Зеленая - Джей Лейк

Ее слова перебил резкий металлический лязг, и я невольно вздрогнула. Я ни разу не слышала такого звука с тех пор, как Федеро привез меня сюда. Госпожа Тирей вскинула голову и презрительно скривилась.

— Пришла еще одна твоя наставница, — сказала она.

Сначала я обрадовалась, что избавлюсь от госпожи Тирей. Видимо, все мои чувства отразились у меня на лице. Женщина-утка прищурилась, и губы ее расплылись в злорадной улыбке — как будто где-то захлопнулась дверь. Она замахнулась, собираясь ударить меня, но потом как будто опомнилась и лишь сказала:

— Следуй за мной.

Мы подошли к черным воротам, в которые я приехала. Проем был достаточно широким, чтобы сюда проехала карета, но для одного человека открывали всего одну створку. Сбоку висел колокольчик, в который госпожа Тирей позвонила один раз. Створка ворот со скрипом открылась, и во двор вошла тощая угрюмая особа, такая же бледнокожая и остроглазая, как и все здешние люди-опарыши. На новой наставнице поверх серой юбки и серой блузы был надет темно-синий фартук.

— Девочка, — сказала госпожа Тирей, — это госпожа Леони. Она научит тебя шить.

Так мы перешли к следующему этапу моего обучения. Меня приучили сидеть на цепи. Настала пора обучать меня разным трюкам.

Вскоре после знакомства со второй наставницей меня избили по-настоящему — за то, что я перечила госпоже Леони. Голос у нее был тише и мягче, чем у госпожи Тирей, и я решила, что ей можно доверять. Тогда все люди казались мне лучше и добрее женщины-утки, которая проявляла жестокость походя и часто впадала в ярость — впрочем, ее приступы были умело рассчитаны.

Оценив мои навыки, госпожа Леони стала учить меня различным видам стежков. Мы работали с иглами разных размеров и с разными видами ниток. Управляться с некоторыми оказалось трудно. Однажды утром я шумно вздохнула от досады.

— В чем дело, девочка?

— Эта дурацкая иголка все время выскальзывает из рук! — пожаловалась я. — Терпеть не могу шелковые нитки!

— Будешь шить такими нитками, какие я тебе даю.

— Это глупо. Ведь можно взять нитку попроще!

Госпожа Леони оглядела меня с головы до ног, затем подошла к дому и вызвала госпожу Тирей. Они недолго перешептывались, а затем госпожа Леони вернулась и с ухмылкой села на место.

Вскоре к нам подошла и госпожа Тирей. В руке она сжимала сверток материи. Сверток был толстым, как колбаса, примерно с локоть в длину.

— Сними сорочку! — приказала она.

Смутившись, я покосилась на госпожу Леони. Я еще не знала, что меня ждет, мною владела лишь стыдливость. Стыдливость тоже стала для меня новым чувством; она появилась вместе с новым языком и постоянным холодом в доме Управляющего. Север был так далек от моей родины!

Сняв рубашку, я посмотрела на нее.

— Повернись, согни ноги в коленях и обхвати их руками.

Госпожа Тирей начала бить меня своим свертком по ягодицам и бедрам. Внутри шелковая трубка оказалась набита песком. Удары были гораздо больнее, чем ее шлепки. Не удержавшись, я вскрикнула от боли. Госпожа Тирей велела мне замолчать и ударила сильнее. Всего я получила двадцать ударов, а потом женщина-утка сказала:

— Надевай сорочку и продолжай урок с госпожой Леони!

Хотя от боли я сидела с трудом, я не смела жаловаться. Взяв дрожащими пальцами иголку с ниткой, я увидела, как порозовели щеки госпожи Леони. Она выглядела… счастливой.

Так все и шло. Трубку с песком, обтянутую шелком, доставали все чаще; меня наказывали за малейшую провинность. Избивали, если я произносила хоть слово на родном языке. Если на миг опаздывала на урок или к столу. Если считали, что я проявляю неуважение. Госпожа Леони находила повод для порки не меньше двух или трех раз в неделю. Госпожа Тирей избивала меня даже за то, что я что-то забывала.

Хотя первые в жизни уроки терпения и выдержки мне дал буйвол Стойкий, госпожа Тирей буквально вдалбливала в меня свои уроки. Цоканье ее сандалий по деревянному полу заменило деревянный колокольчик папиного белого буйвола. Ее хриплое, одышливое дыхание подменило фырканье Стойкого, который звал меня прочь от опасности. Правда, сейчас моя жизнь подвергалась опасности постоянно.

Все больше холодало; близилась моя первая северная зима. Бывало, холодные дожди заряжали на несколько дней подряд. Я постоянно дрожала от холода. Госпожа Тирей куталась в шерстяной плащ, а мне не удосужилась дать даже платка. Я по-прежнему ходила в одной тонкой сорочке. На ночь в моей комнате разжигали небольшую жаровню, над которой я сушила припрятанные гранатовые зернышки, и потихоньку выкрадывала у госпожи Леони шелковые нитки.

Я мечтала раздобыть кусок материи. Надо только придумать, как отвлечь госпожу Леони.

Как-то госпожа Леони принесла на урок плоский сундук, который открывался сверху. Оттуда выдвигалось несколько ящиков, похожих на деревянные крылья. В ящиках лежали тюки материи — муслина, ситца, поплина, шелка, шерсти и других тканей. От материи душно пахло камфарой и кедром, так как сундук был из кедра. Некоторые ткани были такими пестрыми, что рядом с ними и бабочки показались бы скучными. Другие были простыми и мрачными.

— Каждая материя хороша по-своему; все виды тканей продаются на базаре, — сказала госпожа Леони.

Я никогда не была на базаре, но моя короткая биография не интересовала наставницу.

— Я научила тебя считать нити. С опытом ты сумеешь определить качество ткани даже издали. Ты знаешь о тканях не все, что нужно, но пока и этого хватит. — Она развернула примерно на локоть тонкую шерсть. — Я принесу ткацкий станок, чтобы ты видела, как делают ткань. — На лице ее появилась опасная улыбочка, и я поняла, что меня скоро будут бить. — Скажи-ка, девочка, что за шерсть у меня в руках?

Вопрос был с подвохом, потому что она еще не рассказывала мне, какие бывают виды шерсти. Но я подслушала, как она разговаривала с госпожой Тирей о материях, поэтому ответила наугад:

— Это кашемир, госпожа.

Лицо у нее вытянулось.

— А ты не дура! Осторожнее пользуйся орудием, которое находится между твоих ушей!

Раздражение ее прошло, и госпожа Леони поманила меня к себе. Я щупала ткань и слушала ее рассказ о козах особой породы, которых выращивают в Синих горах. Их шерсть невероятно тонка, и из нее прядут самую дорогую пряжу.

Заведя руку за спину, чтобы она не видела, я вытащила из ящика кусок шелка и уронила его на пол. Госпожа Леони в тот момент разглагольствовала о козах, поглаживая кашемир, и ничего не видела.

Я тихо радовалась. Она непременно заметит, что кусок шелка упал. Но поскольку я не пыталась затолкать материю под стул или спрятать ее, она наверняка решит, что ткань упала нечаянно.