Глас Времени - Александр Малашкин

Штурмовики чуют неладное и останавливаются. Собаки на поводках с лаем рвутся вперед, но их резко одергивают. Двое с винтовками лезут в кузов. Таким образом, они оказываются в более выгодной позиции. Лотар не в восторге. Стрелять он пока не может: прицельная дальность «Вальтера» не более ста метров. Не теряя цель, он перекатывается в надежде найти подходящую позицию. Иосиф, пыхтя, повторяет движения.

Из грузовика раздаются первые выстрелы. Пули свистят над головами.

– Почему не стреляешь? – спрашивает Иосиф.

– Заткнись! Не мешай! Еще не время.

– «Не время», – бормочет Иосиф. – Хорошо, пускай нас первыми продырявят.

Несколько пуль ложатся в считаных сантиметрах от руки Лотара. До Иосифа долетают взрытые кусочки земли, попадая в рот. «Почему Немезида судьбы подчас так жестоко карает за безобидные желания? – размышляет он. – Почему неверно истолковывает? Желая ощутить вкус немецкой земли, я не имел в виду буквально ее жрать!»

– Руки из задницы! – кричит Лотар через поле. В ответ раздаются очередные выстрелы. На этот раз траектория пуль проходит чуть дальше.

К Иосифу подступает дрожь. Сердце превращается в барабан. Он впервые на линии огня. Если не учитывать Лабберта с пистолетом, наставленным еще в «Мерседесе», до этого ему даже не угрожали. Лотар спиной чувствует страх нового напарника.

– Успокойся. Это какие-то новобранцы, оружие толком держать не умеют.

– Вой-н-на… началась! Сол-д-да-ты мобилизованы н-н-на фронт, – стучит челюстями Иосиф.

– Брат, да тебе совсем плохо! Держись, сейчас я начну прицельную стрельбу.

Первые три выстрела Лотар производит один за другим. На той стороне падают сразу двое. Иосиф утыкает нос в землю и закрывает голову руками. Сопротивление противника нарастает. Шлепки врезающихся в землю пуль слышатся со всех сторон. Когда у человека закрыты глаза, он гораздо острее начинает чувствовать окружающее пространство. Мозг обрабатывает звуковые волны в несколько раз быстрее. Почти всегда это идет на пользу. Это задумано природой как спасательный механизм. В темноте, или при отсутствии зрения, человек может смело полагаться на внутренние ощущения. Но когда он не в состоянии ни на что повлиять… от этого делается только хуже. Страх переходит границы. Когда чувствуешь каждую пулю и ничего не можешь поделать – это сводит с ума.

Иосиф в отчаянии мысленно пытается заставить себя превратиться в желе. В мягкую бесформенную субстанцию, чтобы растечься по плоскости и ускользнуть от опасности. На секунду ему думается, будто это удалось, но очередной залп возвращает к реальности.

Все прекращается очень быстро, несмотря на то, что внутренние часы Иосифа отбивают свой, продолжительный ритм. Для него проходит чуть ли не час.

– Полежи-ка пока здесь, – говорит Лотар. Его спокойствие можно расценить как вызов, но это не так. Просто он снова стал солдатом. Снова стал убивать.

Иосиф поднимает глаза и пытается задать вопрос. Но слова вылетают не те. Еще и ломаются на середине. Он понимает, что не может членораздельно произнести даже несколько фраз и замолкает.

– Они побросали винтовки и подняли руки, – заявляет Лотар. – Четверых я все же уложил. Пойду, надеру зад остальным. – Он перезаряжает патроны и, по-полицейски взяв на мушку, на полусогнутых отправляется к оставшимся.

– Ост-т-торожней! – трещит Иосиф.

Отряд из пятнадцати человек деморализован. Как выясняется, оружие было только у половины. Четверым из них Лотар подарил по пуле. Двое валяются прямо здесь, на земле, в кругу ошеломленных товарищей, еще двое в кузове. Оценив феноменальную меткость Лотара, никто из оставшихся бойцов не решился подобрать винтовку и продолжать борьбу. Овчаркам отдана команда «тихо». Теперь они спокойно сидят и, высунув языки, внимательно наблюдают за происходящим.

– Кто пошевелится – присоединится! – Лотар указывает в сторону тел. Одному парню экспансивной пулей разорвало череп. Жуткое зрелище.

– Кто вы такие? – спрашивает старший штурмовик. При этом его округлое лицо, на котором вполне уместно смотрится картофельный нос, выражает неподдельный страх.

Лотар резко наводит на него пистолет.

– Отлично, ты мне и нужен! Гадина коричневая!

– Не смейте разговаривать в таком тоне! – возмущается младший штурмовик.

– Заткнись, сопляк, – брезгливо бросает Лотар. – А ты, командир, прикажи сосункам поискать веревку!

Картофельный нос вздрагивает.

– Фридрих, Юрген, тащите веревку!

