Свет истины. Хроника вторая - Игорь Недозор

Морриганх появился, как он это любил: внезапно и бесшумно.

— Вижу, о чем-то невеселом?

— О «Сыне Смерти», — нашелся Йунус.

— Да, мне тоже жаль… Хоть и старый уже был корабль, но хорошо он нам послужил. Мы все равно собрались его менять…

Йунус кивнул. Да, старый дармун и так заканчивал свою службу. Но на смену ему уже почти готов на давенхафенской верфи построенный по его образцу трехмачтовик — с килем из крепчайшего дуба и обшивкой из горного кедра, — которому предстояло принять знакомое всем имя «Сын Смерти».

— Но у нас было бы два судна, хотя бы какое-то время…

— Да, — согласился капитан, и в тропической ночи его глаза чуть блеснули. — Я тоже думал об этом… И, кажется, нашел выход…

У Большого рифа пираты поделили добычу — триста тысяч в звонкой монете, не считая прочего добра.

Купцы Изумрудного моря на известие о падении Эльмано отреагировали вполне по-купечески: подняв цены на шафран, кошениль, черное и красное дерево и рабов.

Да еще заемный процент в ссудных конторах Кадэны, Туделы и Сан-Тарона вырос на одну десятую.

А в здании колониального управления супремы, что на Пласа-дель-Коронадо в Геоанадакано появилось дело на «разбойника и пирата Рагира Морриганха, в связях с преисподней подозреваемого».

Впрочем, никто бы не удивился, появись в этом ведомстве такое же дело на самого вице-короля. Ведь именно в застенках супремы просидел тринадцать лет примас Эгерийский — епископ Толетта преподобный Иеронимус, обвиненный в еретическом переводе святых книг и с трудом выкупленный Святым Престолом.

Глава 18

Через три месяца после вышеописанного. Остров Андайя.

Геоанадакано — самый большой город в Иннис-Тор. Так, по крайней мере, говорят эгерийцы и с ними никто не спорит. Самый первый тут, заложенный еще Вальяно и Мак-Мором, памятник которым по образцу статуй древней империи установили лет десять назад на главной площади — Пласа-дель-Сан-Пьедро эль Иннис, напротив собора Сан-Пьедро эль Иннис. Ворота Дальних Земель, куда стекаются товары и купцы из земель от Норгрейна до Айлана, где разгружаются эгерийские, амальфийские, ганзейские и танисские суда, а также и корабли старых соперников, арбоннцев и хойделльцев. Это не говоря о кораблях из всех гаваней материка южного и суденышек с материка северного.

Сколько в нем живет народу, точно не знает никто, даже сам суперинтендант стражи, всемогущий и грозный Херонимо де Баамондес. Одни говорят, что сорок тысяч, считая рабов, другие, что все пятьдесят, а то и семьдесят, не считая рабов.

Но зато точно известно, сколько в нем кабаков, таверн и прочих увеселительных заведений — ровно сто восемьдесят один. И среди них самая знаменитая и самая роскошная таверна — «Веселый иноходец» дона Мануэля Диаса.

Чего стоит одна лишь ее вывеска — здоровенная лошадь, вставшая на дыбы, держащая передними копытами большущую чашу, — выполненная из позолоченного олова и отделанная настоящими топазами, причем ни разу даже самый отчаянный вор, коими Геоанадакано изобиловал, даже не попытался их выковырять.

Ибо «Веселый иноходец» — не просто одна из многих портовых таверн Геоанадакано, в которых разнообразный морской люд торопится спустить звонкую монету. Великолепная кухня, отменные повара, вышколенная прислуга, отдельные кабинеты. Заведение, куда пускали не всякого капитана, что уж говорить о матросне!

Тут отирались знатные гранды и богатые купцы, офицеры и важные чиновники из канцелярий вице-короля. Советники, мажордомы, нотарии и протонотарии, чиновники провинций, судьи и аудиторы, казначейские и таможенные крысы… Не пренебрегало им и многочисленное духовенство — все эти аббаты и епископы со святыми братьями.

Высокородные посетители могли не бояться случайных встреч или огласки своих визитов.

Но роскошная таверна с чистыми залами и белоснежными скатертями на столах была лишь фасадом. Стоило пройти в задние комнаты да открыть двери, и там начинался темный лабиринт, тянувшийся чуть ли не на полквартала, предлагавший куда как более пикантные развлечения. Опытные и искусные в любви девушки всех рас и цветов кожи, а для тех, кто девушками не интересуются, столь же искусные и утонченные мальчики.

Любовники назначали тут свидания и могли быть уверены в сохранении тайны. Сколько выходов и входов ведет в этот притон разврата и азартных игр, может статься, не ведал даже хозяин, дон Мануэль, хитроглазый лысый толстяк лет пятидесяти, чей титул защищал заведение от вторжения альгвазилов портовой стражи и даже сбиров инквизиции.

Но не только шикарным борделем славился «Пьяный иноходец».

Тут, в небольших чистых номерах собирался цвет Геоанадакано — крупные купцы и судовладельцы, капитаны и каперы, сборщики пошлин, хозяева плантаций и шахт.

Собирался, дабы обсудить свои самые тайные дела — ибо ни одно, даже самое неосторожное слово, сказанное в таверне дона Мигеля, не стало еще ни разу достоянием чужих ушей.

Тут хозяева жизни встречались с ночными хозяевами, и титулованные особы с родословными длинней, чем грот-мачта, могли без помех побеседовать с главарями портовых головорезов, именами которых добропорядочные мещане пугали детей, и многих из которых уже вообще-то давно были публично колесованы и четвертованы на Вергийской площади (иные даже не единожды). Тут договаривались о выкупе за пленников с посланцами корсаров и торговались с людьми Миледи Ку относительно платы за безопасное плавание.

И об этом знали все, включая и дона Баамондеса, ведавшего всем уголовным, гражданским и политическим сыском в заморских владениях Эгерии.

Но, несмотря на это, «Веселый иноходец» никто не думал закрывать, и не врывались под его своды стражники с алебардами наперевес ловить злоумышленников.

Так и стояла таверна, как своеобразное посольство изнанки Эгерийского королевства, в котором, как в доме обнищавшего гранда, под позолотой скрывается труха и гниль.

Но всем этим не исчерпывались странности заведения дона Диаса.

Иногда поздними вечерами к дверям «Веселого иноходца» приходили люди с бледными сосредоточенными лицами и пустотой в глазах.

Войдя, такой посетитель совал стоявшему у дверей вышибале серебряный риэль — не больше, но и не меньше — и просил отвести его в номера, в Желтую комнату. Иногда привратник переспрашивал, уверен ли досточтимый сеньор, что ему нужна именно та самая Желтая комната, но чаще, молча кивнув, вел гостя в глубину заведения, открывал одну из дверей и оставлял гостя в комнате с желтыми стенами и без окон, но зато со второй дверью. Потом оставлял того наедине с его мыслями, лишь осведомляясь, что и сколько уважаемый гость будет пить и чем закусывать.