Рискованный флирт - Лоретта Чейз

В любом случае медлить в такой ситуации – значило бы показать свою неуверенность, хуже того – слабость. Вести себя так с мужчиной опасно. С женщиной – фатально.

И потому лорд Дейн наклонился к ней ближе, так что его огромный итальянский нос Узиньоло был в дюйме от нее, и тихо сказал:

– Молитесь, мисс Трент.

Он просунул руку, голую руку, потому что снял перчатки перед тем, как приступить к еде – под рукав ее ротонды и добрался до верхней пуговки легкомысленной серой перчатки.

Дейн расстегнул перламутровую пуговку.

Джессика посмотрела на руку, но не шелохнулась.

Потом, прекрасно понимая, что на них устремлены взгляды всех присутствующих и шумные разговоры стихли до шепота, Дейн заговорил по-итальянски. Тоном любовника он говорил о погоде, о серой кобыле, которую задумал купить, о состоянии парижских сточных канав… Хотя сам он никогда не соблазнял женщину и не нуждался в этом, он видел и слышал, как это делают другие несчастные, и точно повторял их смехотворные интонации. Пусть все подумают, что они любовники. При этом он ловко работал над пуговками, приближаясь к ее запястью.

Джессика не издала ни звука, только время от времени переводила взгляд с его лица на руки с заторможенным выражением, которое он интерпретировал как бессловесный ужас.

Может, его интерпретация была бы более точной, если бы он безраздельно владел собой. Его лицо выражало чувственное влечение, голос звучал тихо и обольстительно.

Внутри он с беспокойством чувствовал, как пульс начал ускоряться начиная с пуговицы номер шесть. На номере двенадцатом пульс был скачущий. На номере пятнадцатом ему пришлось напрячься, чтобы сохранять ровное дыхание.

Он освобождал проституток от платьев, корсетов, подвязок и чулок. Никогда в жизни ему не приходилось расстегивать перчатки на руке благородной девушки. Он неоднократно совершал непристойные деяния, но никогда не чувствовал себя таким развратником, как когда расстегнул последнюю пуговку и, немного стянув лайковую перчатку, обнажил запястье и положил темные пальцы на нежную кожу.

Он был слишком занят поиском слова, которое определяло бы его состояние, и потому не заметил, что серые глаза мисс Трент приняли выражение замешательства респектабельной старой девы, которую соблазняют.

Даже если бы он понял это выражение, он бы не поверил; тем более не поверил бы в то, что придет в возбуждение из-за чертовой перчатки и кусочка женской плоти. И не то чтобы хорошего кусочка, из тех, каких не бывает у мужчин, – нет, только из-за дюйма кисти руки.

Хуже всего, что он не мог остановиться. Хуже всего, что страстная внутренняя экспрессия каким-то образом стала искренней, и Дейн заговорил по-итальянски не о сточных канавах, а о том, что он хочет расстегнуть все пуговицы и крючки, развязать все завязки… и снимать с нее одежды одну за другой, и гладить своими чудовищными руками мавра ее белую девственную плоть. Расписывая по-итальянски подробности своих фантазий, Дейн медленно стягивал перчатку, обнажая нежную ручку. Потом он тихонько дернул перчатку за кончики пальцев. И остановился. Еще раз дернул. И остановился. Еще один рывочек – и перчатка сползла с руки. Он дал ей упасть на стол, затем взял маленькую холодную белую ручку в свою огромную и теплую. Джессика легонько вздохнула. И все. Никакой борьбы, ничего, что говорило бы о сопротивлении.

Ему не хватало воздуха, сердце стучало так, как будто он долго за чем-то бежал. И когда сделал то, что хотел, оказалось, что не может ее отпустить. Пальцы сомкнулись на ее руке, он свирепо посмотрел на нее: пусть только посмеет, хотя бы попробует вырваться.

Широко открытыми глазами Джессика уставилась на Себастьяна. Потом моргнула, опустила глаза на их сомкнутые руки и тихо сказала:

– Я очень сожалею, милорд.

Еще не совсем контролируя себя, Дейн сумел произнести:

– Не сомневаюсь. Но, как видите, уже поздно.

– Вижу. Боюсь, теперь вам никогда не восстановить свою репутацию.

Он почувствовал беспокойство. Он его проигнорировал, засмеялся и оглядел зачарованную аудиторию.

– Cara mia, это ваша репута…

– Маркиз Дейн был замечен в обществе леди, – сказала Джессика. – Люди видели и слышали, как он за ней ухаживал. – Она подняла на него мерцающие глаза. – Это было чудесно! Я и не знала, что итальянский язык такой… волнующий.

– Я говорил о сточных канавах, – с непроницаемым видом сказал Дейн.

– Я не знала. Уверена, что и никто не узнает. Все думали, что вы объясняетесь мне в любви. – Она улыбнулась. – Старой деве, сестре недоумка Берти Трента.

Только тут Дейн с запозданием увидел изъян в своих рассуждениях. Потом вспомнил замечание Эсмонда о легендарной Женевьеве. Все присутствующие легко поверят, что крошка пошла по стопам своей бабушки, роковой женщины, эти чертовы парижане будут думать, что он попал под ее чары.

– Дейн, – тихо и твердо сказала Джессика, – если вы сейчас же не отпустите мою руку, я вас поцелую. На глазах у всех.

У него появилось сумасшедшее подозрение, что он тогда поцелует ее в ответ – на глазах у всех. Дейн – сам Вельзевул! – целующий леди, девственницу… Он подавил панику.

– Мисс Трент, – сказал он также тихо и твердо, – я хотел бы посмотреть, как вы это сделаете.

– Ну надо же, – раздался сзади знакомый противный голос. – Мне пришлось пройти до самого негодяя Буи Биллона. Я знаю, это не совсем то, что ты хотел, но я одну попробовал, и, осмелюсь сказать, ты не будешь разочарован.

Не замечая напряжения, пульсирующего рядом с ним, Берти выложил маленькую сигарную коробку на стол в дюйме от руки Дейна, которая все еще накрывала руку мисс Трент.

Взгляд Берти упал на руку сестры, и он вытаращил голубые глаза.

– Черт тебя побери, Джесс, – сварливо сказал он. – Ни на минуту нельзя оставить! Сколько раз я тебе говорил, чтобы не трогала моих друзей!

Мисс Трент холодно отняла руку.

Трент кинул на Дейна извиняющийся взгляд.

– Не обращай внимания, Дейн. Она со всеми парнями это проделывает. Не знаю зачем, потому что на самом деле ни одного из них не хочет. Как дурные кошки тети Луизы – гоняются за мышами, суматошные твари, ловят их, а потом не желают их есть. Оставляют трупы лежать где попало.

У мисс Трент дрогнули губы.

Намек на смех – лорду Дейну только этого не хватало, чтобы кавардак непонятных чувств превратился в бессильную ярость. Его «урок» обернулся тем, что его самого сунули головой в уборную. Его высмеяли, а перед тем помучили. Но недолго.

– У тебя, Трент, есть счастливая привычка появляться в самое подходящее время. Не могу выразить словами свою благодарность, громче скажут дела. Может, приковыляешь ко мне, после того как отвезешь домой свою неотразимую сестрицу? Придут Ваутри и еще несколько человек, чтобы распить бутылочку-другую и сыграть в кости.