Плененный принц - К. С. Пакат

– Следовало выпороть тебя еще в день твоего прибытия, – заявил Лоран. – Именно этого ты заслуживаешь.

– Так чего же не выпорол? – осведомился Дэймен. Прозвучало грубовато: слова вырвались сами собой. Выбирать их и сдерживаться не было сил. Дэймен чувствовал себя освежеванным, будто с него содрали верхний защитный слой. Проблема заключалась в том, что вместо слабости обнажился стальной стержень. – Ты хладнокровен и бесчестен. Что же удержало такого, как ты? – Этого говорить не следовало.

– Даже не знаю, – равнодушно отозвался Лоран. – Было любопытно, что ты за человек. Вижу, мы остановились слишком рано. Продолжим.

Дэймен попробовал собраться с духом перед новым ударом, но удар последовал не сразу, и внутри у Дэймена что-то надломилось.

– Ваше высочество, боюсь, он не переживет еще одной порции ударов.

– А я думаю, переживет. Как насчет пари? – Лоран снова заговорил холодным, безучастным голосом. – Ставлю золотой на то, что он выживет. Хочешь выиграть его у меня – старайся.

Вне себя от боли, Дэймен не ведал, как много прошло времени – он знал лишь, что слуга постарался на славу. А когда все закончилось, сил дерзить не осталось. Перед глазами темнело, и Дэймену приходилось отчаянно бороться, чтобы свет не погас окончательно. Далеко не сразу он понял, что Лоран что-то ему говорит, и еще дольше не мог понять сказанное тем бесстрастным голосом.

– Я был на поле боя в Марласе, – произнес Лоран.

Осознав суть его слов, Дэймен почувствовал, как мир переворачивается вверх дном.

– В сечу меня, конечно, не пускали, и увидеть его мне не довелось. Помню, я думал, что сказал бы ему при встрече. Что сделал бы. Как у вас язык поворачивается произносить слово «честь»? Знаю я ваше отродье. Вирца, который обойдется с акилосцем честно и благородно, выпотрошат его же собственным мечом. Этому меня научил твой соплеменник. Можешь поблагодарить его за этот урок.

– Поблагодарить кого? – превозмогая боль, выжал из себя Дэймен. Впрочем, ответ он знал заранее. Он знал.

– Дамианоса, погибшего принца Акилосского, – ответил Лоран. – Убийцу моего брата.

Глава IV

– Ай, – выдохнул сквозь зубы Дэймен.

– Не дергайся, – велел лекарь.

– Мясник ты криворукий, – выругался Дэймен на акилосском.

– И не болтай, – добавил лекарь. – Это целебная мазь.

Дворцовых лекарей Дэймен недолюбливал. В последние недели жизни отца его покои буквально кишели лекарями. Они пели, бормотали наговоры, подкидывали гадальные кости и приносили снадобья, а отцу становилось все хуже. Иначе Дэймен относился к прагматичным фельдшерам, без устали исцеляющим воинов в походах. В Марласе лекарь без лишней суеты зашил Дэймену плечо и ограничился лишь недовольным взглядом, когда пять минут спустя раненый вскочил на коня.

Вирские лекари оказались не чета акилосским: запрещали двигаться, бесконечно давали указания и постоянно меняли повязки. Сегодняшний явился в мантии до пят и в шапке, похожей на буханку хлеба. Целебная мазь, судя по ощущениям, совершенно не заживляла спину, зато приятно пахла корицей.

Три дня минуло с тех пор, как его выпороли у столба. Дэймен толком не помнил, как его сняли с креста и привели обратно в эту комнату. Лишь смутные воспоминания убедили его, что шел он сам. Бо́льшую часть пути.

Зато он помнил, как уже здесь, в комнате, два стража помогали ему стоять, пока Радель в ужасе осматривал его спину.

– Это впрямь… дело рук принца?

– Чьих же еще? – отозвался Дэймен.

Приблизившись на шаг, Радель отвесил Дэймену пощечину. Удар был сильным, более того – на каждом пальце Радель носил по три перстня.

– Что ты ему сделал? – потребовал ответа Радель.

Вопрос рассмешил Дэймена. Это, видимо, отразилось у него на лице, поскольку за первой пощечиной последовала вторая, еще сильнее. Жгучая боль мигом прогнала темноту, наползающую на глаза. Ясность сознания вернулась, и Дэймен за нее ухватился. Чувств он прежде не лишался, однако сегодня многое происходило с ним впервые, и рисковать не хотелось.

«Не давайте ему пока умирать», – сказал Лоран напоследок.

Слово принца – закон. Так, ценой разодранной спины, плененный Дэймен получил ряд привилегий, включая регулярные, сомнительной пользы осмотры лекаря.

Подушки на полу заменили кроватью, чтобы Дэймену удобно лежалось на животе (спину нужно беречь). Принесли одеяла и разноцветные шелковые накидки; хотя последние надлежало накидывать лишь на бедра (спину нужно беречь). Цепь осталась, но теперь ее пристегивали не к ошейнику, а к золотому наручнику (спину нужно беречь). Столь трепетное отношение к его спине Дэймена тоже смешило.

Его часто купали, а спину осторожно обтирали водой из лохани. Воду потом сливали, и в первый день после порки она была красной.

Примечательно, что больше всего изменились не обстановка в комнате и не распорядок дня. Изменилось отношение слуг и стражей. Дэймен ожидал, что они будут вести себя как Радель – со злобой и враждебностью. Вместо этого слуги проявляли сочувствие, а стражи – что еще неожиданней – дружелюбие. Если после боя на ринге они считали Дэймена ровней, то теперь, когда он был изувечен плетями принца, – настоящим товарищем. К Дэймену проникся даже высокий страж Орлан, угрожавший ему после поединка с Говартом. Осмотрев истерзанную спину, Орлан не без гордости нарек принца беспощадной сукой и ободряюще похлопал Дэймена по плечу, отчего тот мгновенно побледнел.

Сам Дэймен старался не задавать подозрительных вопросов, зато с удовольствием посвятил себя культурному обмену.

Правда, что в Акилосе ослепляют всякого взглянувшего на королевский гарем? Нет, неправда. Правда, что акилосские женщины летом ходят с нагой грудью? Да, правда. Правда, что на ринге борются нагими? Да. А рабы вообще всегда ходят голыми? Да. Даже с королем-бастардом и королевой-шлюхой Акилос казался Орлану раем. Хохот.

Король-бастард и королева-шлюха… Дэймен понял, что грубые афоризмы Лорана вошли в обиход. Дэймен сдержался и расцепил крепко сжатую челюсть. Контроль понемногу ослаблялся, и теперь он знал, как выбраться из дворца. Дэймен честно старался считать, что эти плюсы стоят порки. «Двух порок», – услужливо напомнила спина. Спину Дэймен игнорировал, сосредоточив внимание на всем остальном.

Надзирала за Дэйменом стража Лорана, никоим образом не подчиняющаяся регенту. Дэймена удивляло, как верна она своему принцу, как добросовестно выполняет приказы и терпит его гнусный характер, не выказывая недовольств и жалоб. Стражники всецело поддерживали Лорана в его противостоянии с дядей, и, как следствие, между людьми принца и регента, судя по всему, существовали глубокий раскол и острое соперничество.

Преданность стражи, очевидно, объяснялась внешностью Лорана, а не его характером. Единственным подобием неуважения были непристойные замечания о красоте принца. Верность, определенно, не мешала фантазиям об утехах с принцем, раздутым до неслыханных пределов.

– Правда ли, что в Акилосе господа держат рабынь, а дамы трахают рабов? – полюбопытствовал Йорд.

– А