Капкан на спонсора - Татьяна Полякова

— А секретарша? — влезла Женька.

— Нет-нет, ничего подобного. Да она и… простовата, то есть она очень хорошая девушка, но Ярославу совершенно не подходит.

— Замечательно — кивнула я, поднимаясь. — А. теперь скажите правду: вы уверены, что Ярослав был в Москве по делам? Точнее, что он вообще там был, ведь это легко проверить? — Взирала я насмешливо, а в голос добавила сарказма. Забавно, но это подействовало. Павел Васильевич вдруг опустил глаза и очень нервно потер подбородок, после чего нерешительно поинтересовался:

— От кого вы узнали?

— Мы неплохие журналисты, — развела руками Женька, а он кивнул и сказал:

— Если Ярослав и ездил в Москву, то не по делам фирмы. Я звонил ему в четверг, нужно было решить срочный вопрос… Нигде не мог его найти.

— Как не могли? — удивилась я. — А мобильный телефон?

— Ярослав не любил, когда его беспокоили по пустякам, считал, что каждый отвечает за свою работу, оттого и деньги получает…

— В общем, он вам не ответил? — подсказала я. — И вас это почему-то не удивило…

— Ответила девушка, — торопливо заговорил Павел. — Сказала, что Ярослав в ванной и просит его не беспокоить.

— И вы больше не беспокоили?

— Я подчиненный, а не его друг. Ситуация была вполне понятной: уехал человек на пару дней в Москву немного развеяться и хотел, чтобы его оставили в покое.

— Зачем же тогда мобильный с собой таскать? — удивилась я, и, оказывается, зря.

— Кроме нас, мог позвонить еще кто-то. Кто-то, на чей звонок он бы непременно ответил. Чужая логика меня потрясла.

— Но ведь сначала он должен ответить, а уж потом узнать, кто ему звонит…

— Мне все объяснили вполне доходчиво, — усмехнулся Павел и выразительно посмотрел на часы.

— Спасибо, — заторопились мы. — Вы не против, если мы зададим пару вопросов Наташе?

— Пожалуйста, — пожал плечами Павел и с легкой обидой добавил: — Мы ничего не скрываем.

— Извините, — спросила я уже в дверях, — а туалет на ночь запирается?

— Туалет? — удивился он. — Понятия не имею. Наташа сидела за столом и с тоской смотрела в окно.

— А мы к вам опять с вопросами, — осчастливила я ее.

— Да? — она вроде бы удивилась.

— К вам сегодня из милиции приходили? — Я улыбнулась широко и лучисто, точно приход милиции должен вызывать у граждан огромную радость.

— Приходили, — кивнула девушка. — Молодой мужчина. Сергей Витальевич, кажется.

— Замучил вопросами?

— Нет. Больше интересовался, чего в конторе об аварии говорят. А чего про аварию скажешь? Неизвестно, что теперь будет, может, без работы останусь… — Она опять пригорюнилась.

— У милиции свои вопросы, а у нас свои, — торопливо сказала я, боясь, что собственные неприятности настолько поглотят ее, что будет не до нас. — Наташа, припомните, пожалуйста, не было ли в поведении вашего шефа в последнюю неделю чего-нибудь странного?

Она задумалась, потому что была девушкой ответственной и честно пыталась припомнить.

— Нет… все как обычно.

— А не просил он вас отправить толстый пакет или папку?

В лице ее промелькнула догадка, потом и вовсе загорелись восторгом глаза, а я замерла в предчувствии удачи.

— Он мне рукопись давал. Ой, забыла, как называется… Анна… Анна какая-то написала. Про убийство там… Я несколько страниц успела прочитать, пока на ксероксе работала.

— Ярослав Сергеевич просил вас сделать копию?

— Да, в двух экземплярах. Я удивилась, зачем это ему, а он сказал: «Надо помогать землякам», — видно, эта Анна из нашего города…

— А куда он дел копии, вы не знаете?

— Запечатал в конверты и отправил с Андрюшей.

— Андрюша — это кто? — стараясь притушить алчный блеск в глазах, спросила Женька.

— Шофер наш. Он на посылках. Обед возит, почту… в общем, разъездной. Вот ему я конверты и отдала, так Ярослав Сергеевич велел. Еще сказал, срочно.

— Когда это было, не припомните?

— В понедельник… Точно. После обеда. И Андрей сразу их увез, как шеф велел.

— А куда увез, не знаете?

— Нет. Шеф сам написал адрес, и я его не запомнила, обратила внимание, что нашего, то есть обратного, адреса нет. А ведь положено, правда? Ярослав Сергеевич мне всегда говорил, у нас даже штампик специальный сделан.

— А можно увидеть этого Андрея? — нахмурилась я.

