Черный мотылек - Барбара Вайн

Когда они с Хоуп были подростками, бабушка Вик попыталась привить им интерес к предкам. Во время визитов в Ланди-Вью-Хаус она привозила с собой старые альбомы со снимками сепией и более поздние, с черно-белыми фотографиями: внучкам вменялось смотреть на эти лица, спрашивать, кто есть кто, и впитывать, запоминать имена прадедов и прабабушек, а также, пусть не столь надежно, двоюродных бабушек и дедушек. Девочки отчаянно скучали, к тому же они обзавелись амбициями, усердно учились, и не видели в этих сведениях никакого проку для своей карьеры и будущего.

Они бы проявили больше любознательности, если бы отец поощрял их, но он занимал точно такую же позицию. Сара отчетливо помнила его слова: «Вы не аристократы. Ваш отец выходец из рабочего класса в первом поколении, ваша мать — во втором. А ваши предки, как и предки большинства людей, были слугами, батраками, пролетариями. Какой смысл запоминать, кто кем был, и снабжать эти уродливые физиономии именами?»

Точно, уродливые, подумала Сара, смутно припоминая женщин с рыхлыми, словно пудинг, лицами, с волосами, уложенными наподобие хлебной лепешки, с телами, затянутыми в корсеты. А у мужчин ни рта, ни скул не разглядеть из-под обвисших усов и нелепо подстриженных бородок. Теперь ей не назвать даже Урсулиных бабушку с дедушкой, и, пожалуй, Сара сожалела об этом. Если бы она восприняла от Бетти Вик «линию прялки», отец, наверное, познакомил бы ее с «линией шлема» (слушательницы курса «Место женщины в мире» были бы шокированы, узнай они, что их преподавательница, пусть и наедине с собой, прибегает к сексистской терминологии). Но отец, насколько помнила Сара, ни разу не заговаривал о дяде или тете. Родственники такая скука, заявлял он. Мы их не выбираем, их нам навязывает судьба, и лучший совет — отделайтесь от них поскорее.

Хоуп, умница и развитая не годам, возразила:

— Но ведь о твоих детях можно сказать то же самое, папочка!

У него ответ был наготове:

— Нет, своих детей я выбрал сам. Я женился, выбрав привлекательную и здоровую молодую женщину. Я решил: заведу двух детей, с разницей в два года, двух девочек, двух красавиц и умниц. Так я и сделал. Так что про вас не скажешь, что я вас не выбирал.

После этого возражать было нечего. Подлив в бокал вина, Сара вновь принялась думать об отце. Как рано он ушел! Применительно к другому человеку семьдесят один год — подходящий возраст, чтобы умереть, но ее отец мог бы прожить еще лет пятнадцать, она рассчитывала на это, надеялась, что он будет с ней, пока она не вступит в зрелый возраст. Вздохнув, Сара бросила взгляд на часы. Около шести. Пора звонить Дж. Дж. Кэндлессу или не пора?

Вполне вероятно, он работает в офисе, в страховой конторе или в строительной фирме, с девяти до пяти, рассуждала она. Домой добирается пешком или проезжает несколько остановок на автобусе. Сейчас он уже дома, но еще не садился за стол. Сара набрала номер. Сосчитала четыре гудка.

Ответил мужской голос. Вместо «алло» он добросовестно назвал все одиннадцать цифр своего номера.

— Мистер Кэндлесс?

— Да.

— Мистер Кэндлесс, мы с вами не знакомы, но моя фамилия тоже Кэндлесс. Сара Кэндлесс. Мой покойный отец — Джеральд Кэндлесс, писатель. Полагаю, вы о нем слышали.

Минутная пауза.

— Нет. Боюсь, что нет.

Невероятно! Он что, читать не умеет? Какой-то жалкий тупица. Надо избегать в разговоре с ним длинных ученых слов:

— Я исследую… то есть пытаюсь найти сведения о семье моего отца. Он родом из Ипсвича. Вы единственный Кэндлесс в телефонном справочнике, вполне вероятно, родственник, и вот…

— Лучше поговорите с моей женой. Она разбирается в таких вещах.

— Минуточку, мистер Кэндлесс. Я же спрашиваю о ваших родственниках…

Поздно. Он уже отошел от телефона. Сара ждала с нарастающим раздражением. Ей встречались мужчины, которые на вопрос, доводилось ли им читать книги ее отца, отвечали: нет, зато жена читала. Бред! В трубке зазвучал женский голос, уверенно и деловито, это сулило нечто более осмысленное, несмотря на жуткий выговор.

— Морин Кэндлесс. Чем могу помочь?

Сара повторила все сначала.

— Ага, понятно.

— Неужели вы не слышали о моем отце? Он был очень знаменит.

— Я слышала. Прочла его некролог в газете. — Морин не выразила сожаления или сочувствия к ее утрате. — Я обратила внимание, потому что мы однофамильцы, — пояснила она.

— Миссис Кэндлесс, есть у вашего мужа дядя Джордж и тетя Кэтлин? Или, может быть, его дедушку с бабушкой звали Джордж и Кэтлин. Они жили в Ипсвиче на Ватерлоо-роуд.