Те смотрят на своего командира горячими молодыми глазами. Они не согласны с тем, что их командиру приказывают, и пытаются как можно безобиднее протестовать.

– У нас же нет веревки, – тонкий мальчишеский голосок до смешного наивен. – А если мы отвяжем собак, господин стрелок будет не рад.

Картофельный нос морщится. Из-под коричневой кепки струится пот.

– Делай, что говорят! – рявкает он. – В кузове есть трос.

Лотар непроизвольно улыбается. «Судя по всему, передо мной типичный прусский унтер, заставший фронта Первой Мировой»

– Командовать ты умеешь, молодец. Теперь собери в одну кучу оружие и потрудись разрядить.

– Я?

– Ты! И без глупостей.

– И кто свалил такое проклятье на наши головы? – бормочет он и поднимет несколько винтовок.

– Кто?! Возможно, ты его даже знаешь! – отвечает Лотар.

Штурмовик бросает непонимающий взгляд.

– Тоже нацист. Возможно, крупная шишка, пьет чай вместе с Гитлером в Бергхофе.

– Я не верю! – измокая от пота, возмущается толстяк. – Что это значит? Какое отношение вы имеете к фюреру? – Роттенфюрера начинает грызть червь сомнения. «А не сглупил ли я, гоняясь за этими людьми? – думает он. – Может быть, это какие-нибудь разведчики, например, из Абвера? Может, перед нами «свои»? Но тогда сглупило и все наше руководство: ведь на поиски был брошен не только наш отряд. Ох, господи…»

– Чего задумался? – подгоняет Лотар. – Слишком много пищи для размышлений? Тогда радуйся: больше я тебе ничего не скажу.

Лотар на ходу разворачивает карту, которую забрал у штурмовиков. Иосиф устало бредет сзади, мысленно проклиная весь белый свет. Штурмовики были связаны и посажены в кузов грузовика. Топливный бак продырявлен. Собак напоили водой и привязали к бортам. У всех у них впереди целый день. Не вернувшийся с поисков отряд обнаружат только поздно вечером.

Используя навыки ведения допроса, Лотару удалось ухватиться за интересную информацию. Роттенфюрер признался, что за полчаса до их отбытия на поиски преступников, в Ландсхут прибыла машина с государственными номерами. Машина была из Мюнхена. Водитель прибыл один, плохо ориентировался в городских улицах и несколько раз осведомлялся, как проехать к зданию городской администрации. В следующий раз грузовик штурмовиков пересекся с партийным «Мерседесом» уже на выезде. На этот раз в машине сидел пассажир. Роттенфюрер с картофельным носом готов был поклясться, что на нем была эсэсовская форма, вроде бы даже с петлицами штандартенфюрера. Конечно, явление не феноменальное, но не каждый день в этот маленький городок, ни с того, ни с сего, приезжают за полковниками.

– Ты действительно думаешь, что это был Лабберт? – спрашивает Иосиф.

– Скорее, чутье подсказывает. Слишком много совпадений. Водитель из Мюнхена, не знающий, куда ехать за своим шефом – выходит, он его сюда не привозил. Высший эсэсовский чин спустя двадцать минут… До службы в Афганистане я хотел стать криминалистом.

Иосиф смотрит Лотару в спину. «Этот чудик побывал в Афганистане?»

– …Неспроста все это, неспроста.

Глава 4

В спину господина, облаченного в эсесовский мундир, смотрит портрет фюрера. Хозяин кабинета ежесекундно чувствует всепроникающее, холодное, нетелесное присутствие этого человека с коротенькими усиками. Он бы его с радостью снял и заменил на любой другой. Пусть даже на портрет Гиммлера, что, в принципе, было бы разумно, ведь Гиммлер – президент Аненербе. Человек в пенсне хоть и принадлежит к высшим кругам, но не обладает такой бешеной энергетикой. Нельзя! Взгроможденный туда однажды – прошлым начальником – портрет не может быть спущен без уважительных причин. От одной только мысли страх пробирает до костей. Это почти как измена – поменять портрет в условиях системы, где даже неправильный взгляд может расцениваться как зловещий замысел. Что подумают гости, подчиненные? Какие вопросы могут возникнуть у службы безопасности? Не склонный к суеверию и предрассудкам, в данном случае он все же придерживается некоторых ограничений.

В остальном хозяина кабинета ничто не смущает. Комната обставлена со вкусом и без излишеств.

В крышке лакированного стола купаются прощальные солнечные лучи. Человек поднимается с кресла, заводит руки за спину и мягкими шагами двигается к окну. С носа снимаются кругленькие очки. Человек охотно подставляет вечернему свету глаза небесно-голубого оттенка. Через какое-то время взгляд начинает блуждать, осматривая уличный мир с уровня третьего этажа. Напротив – мощеная площадь. Там люди. Они вовлечены в вечернюю суету. Проезжает автомобиль. Часы на башне пробивают девять.