— Конечно, если он здесь. В среду похороны, забот много, могли куда-нибудь услать…

Наташа вместе с нами покинула кабинет и вышла на крыльцо. Неподалеку стояла красная «пятерка», но в кабине никого не было.

— Где Андрей? — крикнула девушка курившим по соседству мужчинам.

— Сейчас придет, — ответил один из них.

— Подождете? — вздохнула Наташа. Мы дружно кивнули, а она добавила: — Ну, я пойду, ладно?

Андрей появился минут через пятнадцать. Молодой симпатичный парень в спортивном костюме, заметив нас возле машины, посмотрел с недоумением и сказал:

— Здрасьте.

— Здрасьте, — ответили мы. — Газета вами интересуется, молодой человек, — засмеялась Женька. — «Комсомольская правда».

— А мне что, интересуйтесь… — в тон ей ответил парень.

— Вопросик у нас простенький. В понедельник вы отвозили два больших конверта. Не помните куда?

— А вам зачем? — усмехнулся он.

— Затем, что газетчики — народ любопытный. Ну что, на память жалуетесь?

— На память я не жалуюсь. Гороховая, тридцать. Ящик для корреспонденции на заборе. Там и оставил.

— А что у нас на Гороховой, тридцать? — разулыбалась Женька.

— А вы сгоняйте и узнайте, — хохотнул Андрей и сел в машину, а мы переглянулись.

— А что там может быть? — озадачилась Женька.

— Я даже не знаю, где эта Гороховая… Эй, — ухватилась я за дверцу, боясь, что парень смоется. — А второй адрес?

— Ворошилова, бывший райком. — Парень не спеша тронулся с места, а мы вновь переглянулись.

— Слушай, мы забыли спросить, когда приходит уборщица, и про туалет надо знать точно, — озарило меня.

— Ладно, вызывай такси, а я пойду узнаю… — смилостивилась Женька. Мы вместе вошли в офис, но сразу же разделились. Я отправилась к Наташе звонить, а Женька завернула в бухгалтерию.

Встретились на улице.

— Так, Мария Ивановна убирается по утрам, адрес есть. Навестим?

— Далеко это?

— В трех шагах.

— Зачем нам тогда такси?

— А ты знаешь, где улица Гороховая?. — поинтересовалась Женька.

— Нет.

— Вот и я нет. Разговор с уборщицей много времени не займет, а деньги у тебя есть… — Я только собралась ответить, как Женька ухмыльнулась: — Есть, есть. И нечего экономить на следствии, здесь такой сюжетец разворачивается, какая там Агата Кристи.

— Вот именно, — кивнула я, совершенно не разделял восторга подруги: может, она успела забыть, как едва не выпила стакан эссенции, а вот я еще прекрасно помню огромный черный джип, несущийся на меня…

Мария Ивановна жила в пяти кварталах от офиса Аверина в небольшом трехэтажном доме. Мы позвонили в дверь, потоптались, ничего не дождались и уже собрались покинуть подъезд, как появилась женщина с большой сумкой в руках и направилась к нужной нам квартире. Женщине было лет шестьдесят, высокая, крепкая, с абсолютно седыми волосами и нежным румянцем. На нас она взглянула без одобрения, а я с опозданием сообразила, что Женькин оживленный наряд в данном случае неуместен.

Я почти уверилась, что нас отфутболят, но карточки собкоров «Комсомолки» произвели магическое действие.

— Я вашу газету с горбачевских времен читаю, хоть и не комсомолка. — Она засмеялась и провела нас в кухню. — До той поры я вообще никаких газет, кроме «Труда», не читала, да и то, если честно, последнюю колонку, а у вас газета интересная.

Стало ясно, Мария Ивановна спутала нас с московскими коллегами, не углядев приписки на карточке. Разочаровывать ее мы не стали. От чая сначала отказались, а потом с благодарностью приняли приглашение, потому что женщина была словоохотливой, а уборщицы, как правило, примечают то, на что прочие люди никакого внимания не обращают. Я выскочила на улицу и отпустила такси, а вернувшись, застала Женьку и Марию Ивановну за столом, присоединилась и минут пятнадцать пила чай, прислушиваясь к их беседе.

Беседа в основном касалась статей в «Комсомолке» десятилетней давности, Женька по большей части кивала, а я так и вовсе не могла ничего вспомнить, должно быть, по причине тогдашнего юного возраста.

— Хорошая газета, — закончила Мария Ивановна к некоторому нашему облегчению: Женька никогда избытком патриотизма не страдала, относясь к своей работе как к трагической неизбежности, причем с безусловно положительными сторонами, например, можно по звонку соваться в неизвестном направлении, а я так просто никогда не читала газет.

— Спасибо, — пылая липовым энтузиазмом, сказала подружка. — Если у вас такое доброе отношение к нашей газете, вы, возможно, не откажетесь помочь нам в журналистском расследовании. Дело касается вашего шефа, точнее, его гибели.