Максимы и мысли. Характеры и анекдоты - Себастьен-Рош Николя де Шамфор

условности цивилизованного общества, — когда, повторяю, человек принимает такое решение (а это неизбежно, если только он не глуп, не слаб и не подл), он быстро убеждается, что остался почти в полном одиночестве.

Любой человек, способный испытывать возвышенные чувства, вправе требовать, чтобы его уважали не за положение в обществе, а за характер.

Глава V

РАЗМЫШЛЕНИЯ О НРАВАХ

Философы насчитывают четыре основные добродетели и уж из них выводят все остальные. Это — справедливость, умеренность, сила характера и благоразумие. Последнее, думается, заключает в себе две первых — справедливость и умеренность — и в известной степени заменяет силу характера, ибо во многих случаях спасти человека, лишенного этой силы, может только благоразумие.

* * *

Моралисты, подобно философам, создавшим физические и метафизические системы, позволили себе слишком широкие обобщения, придали слишком всеобщий смысл максимам, касающимся нравственности. Что остается, например, от изречения Тацита:[68] «Neque mulier, amissa pudicitia, alia abnuerit»,[69] после того как столько женщин на деле доказали, что один проступок не мешает им проявить многие добродетели? Я был свидетелем того, как г-жа де Л*, чья юность мало отличалась от юности Манон Леско,[70] в зрелые годы питала чувство, достойное Элоизы.[71] Эти примеры таят в себе мораль слишком опасную, чтобы приводить их в книгах, но о них всегда следует помнить, иначе можно попасться на удочку моралистов-шарлатанов.

* * *

В светском обществе распутству придали такое благообразие, что оно больше не оскорбляет хороший вкус; реформе этой уже лет десять.

* * *

Когда душа больна, она ведет себя совершенно так же, как больное тело: мечется и не находит себе места, но все же наконец немного успокаивается, сосредоточиваясь на чувствах и мыслях, помогающих ее исцелению.

* * *

Иным людям, как воздух, нужны иллюзии в отношении всего, что им дорого. Порою, однако, у них бывают такие прозрения, что кажется, они вот-вот придут к истине, но они тут же спешат удалиться от нее, подобно детям, которые бегут за ряженым, но пускаются наутек, стоит тому обернуться.

* * *

Чувство, которое человек в большинстве случаев испытывает к своему благодетелю, похоже на его признательность зубодеру. Он говорит себе, что ему сделали добро, избавили от страданий, но тут же вспоминает, как это было больно, и уже не питает к своему спасителю особой нежности.

* * *

Подлинно великодушному благотворителю следует помнить, что тот, кому он хочет помочь, не должен знать о материальной стороне, которая есть в каждом благодеянии. Пусть мысль о ней, так сказать, утонет, растворится в чувстве, вызванном добрым делом, как мысль о наслаждении растворяется для любовников в очищающем очаровании любви, которая эту мысль породила.

* * *

Всякое благодеяние, не милое сердцу, отвратительно. Благодеяние — это или святыня, или мертвый прах. Мысль о нем надо хранить как драгоценность или навсегда отбросить.

* * *

Большинство благотворителей, которые, совершив добрый поступок, делают потом вид, что хотят остаться в тени, на самом деле убегают от признательности так же, как убегала вергилиева Галатея:[72] «Et se cupit ante video».[73]

* * *

Считается признанным, что люди привязываются к тем, кому они помогли. Это говорит о доброте природы: способность любить — вот поистине заслуженная награда за благое дело.

* * *

Клевета похожа на докучную осу: если у вас нет уверенности, что вы тут же на месте убьете ее, то и отгонять ее не пытайтесь, не то она вновь нападет на вас с еще большей яростью.

* * *

Новые друзья, которыми мы обзаводимся в зрелом возрасте, пытаясь заменить ими утраченных, в сравнении со старыми нашими друзьями все равно что стеклянные глаза, искусственные зубы и деревянные ноги в сравнении с настоящими глазами, собственными зубами и ногами из плоти и крови.

* * *

В простодушных рассуждениях ребенка из хорошей семьи заключена порой презанятная философия.

* * *

Людская дружба в большинстве случаев порастает множеством колючих «если» и «но» и в конце концов переходит в обыкновенные приятельские отношения, которые держатся только благодаря недомолвкам.

* * *

Между нравами старинными и нашими такое же сходство, как между Аристидом,[74] министром финансов у афинян, и аббатом Терре.[75]

* * *

Род человеческий, дрянной уже по своей натуре, стал еще хуже под влиянием цивилизованной жизни. Каждый человек вносит в эту жизнь недостатки, присущие, во-первых, всем людям, во-вторых, ему самому и, в-третьих, тому сословию, к которому он принадлежит. С возрастом недостатки эти возрастают, и чем старше становится человек, чем больше он уязвлен пороками ближних, чем несчастнее из-за собственных пороков, тем сильнее его презрение к человечеству и обществу, на которые он и готов обрушить свой гнев.

* * *

Со счастьем дело обстоит как с часами: чем проще механизм, тем реже он портится. Самые неточные — это часы с репетицией, особенно если у них есть минутная стрелка; ну, а если они еще показывают дни недели и месяцы года, то поломкам нет конца.

* * *

У людей все суетно — радости и печали; но уж лучше пусть мыльный пузырь будет золотистый или лазурный, чем черный или грязносерый.

* * *

Человек/ который именем дружбы прикрывает свое тиранство, покровительство или даже благодеяния, напоминает мне того злодея священника, который подносил яд в причастной облатке.

* * *

Мало на свете благотворителей, которые не говорили бы, подобно Сатане:[76] «Si cadens adoraveris me».[77]

* * *

Нищета сбавляет цену преступлению.

* * *

Стоики[78] — это своего рода поэты: в учение о нравственности они вносят поэтический пыл и вдохновение.

* * *

Если бы человек неумный мог понять изящество, утонченность, широту и прочие достоинства чужого ума и умел выказать это понимание, многие искали бы общества такого человека, даже при том, что сам он неспособен сказать ничего умного. Это относится и к душевным свойствам.

* * *

Наблюдая или испытывая страдания, причиняемые глубоким чувством, например любовью или дружбой, утратой близкого человека или иными обстоятельствами, невольно начинаешь думать, что беспутство и ветреность не так уж бессмысленны и что светские люди правильно относятся к жизни — другого отношения она и не стоит.

* * *

Иная страстная дружба дарит не меньшим счастьем, чем страсть, и вдобавок еще не противоречит разуму.

* * *

Пылкую и нежную дружбу можно ранить даже лепестком розы.

* * *

Великодушие — это не что иное, как сострадание благородного сердца.

* * *

Наслаждайся и дари наслаждение, не причиняя зла ни себе, ни другим, — в этом, на мой взгляд, заключена суть нравственности.

* * *

Для истинно порядочных людей, у которых есть