— Нет, таких нет, — отрезала Морин. — Его дедушку и бабушку по линии Кэндлессов звали Альберт и Мэри. — Эта женщина не обделяла вниманием старые альбомы и странные имена. — Был еще кузен Джордж, но он уехал в Австралию, а про Кэтлин я никогда не слышала. Вам нужно поговорить с тетушкой Джоан.

— С тетушкой Джоан?

— Она не совсем тетя, а двоюродная сестра моего мужа, вернее, его отца, но мы привыкли звать ее тетей. Ее девичья фамилия Кэндлесс, а теперь она миссис Тэйг, миссис Джоан Тэйг, и живет на Рашмир-Сент-Эндрю. Только она уже старая и почти не выходит из дома.

Для Сары это значения не имело. Пусть себе миссис Тэйг сидит дома, лишь бы не отказалась поговорить с ней. У нее ведь есть телефон?

— Телефон есть, — подтвердила Морин Кэндлесс, — но она глуховата, а по телефону, говорит, ее слуховой аппарат не работает. Лучше бы вам подъехать и повидаться с ней.

Сара поблагодарила и согласилась, что так лучше всего. Морин Кэндлесс обещала предупредить тетю о предстоящем визите, дала Саре адрес и, по ее настоянию, также телефон, но сказала, что на звонок все равно никто не ответит. Тем не менее, попрощавшись с миссис Кэндлесс, Сара тут же набрала номер. Как Морин и предсказывала, трубку никто не взял.

Настроившись поболтать по телефону, Сара заодно позвонила и матери. Урсула в очередной раз повторила, что ей Джеральд о своих предках не рассказывал, и она не знала, имелся ли у него двоюродный или троюродный брат Дж. Дж. Кэндлесс или двоюродная сестра или тетя миссис Джоан Тэйг.

— Кто-то же из родственников приехал к вам на свадьбу?

— Никого из родственников твоего отца не было. Только его друзья.

— Ладно, расскажи мне, как ты впервые встретилась с отцом.

— По-моему, это мы собирались обсудить, когда ты приедешь на выходные.

— Я не смогу. Придется ехать к этой Тэйг. Так что расскажи мне прямо сейчас, ладно, ма?

Кое-что можно рассказать. Только кое-что. Урсула говорила десять минут, тщательно подбирая слова. И только когда Сара повесила трубку, она позволила себе откинуть голову на спинку кресла и прикрыть глаза, вспоминая.

Он приехал на кабриолете «эм-джи». Ровно в семь. Урсула собралась заранее, за два часа до выхода, и очень зря: потом бегала наверх укладывать заново волосы и подправлять помаду (бледно-розовую, чтобы отец не намекал насчет пожарной машины). Чулок поехал, пришлось переодеть. В те дни (правда, они уже подходили к концу) от женщины требовалось постоянно выглядеть свежей, только что накрашенной, каждый волосок на своем месте, будто куклы «Барби» в человеческий рост или Степфордские жены.[5] Одета с иголочки. Несколько дней Урсула не могла выбрать костюм и, наконец остановилась на розовой юбке с розовым жакетом.

Родители встревожились. С какой стати этот человек приглашает их дочь в ресторан? Он ей в отцы годится — ну, не совсем в отцы, но она же понимает, о чем речь. Почему он не пригласил всю семью, если хочет отблагодарить за ужин, которым его угостили (и за которым он выпил чересчур много вина)?

— Он ведь не ухаживает за тобой? — намекнул Герберт.

— Мы просто ужинаем вместе, папа.

— На мой взгляд, это довольно странно, — подхватила Бетти. — Ты не находишь, Берт?

— Писатели — странные существа. Ну, надеюсь, ничего страшного. Он же не молодой человек.

Почему это делало Джеральда безопасным в глазах родителей? Можно оставить дочь наедине с человеком средних лет, но не с юношей? Дело в большей физической силе юности или в большей физической потребности? Тогда она даже не задумывалась над этим вопросом.

Родители встретили писателя достаточно гостеприимно. Отец предложил выпить, Джеральд согласился — да, спасибо, вы очень любезны — и принял из его рук изрядную порцию джина с тоником. В 1962 году выпивка прекрасно сочеталась с вождением автомобиля. Костюм Джеральда был не слишком чистый, невыглаженный, но все же костюм. Галстук в кармане, пояснил Джеральд, он не любит галстуки, наденет уже в ресторане.

Ресторан находился в Челси, не ближний путь. Страшно подумать, сколько времени пришлось бы добираться на автомобиле в наши дни. Больше часа, наверное, в пробках по Стритхэму, Болхэму и Баттерси, по улицам с односторонним движением, где машины (по тогдашним представлениям) так и кишели. Джеральд довез Урсулу за сорок минут и всю дорогу разговаривал с ней. Задавал ей вопросы. Никто никогда не задавал ей столько вопросов. Где прошло ее детство? В какую школу она ходила? Хорошо ли училась? Нравится ли ей работать у отца? Чем интересуется? Что читает?