с семьей. Они усыновили его и сделали ему британское подданство, дав свою фамилию Голдшмидт. После этого, по какой-то причине их дело потерпело крах, и они разорились. Полю пришлось работать на посылках и продавать газеты. Затем они попытались эмигрировать в Нью-Йорк, но это оказалось еще хуже. Потом они умерли, и Поль должен был сам заботиться о себе. Он очень не любил рассказывать об этом периоде своей жизни. Он был для него — как дурной сон.

— Наверное, он ходил в школу?

— Конечно, он посещал обыкновенную школу Штата со всеми детьми бедняков из Ист-Сайда. Но он ненавидел школу. Там всегда смеялись над ним, потому что он был болезненным. С ним обращались грубо и однажды на спортивной площадке его сбили с ног и он долгое время болел. Он был страшно одинок.

— Чем он занимался, когда оставил школу?

— Получил работу в ночном клубе, мыл посуду. Говорил, девушки были очень добры к нему, но, вообще, он мало рассказывал о том времени. Видите ли, он был очень впечатлительный. Считал, что люди стали презирать его, узнав, что он занимался работой такого рода.

— Наверное, там он и научился танцевать, — задумчиво проговорила Гарриэт.

— О да — он был восхитительным танцором! Знаете, у него было это в крови. Когда он стал старше, то получил работу как профессиональный танцор и выполнял ее очень хорошо, хотя, разумеется, это не было тем образом жизни, который он хотел бы.

— Ему удалось добиться вполне приличного образа жизни, — задумчиво произнесла Гарриэт, подумав об излишне щеголеватой одежде и сделанных на заказ ботинках.

— Да, он очень усердно трудился. Но он никогда не был здоров и говорил мне, что не смог бы долго продержаться в дансинге. Его очень беспокоило колено — артрит или что-то в этом роде, и он боялся, что будет хуже и он станет калекой. Не правда ли, страшно грустно? Знаете, Поль был так романтичен, и писал изумительные стихи. Он любил все прекрасное.

— Что привело его в Уилверкомб?

— О, он вернулся в Англию, когда ему было семнадцать и в Лондоне поступил на работу. Но это заведение обанкротилось или было закрыто полицией или еще что-то, и он приехал сюда немного отдохнуть на сэкономленные деньги. Тогда он обнаружил, что здесь требуются танцоры, нанялся на временную работу и показал себя настолько великолепно, что администрация решила оставить его.

— Понятно, — Гарриэт подумала, что будет очень трудно проследить все передвижения Алексиса: через гетто Нью-Йорка и быстро возникающие и исчезающие клубы Уэст-Энда.